— Обещаю, — тихо произнес он. — Я оставлю тебя в покое, если

ты хочешь именно этого.

Я кивнул и запрокинул голову.

Он запустил пальцы в мои волосы, притягивая меня, и приник

всем телом. Я вздрогнул, когда он снова коснулся горла губами, и,

ощутив, что он раскрыл их, вслепую вцепился в его плечо, ожидая

страшные муки укуса.

Острые кончики клыков прокололи кожу, и я почти всхлипнул.

Кусал он сильно, глубоко вонзая зубы. Я дернулся всем телом,

выгнулся, цепляясь за него руками. Дыхание рвалось из меня

медленным дрожащим криком. Он схватил меня за волосы на затылке

и крепче прижал к себе, жадно приникнув к горлу.

А потом, едва я подумал, что Майкель здорово ошибся, и

собрался сказать ему – как только вспомню, как разговаривать – что

это слишком, это невыносимо, что я не позволю ни одному вампиру

укусить себя даже за всё золото мира... В тот самый миг, когда я

вдохнул, вспоминая, как произносятся звуки, беспощадный ожог укуса

превратился в совершенно иное пламя.

Оно было похоже на сияние тысячи свечей; внезапная вспышка

блеска и красоты – настолько яркая, что я окончательно потерял дар

речи. Я потрясенно вскрикнул и, слепо ища чего-то большего, приник к

Майкелю. Не отпуская волос, он провел второй рукой по моей груди,

собирая сорочку и обнажая живот. От первого прикосновения я

дернулся, но потом, всхлипнув, подался навстречу. Спешно расстегнув

пуговицы, он стащил сорочку с моих плеч и крепко прижался к моей

груди – кожей к коже. Я обвил его руками, заключая в объятия, и он

низко заурчал мне в шею.

Он сдвинулся вперед, укладывая меня на спину, и скользнул

ладонью к моим брюкам. Забрасывая руку на его шею, чтобы

удержать его на месте, я позабыл, что он мне совершенно не нравится

и что происходящее не входит в условия нашей сделки. Я понимал

только одно: мне нужно большее. Выгнув бедра, я прижался к его

ладони.

Пальцы Майкеля разбирались с моими штанами проворно,

несмотря на то, что делать это одной рукой ужасно неудобно.

Покончив с этим, он издал свирепый победный возглас и стащил

одежду с моих бедер. Он коснулся меня, обернув руку вокруг плоти.

Закричав, я выгнулся навстречу ощущению, которое промчалось

по мне, словно сноп искр.

Я провел рукой по его спине, пробежался пальцами по позвонкам,

обвил его узкую талию. Его брюки я дернул с куда меньшей грацией,

чем он мои, но всё же смог от них избавиться. Я задержал пальцы на

его бедрах, поднялся по ребрам к груди. Вместо ужасной

кровоточащей раны я нашел только гладкую затянувшуюся кожу,

излеченную подаренной мной кровью.

Я знал. Я знал, что случится, что моя кровь сделает с ним. Вот

почему я это предложил. Но даже зная об этом, я был шокирован.

Снова и снова прикасаясь к зажившей ране, я удивлялся этому

изменению.

Когда Майкель вытащил клыки, я вздрогнул и, напрягшись,

вцепился в него. Мне хотелось сказать ему, чтобы он не

останавливался, чтобы он укусил меня снова, сделал всё, чтобы

только этот неистовый огонь не угасал. Лизнув меня в шею, он

отстранился и посмотрел на меня теплящимся взглядом.

— Я всё ещё голоден, — прошептал он, прижимаясь ко мне

бедрами. — Утолишь ли ты и этот голод?

Мне следовало бы напомнить ему об обещании и попросить

оставить меня в покое. Я должен был сказать ему хоть что-нибудь. Но

вместо этого я уставился на него, чувствуя, как бешено бьется сердце,

как его кожа горит, касаясь моей, и не мог думать ни о чем. Зарывшись

пальцами в его волосы, я притянул его к своим губам.

Он целовал меня жестко и нетерпеливо, с рвением под стать

моему. Я подался ему навстречу, требуя всё, что он мог дать, и даже

больше, пока не стал задыхаться, и мне пришлось оторваться от него.

Майкель склонился надо мной, покрывая моё лицо легкими,

словно снежинки, поцелуями, и принялся толкаться бедрами, скользя

плотью по плоти. Я провел ладонями по его спине, подхватил под

ягодицы и резко толкнул к себе. Он застонал, а потом тяжело

рассмеялся и уткнулся носом мне в шею.

— Я ни в коем случае не должен был отпускать тебя тогда, в

первую ночь.

Я выгнул шею навстречу его поцелую.

— Такая жертва ради спокойного сна. — Он провел языком по

моей ключице. Вплетая пальцы в его волосы, я подтолкнул его вниз. —

Ты же ненавидишь шлюх, которые стаскивают покрывала… — Его

язык добрался до моего соска и медленно обвел вокруг. Слова

прервались низким стоном, — и будят тебя.

— Это того бы стоило.

Он поцеловал мой живот и поиграл языком с ямкой пупка, а потом

положил ладони на мои бедра – так, что когда он, скользнув ниже,

обвил мой член губами, и я всем телом подался вперед, пытаясь

погрузиться в тепло его рта, я оказался пригвожден к месту и

совершенно не мог двигаться.

От удовольствия у меня закружилась голова. Протянув руки, я

вплел пальцы в его волосы и стал с силой насаживать его на себя. Он

оперся на локти и заглотил глубже, тихо посмеиваясь – этот смех стал

ещё одной пыткой для моей изнывающей плоти.

Он охватывал меня медленно, постепенно: ждал, пока я начну

стонать от безысходности, и лишь тогда двигался вновь, тем самым

сильнее сводя с ума. Я чувствовал только обволакивающее тепло его

рта и плавное движение его языка. До боли закусив губу, я попытался

заглушить стоны, рвавшиеся из груди. Скользнув руками по моим

бедрам, он погладил живот, а потом, опустив ладонь на основание

члена, подстроился под собственный ритм.

Я всем телом извивался под такими похожими на пытки ласками.

Прикрыв рот кулаком, я протяжно застонал. Я дергал бедрами,

сопротивляясь его сдержанности, но он не давал ни единого шанса

перехватить главенство и навязать собственный темп.

Наконец, он оторвался от меня.

— Арьен, — выдохнул он, двигая рукой по всей длине. Я поднял

голову и увидел, как он улыбается. — Поговори со мной.

— Говори сам. С меня хватит.

Улыбка медленно сползла с его лица, оставив только доселе

спрятанную за ней напряженность. Он неспешно подтянулся наверх,

пока не оказался прямо напротив меня, расставив колени по обе

стороны от моих бедер и прижав меня к постели своим весом.

— Мне рассказать? — пробормотал он и склонился, чтобы

поцеловать меня в щеку. — Рассказать, что занимало мои мысли

последние несколько месяцев?

— Рассказывай всё, что пожелаешь, — выдохнул я, подставляясь

его губам. — Я устал от слов.

— Ты хоть имеешь представление, — спросил он, опускаясь на

меня, — как ты выглядел? Ты был таким заносчивым. Высокомерным.

— Он засмеялся, не отрываясь от моей кожи. — Знаешь, как давно

никто не смотрел на меня с презрением? Как я мог сопротивляться?

Я изумленно уставился на него, не вслушиваясь в слова, – куда

сильнее меня занимало то, что он завел руку за спину, чтобы

направить меня в свое тело.

— Тебе будет больно, — прошептал я, нерешительно вжимаясь в

его бедра.

Он наклонился надо мной так, что я смотрел ему в лицо: его

взгляд был ясен и полон решимости.

— Ты так думаешь? — Его губы изогнулись в кривой улыбке. Он

опустился ниже, принимая меня в себя. — Ты полагал, что от моего

укуса тебе тоже будет больно.

— Было, — вздрогнув, произнес я и закрыл глаза, выгибая бедра.

— Но...

— Именно. Но.

Он продолжил насаживаться, облекая меня в невозможное тепло

своего тела. Прижавшись своим лбом к моему, он провел пальцами по

моей щеке. А потом он заговорил, – таким же бесконечным чуть

слышным потоком слов, какого требовал от меня, – окутывая

дыханием моё лицо. Я едва слушал, я был слишком поглощен