- Тебе так не терпится ему вставить? Не брезгуешь? - насмехается Эйвери, а сам тем временем магией срезает с меня всю одежду, которая тонкими ленточками падает на земляной пол.

Я, чтобы отвлечься от липких оценивающих взглядов, наконец-то уделяю внимание помещению, где нахожусь. Это похоже на какое-то подобие тупика подземного хода. Здесь довольно холодно - стены местами покрыты изморозью. Прямо у меня за спиной огромный камень, к нему-то и прикованы цепи, отходящие от браслетов на моих руках и, как я с огорчением выяснил, на ногах тоже. Нагота не вгоняет меня в краску от стыда - она злит и раздражает, не более. Эйвери больно хватает меня за волосы, заставляя запрокинуть голову, и я не успеваю даже ничего сообразить, как Нотт выливает свое зелье мне в рот.

- Какой послушный. Тео, а ты уверен, что он не будет рад тому, что его сейчас выебут? Слишком уж он спокоен. Так неинтересно. Круцио! - я захлебываюсь последними каплями зелья, которое влил в мое горло Тео и, как подкошенный, падаю на колени от неимоверной боли, растекающейся по телу жидким металлом. Каждая клеточка и каждый нерв во мне вопят о том, что им ужасно больно.

А затем начинается ад. Возбуждение, вызванное зельем, смешивается с остаточными последствиями от пыточного заклинания, после которого к телу несколько часов нельзя дотронуться, чтобы не вызывать новые волны боли. Нотту с его жаждой мести, застилающей разум, только этого и надо, он бесцеремонно толкает меня грудью на стол, невесть откуда взявшийся, пока я извивался под Круцио.

- Ты погляди, а он, оказывается, уже не девственник! - Нотт хохочет громко, истерично, что дает повод задуматься о его вменяемости. Он использует какое-то заклинание, от которого мой анус обжигает резкой режущей болью, словно в задницу мне засунули живого ежа, который теперь пытается вылезти наружу, попутно раздирая меня изнутри своими иглами. Я не сдерживаюсь от болезненного крика. - Не ровен час еще какую-нибудь заразу подхвачу, - насмешливо комментирует свои действия Нотт довольным голосом, видимо, представляя, что я должен сейчас чувствовать. И это не считая последствий Круцио. Он, небось до синяков, вцепляется руками мне в бедра и одним толчком входит в меня, вызывая очередную волну боли, от которой я захожусь криком. Нотт насилует мою несчастную задницу так, словно пытается проткнуть меня насквозь. Самое страшное, что под воздействием зелья мне это и в самом деле приносит извращенное удовольствие, по крайней мере, до тех пор, пока его возбуждающий эффект не иссякает, а Нотт не переходит к пыткам. Он хлещет меня магической плетью, режет самым обычным кухонным ножом, тыкает в меня горящей деревянной головешкой, пытает Круцио и снова насилует. А чтобы я не дергался и не вырывался, он не скупится на обездвиживающие чары. Я кричу, теряю сознание, прихожу в себя от невыносимой боли, потому что меня продолжают пытать и бессознательного, и снова кричу, срывая голос.

Придя в сознание в очередной раз, я удостаиваюсь сомнительного удовольствия от внимания Эйвери.

- Тео пошел в школу. Мальчик ночь не спал, устал, вон как тебя разрисовал, а дырку разработал - одно загляденье, - голос доносится у меня из-за спины. С трудом пытаюсь осознать сказанное им. Раз Нотт ушел в школу, значит, я все еще в Хогсмиде. Если, конечно, Эйвери не имел в виду, что он пошел через каминную сеть. Я по-прежнему лежу грудью на столе, учитывая, что у меня, скорее всего, сломано несколько ребер, и я не могу даже вздохнуть поглубже из-за боли, то даже и не пытаюсь встать. Моя магия все так и не подчиняется мне, видимо, Эйвери не забывает вовремя вливать в меня блокирующее зелье. Это плохо, чем дольше я не могу осознанно контролировать свою силу, тем сложнее потом будет с ней справиться. - Но я тебя трахать не буду, у меня для этого Тео есть, - продолжает свою речь Эйвери, словно от скуки. - Я тебя лечить буду, чтобы к ночи, когда мой славный малыш снова прибежит сюда, ты был готов доставить ему удовольствие… своими криками. Но ты не обижайся, если и мне захочется днем приложить тебя чем-нибудь горяченьким или, например… - я не сдерживаюсь и дергаюсь, когда он хватает меня за яйца и сжимает так, что я снова кричу и проваливаюсь в небытие.

Я теряю счет времени и боли. Срываю горло от крика - куда здесь геройствовать, когда с телом творят такое, о чем даже представить страшно. Мою магию продолжают блокировать. Надолго впасть в забытье тоже не дают - сознание возвращают магией. Эйвери заливает в меня зелья и применяет излечивающие чары, и я снова могу кричать и чувствовать безумную боль. И эта адская карусель не прекращается, заставляя меня с предельной четкостью осознать, насколько я ничтожен, даже обладая магической почти что сверхсилой, раз не могу ничего сделать для собственного освобождения. Меня поддерживает только надежда, что за мной придет тот, кто никогда не бросит в беде, кто обязательно разыщет меня - мой любимый Северус. Лишь мысль о том, что моя смерть причинит ему сильнейшую боль, заставляет меня цепляться за жизнь, пусть и такую безумно болезненную.

========== Глава 3 ==========

Северус Снейп

Для ревности ничего не нужно,

кроме мерзкого характера

и параноидального недоверия

Игорь Карпов

Бросив взгляд на довольную рожицу Гарри, что-то объясняющего Рону Уизли, я покидаю Большой зал после завтрака. У меня и самого настроение преотличное, но никому этого знать не стоит, поэтому на моем лице маска скучающего мизантропа, как называет ее Гарри. Сворачивая в пустой коридор, не сдерживаюсь и слегка улыбаюсь. И в этот миг до меня доносится: «А Поттера я вообще имел во все дыры!» Это Теодор Нотт, я его еще не вижу, но этот голос мне известен очень хорошо. Прислушиваюсь и понимаю, что он рассказывает о том, как весело провел время с Гарри Поттером. Мое настроение улетучивается в одно мгновение. Я не верю услышанному, но мне противно, словно измазался в дерьме. Немного поразмыслив, прихожу к выводу, что в последнее время не слишком много уделял внимания студентам своего факультета, положившись на старост. Да я вообще никому не уделял особого внимания в этом учебном году, кроме Гарри. Многолетняя привычка дает себя знать, и я начинаю прислушиваться и присматриваться во время перерывов между уроками. До вечера еще несколько раз слышу, как старшекурсники обсуждают сексуальные пристрастия Поттера, а после обеда и вовсе становлюсь свидетелем, как Гарри, весь раскрасневшийся от возбуждения, обнимается с Малфоем прямо в коридоре и чуть не лезет ему в штаны прямо при всей школе.

Само собой, утреннего радужного настроения у меня к вечеру нет и в помине. Так что, когда этот потаскун приходит ко мне после отбоя, надеясь на искрометный трах, я ему вежливо указываю дорогу из подземелий и прошу больше сюда не возвращаться. Он сначала удивленно на меня пялится, потом пытается даже повысить голос, требуя каких-то пояснений. Но я популярно ему разъясняю, что в его услугах не нуждаюсь и захлопываю дверь, надеясь больше никогда его не увидеть на пороге своих комнат.

Бутылка виски оказывается неплохим собеседником - она не возмущается, во всем согласна с моим мнением и… не изменяет мне с первым встречным.

***

Наутро у меня раскалывается голова, даже антипохмельное зелье, кажется, не может справиться с этой болью. А может, это у меня не голова болит, а просто жить не хочется? Поттер, что же ты со мной сделал, паршивец? Я столько лет избегал любых привязанностей, а ты влез мне в душу и нагадил там!

За завтраком замечаю, что Поттера в Большом зале нет. Неужели обиделся? Сам виноват. Если ему нужен был только опытный партнер для секса, то нечего было твердить мне о любви и всяком таком… Хорошо, что я ему всей этой слюнявой белиберды не говорил, а то сейчас чувствовал бы себя еще гаже. Видимо, сегодня выражение моего лица не очень вдохновляет Помону на разговоры за столом, которыми она меня обычно пытает каждое утро. Вот и отлично. Тишина полезна для моей больной головы. У второгодников зельеварения сегодня нет, что очень меня радует, поскольку видеть Поттера мне категорически не хочется в ближайшие лет пятьдесят, а может и все сто. Грейнджер поглядывает на меня со своего места за гриффиндорским столом так, словно я ей что-то должен. Если ваш дружок такая сволочь, то не моя в том вина, и нечего на меня коситься. Я все же по привычке несколько раз возвращаюсь взглядом к гриффиндорскому столу - он так и не пришел.