Веллс только поднес к концу сигары зажженную спичку, не отрывая взгляда от того, что происходило на дне ямы, как Гровер вырвался из хватки волкодава и сразу же сомкнул мощные челюсти на задней лапе белого. Даже сквозь крики возбужденных зрителей было слышно, как с треском сломалась кость. Веллс погасил спичку, помахав ею в воздухе, выпустил толстую струю белого дыма и довольно ухмыльнулся, вновь почувствовав себя победителем, не знающим конкуренции. Повернувшись направо, он увидел перекошенное лицо владельца волкодава.

— Позаботься о своей шавке, — громко крикнул он, — пристрели его, пока мой Гровер не разорвал его на части. Еще несколько минут, и тебе будет даже нечего продать изготовителям собачьих консервов.

Мужчина в костюме–тройке и котелке кинул на пол горсть денег, выругался и вышел из сарая. Толпа еще тесней сплотилась вокруг ограждения ямы и, теперь уже в полном молчании, упивалась зрелищем кровавой расправы, происходившей прямо у них под ногами. Волкодав уже неподвижно лежал на земле, его белый мех был пропитан кровью, а на груди был вырван большой кусок мяса, так что обнажились ребра. Гровер, из пасти которого хлестала пена, как у бешеного, отчаянно терзал давно уже не сопротивлявшегося врага, отрывая мышцы и перекусывая кости.

— Эй, Веллс, схватка закончена! — крикнул один из зрителей с противоположной стороны арены. — Отзови пса, дай несчастной скотине спокойно умереть.

— Схватка закончится, когда я скажу, что все, — огрызнулся Веллс; он казался разъяренным ничуть не меньше своей собаки. — А это будет только тогда, когда перед моей собакой будет лежать труп.

Анджело Вестьери ждал в задних рядах толпы. Прислонившись спиной к тюку свежего сена, он наблюдал за Веллсом, который вел себя как король. Его «двор» представлял собой странную смесь из фермеров, охотников и бандитов. Анджело провел здесь почти весь вечер, благополучно скрываясь за широкими спинами и поднятыми руками мужчин, стремившихся подойти поближе, чтобы насладиться зрелищем убийства и обязательно повысить свою ставку; его легкие горели от густого дыма, которым ему пришлось дышать. Он знал, что эта схватка должна быть последней на сегодня и что толпа вскоре рассеется и люди уйдут, унося оставшиеся деньги и уводя собак, которым посчастливилось не попасть в вожделенную для их хозяев яму. Он также хорошо запомнил то, что несколько лет назад сказала ему Ида Гусыня: Джек Веллс всегда уходит из сарая самым последним.

Уже близился рассвет. Джек Веллс стоял в яме с пропитанным старой и свежей кровью дном и подсчитывал свой выигрыш. Измученный и искусанный Гровер стоял рядом с ним и лакал холодную воду из большой миски, по бокам его пасти все еще свисали клочья плотной, как сало, пены. Веллс сложил банкноты в аккуратную стопку и кивнул последнему из посетителей — немолодому человеку, по виду работнику с фермы, с натугой вытаскивавшему в боковую дверь ротвейлера, обмотанного бинтами. Потом он наклонился, медленно провел рукой по спине Гровера, проверяя, насколько серьезны его раны.

— Да, старина, чтобы справиться с таким серьезным парнем, как ты, пары укусов будет маловато, — сказал он собаке, в его мягком голосе слышалось нечто наподобие родительской гордости. — Я позабочусь, чтобы тебя починили, а потом мы вернемся сюда еще разок поработать. А после этого можешь объявить о своей отставке и путаться в свое удовольствие с суками сколько захочешь.

Гровер зарычал, словно в ответ, и снова принялся лакать воду. Пес казался безразличным ко всему на свете. Глаза его были пустыми, ноздри забиты слизью и кровью, он все еще тяжело, запаленно дышал. Вокруг каждой из четырех лап скопились маленькие лужи крови.

— Мне потребовалось немало времени, но наконец–то я тебя понял, — сказал Анджело. Он вышел из темной глубины сарая и теперь стоял в свете свисавших с потолка ламп, глядя на Веллса и собаку. — Ты из тех парней, которые заказывают убийства, а сами никогда не пачкают ручки в крови. Любят, когда за них дерутся другие. Хотя бы собственная собака.

Веллс вскинул голову, услышав голос Анджело. Гровер оскалился, показав полную пасть зубов и глухо пролаял пару раз, но скорее для порядка, нежели угрожая.

— Я и не знал, что ты любитель собачьих боев, — отозвался Веллс. — Надеюсь, что ты не проигрался, ставя против моего мальчика.

— Я не любитель таких боев, — сказал Анджело. — И ничего не ставил.

— С удовольствием предложил бы тебе что–нибудь выпить, — сказал Веллс, пожав плечами, — но с выпивкой у меня в этом месяце не очень хорошо. Не знаю, слышал ты или нет, но один из моих складов в Бронксе только что здорово тряхнули.

— Я не пью, — ответил Анджело. — И не нападаю на своего партнера, если он не даст мне для этого повода.

Джек Веллс пнул подвернувшийся под ногу камешек и шагнул к Анджело. Собака, вся покрытая коркой начинавшей запекаться крови, улеглась рядом с полупустой миской, водянисто–прозрачные глаза пса закрывались; ему было необходимо уснуть, чтобы хоть немного восстановить силы.

— Вот что я тебе скажу, — рявкнул Веллс (в нынешнем разговоре не было и подобия той притворной вежливости, которой отличались их прежние беседы). — Я хочу дать тебе шанс спокойно уйти. Ты, конечно, еще щенок, но, полагаю, успел поднакопить деньжонок. Так что вот тебе шанс уйти не просто живым, но и со своими деньгами. Лучших условий я не предложил бы никогда и никому.

— Мне нравится мое дело, — ответил Анджело. Он говорил спокойным ровным тоном, держа руки в карманах брюк и твердо глядя Веллсу в глаза. — Да и слишком я молод, чтобы уходить на покой.

— Ты слишком молод и для того, чтобы умереть, — огрызнулся Веллс. — Но так же точно, как нет «никеля» без бизона^[21], я увижу твой труп.

Анджело неторопливо обвел взглядом сарай, кипы сена, сложенные по три в ряд, и пустые, тщательно выметенные лошадиные стойла. Потом он повернулся налево и заглянул в яму; с ограждавших ее досок все еще капала не успевшая свернуться кровь, на дне осколки костей, протухшие ошметки собачьего мяса и шкур и кровь, издавна проливавшаяся здесь, смешались в мерзкую бурую массу.

— Так чего же ты ждешь? — спросил он. — Лучшей возможности тебе может и не представиться.

Веллс пригнулся и кинулся на Анджело, который стоял, упершись подошвами черных ботинок в земляной пол и расставив руки. Зарычав, Анджело обхватил Веллса обеими руками и попытался ударить своего малорослого противника коленом в живот. В следующую секунду они вдвоем пробили дверь одного из стойл и рухнули на пол. Веллс оказался сверху и принялся осыпать Анджело тяжелыми ударами по голове и груди. Анджело почувствовал, что не может дышать. Изловчившись, он набрал горсть земли и швырнул ее в глаза Веллсу, на мгновение ослепив его. Воспользовавшись моментом, Анджело сбросил Веллса с себя и вскочил; его грудь раздирала боль, из угла рта стекала струйка крови.

— Фраер ты дешевый, не тебе со мной драться! — выкрикнул Веллс срывающимся от одышки голосом. — Щенок и слабак. Если хочешь знать, так баба твоя брюхатая и то лучше дралась бы.

Анджело после этих слов как подбросило; он всем телом налетел на Джека Веллса; тот сильно ударился спиной о деревянный столб, подпиравший потолок. Ну, а Анджело, ослепший от ярости, обрушил на Веллса шквал ударов, он бил его справа и слева по голове и раз за разом всаживал правое колено в пах и в живот своему старому врагу. Избиение продолжалось недолго. Ноги Веллса подогнулись, и он тяжело осел наземь, бессильно свесив голову набок. Но Анджело не остановился, его ботинки раз за разом поочередно взлетали к липу Веллса, и с их носков уже стекали струйки крови. Сам Анджело обливался потом. Костяшки пальцев он успел сбить до мяса, и с них тоже летели капли крови.

Длинная мускулистая рука, протянувшаяся сзади, взяла Анджело за плечо и положила конец избиению.

— Хватит с него, — шепнул в правое ухо Анджело Пуддж, крепко обхвативший друга, так что тот не мог даже рукой пошевелить.