- Сколько я буду странствовать с якорем за плечами, пока не найду того, кто спросит меня о моей ноше.

- Кусок металла из твоего мешка... так это, оказывается, твой якорь?

- Да. И много глупостей натворил я в этой жизни.

- Ну ты сделал какие-либо выводы из всего этого?

- Думаю, что да, - он вздохнул и уставился на реку.

- И, разумеется, после этого уже не будет ошибок?

Руки были заняты ткацким станком, а глаза неотрывно следили за мужчиной.

- Ты, должно быть, страшно устал в своих скитаниях, но ты говоришь языком настоящего любителя путешествий. Страждущий увидеть больше нового, интересного. Заглянуть чуть повыше Колоссов и чуть подальше, чем Великая Китайская Стена.

- Нет, я бросаю якорь здесь.

Он грустно смотрел на нее, мольба звучала в его словах.

- Ну и что мы сейчас будем делать?

Голос мужчины набрал силу, глаза вспыхнули:

- Если я сражу всех твоих женихов... Тех, что тебя соблазняли, - он почти кричал, - могли бы мы зажить спокойно на Итаке?

- Итака изменилась за это время, также, как и мы.

- Не так сильно, моя любовь. И, причем, ты всегда оставалась в моем сердце. Как мне было пусто без тебя.

Он опустился перед ней на колени и погладил по волосам.

- Неужели реально мы находимся в разлуке?

Ее глаза наполнились влагой, и две слезинки скатились по щекам.

- Я следовала за тобой в своих Земных картинах. Война... Как она была давно, Улисс. Может, мы заслуживаем покоя в Итаке.

Они поднялись, и он нежно привлек ее и поцеловал. Левой рукой Пенелопа потянулась к ткацкому станку.

На выставке, в одном знаменитом музее, экспонируется огромное количество гобеленов Пенелопы.

Самым интересным является последний гобелен, на котором каждый мог видеть греческое жилище с двумя фигурами на фоне пламенного сердца.

Саму рукодельницу больше никто не видел с того самого полдня индийского лета.