– Да, это верно, кому-то приходится страдать.

– Надеюсь, нет.

– Мы – надежные, старомодные сефарды, не то что эти смутьяны из Северной Африки, с которыми нас иногда путают… Но мы совсем на них не похожи. Они просто дикари… иногда их показывают по телевидению, и нам стыдно, что в нас течет та же кровь. Когда испанцы и португальцы изгнали нас, кто-то осел в Тунисе и Марокко, а мы превратились в хорошо организованный средний класс. Вы найдете нас в основном в банках, среди работников правосудия, в полиции… Не на самом верху, но на весьма респектабельных позициях. Везде, где осталась хотя бы видимость законности и порядка. Это возвращает нас к временам Турецкой империи и владычеству в этих местах Британии, когда требовалось заполнить административные посты честными людьми. Справедливыми чиновниками. Вот такими мы и были. Это те места, где мы можем показать себя с лучшей стороны. Я как-то сказал Цви, что это создание сионизма, называющееся Государством Израиль, слишком объемно для нас, слишком перегружено военной мощью. Мы больше привыкли к более медленному движению истории, к турецкой, скажем так, ее поступи в британском оформлении.

– Да. Я знаю, что несу чепуху. В наше время все страны похожи друг на друга. Даже Турция, которая, кажется, отделилась от общего потока – я читал об этом в газетах, – сталкивается с теми же проблемами, например, все освещение Стамбула каждый вечер отключается на какое-то время, погружая город во мглу. И мне кажется, что еще только в Британии…

– И в Британии тоже? Надо же… Ну так что… это значит, что у всех есть основательные причины для недовольства…

– Примерно полгода назад. Мы встретились в банке.

– Да. Это что-то вроде инвестиционной компании.

– Его босса зовут Гилад. Вы, случайно, с ним не встречались?

– Ну да, конечно, вас ведь не было в стране. Я совсем забыл. Я сам столкнулся с ним пару раз. Молодой, энергичный паренек, знающий, как вести себя на рынке. Я очень надеюсь, что он не натворит глупостей. Беспокоюсь за Цви… Все эти крошечные фирмы склонны к неоправданно большому риску, но иногда они, что называется, «выстреливают». Будем надеяться, что с этой может произойти нечто подобное, кто знает? Проблема в том, что рынок акций сейчас так волатилен…

– Я думаю, что голова у Цви хорошая. И он готов учиться. Часто он задает мне хорошие вопросы. И у него развито воображение, что важно тоже. Но человек, связавший свои надежды с биржей, должен обладать двумя важнейшими качествами – опытом и терпением. А кроме того, развивать в себе шестое чувство.

– Конечно. И это тоже.

– Ну, нет. Это не наука. Трудно придумать что-либо более далекое от науки. Человек биржи должен обладать шестым чувством. Чувством, которое подсказывает ему, какие бумаги надо держать, а от каких избавляться. Во что следует вложить капитал, а от чего бежать. Израильский рынок ценных бумаг слишком мал. Кто только на нем не пасется. Огромная толпа любителей то приливает, то уходит, как вода во время отлива… поверьте, профессионалам от этого – одна головная боль. Инфляция ведет к оптическому обману – прибыль кажется огромной, а на самом деле едва видна. И чаще всего игра не стоит свеч. Правда, я не знаю, насколько вы искушены в подобных вещах.

– В Америке? В Америке совсем другое дело. Там у вас водятся большие игроки. Аферисты высшего класса, хладнокровные сукины дети, способные поставить все свое состояние, словно в рулетке, на один номер и с безмятежным видом отправиться в бар пропустить глоток-другой в то время, пока шарик крутится. Евреев среди них почти нет, у них – другая специализация. Рынок ценных бумаг необъятен, места хватает всем. Акции могут внезапно рухнуть… почти до нуля, до самого дна… а потом так же необъяснимо взвиться вдруг ракетой до самых звезд. Мы здесь более осторожны. А кроме того, правительство здесь любит вмешиваться абсолютно во все. Оно внезапно может пожалеть какую-нибудь компанию, потому что она расположила часть своих предприятий в депрессивном районе, или внезапно может оказаться, что один из директоров служил когда-то под началом министра. А потому вся биржа состоит из стопроцентных психопатов, потому что даже гений не может у нас в Израиле предугадать, что ожидает его на следующее утро. И все мы боимся делать большие ставки, потому что не уверены, не ведется ли игра краплеными картами. Верить нельзя никому. Я не слишком крепко заварил вам чай?

– Колотый сахар? Есть, конечно, – вон там, в шкафчике. Цви любит сосать его, когда пьет чай. Вот, пожалуйста. Это то, что вы имели в виду?

– Нет. Но я бываю здесь часто… и тоже пью чай… вот так, держа кусочек сахара во рту. Я слышал, что русские называют это «вприкуску». Цви сказал… я думал, он научился этому от вас.

– Да. Да. Похож на вас как две капли воды. Я уже сказал ему об этом. Я, кстати, с годами тоже все больше и больше начинаю походить на своего отца, да почиет его душа с миром. Думаю, что у всех рано или поздно начинают проявляться родовые черты.

– Верно.

– Совершенно точно.

– Прошу прощения?

– Да. Цви говорил мне. Это и в самом деле хорошая квартира. Сейчас она потянет, думаю, не на один миллион. Превосходное расположение… и сколько угодно людей с деньгами, которые хотели бы вернуться в город, готовых потратиться даже на капитальный ремонт. Как далеко отсюда расположено море? Сотня метров? Тут придется поработать. Без женской руки здесь не обойтись…

– Как это?

– Да. Цви в этом не силен. Впрочем, чего вы можете в наши дни ожидать от молодого человека?

– И все-таки…

– И все-таки. Не следует преувеличивать. Он не выглядит на тридцать.

– Продать? Для чего?

– А…

– Понимаю.

– Я понимаю. Все ясно. Если вы разрешите мне высказать свое мнение, то в принципе я могу это сделать прямо сейчас. И вот что я скажу вам: «Нет». Не рекомендую. Ни в каком виде. Нет, нет и нет – ни по частям, ни целиком. Просто «нет» – раз и навсегда, если вы меня об этом спрашиваете.

– Да, да. Я знаю. Слышу об этом каждый день… огромное количество удивительных историй, таких и этаких и о тех, кто загреб на этом кучу денег, и о тех, кто потерял последнюю рубашку…

– Да. И такое я слышал тоже. Но я в подобных ситуациях скорее консервативен. Квартира, в которой вы живете, это не только деньги. Это дом.

– Возможно, это и так… но я сам подумал бы дважды и трижды, прежде чем…

– Автомобиль – это несколько иное. Поймите меня правильно. Машина – это что-то совсем другое. Когда я вижу открывшуюся возможность для удачной инвестиции, большинству из своих клиентов я говорю так: «Ловите момент. Продайте машину или драгоценности и даже фамильное серебро без малейших колебаний. Но не квартиру».

– Да. Но, несмотря на все, это дом, и вы никогда не можете знать…

– Но почему?

– А!

– А.

– И Цви?

– A.

– Вы полагаете, ее когда-нибудь освободят?

– Ага.

– Прошу прощения?

– Каким образом?

– Я… Ух!

– Прошу прощения?

– Нет… Все сначала?

– Да. Что-то в этом роде… Я имел в виду… я не был уверен, знаете ли вы об этом или нет… набраться смелости…

– Прошу прощения?

– Да. Я немного испугался. Я не был уверен в том, знаете вы что-нибудь или нет. И когда внезапно…

– Я понимаю.

– Я не знал.

– Я совершенно не знал.

– Я много думал об этом. Непрерывно.

– Понимаю.

– Сейчас я понял…

– Я вижу. Спасибо вам…

– Я не знаю. Внезапно я испугался… за Цви…

– Еще подростком? Понимаю. Я предполагал это…

– И ваша жена тоже? Как интересно!

– Вся семья… я понимаю. Мне так хотелось бы услышать об этом немножечко больше. Это просто завораживает меня. Ну а остальные… они счастливы в браке?

– Нет. Я имел в виду, все ли у них нормально.

– Да. Он говорил мне об этом. Я не имел удовольствия познакомиться с ним, но мне сказали, что он очень одаренный… Кажется, он читает лекции в Иерусалимском университете?..

– Нет.