Моя волшебная палочка, направленная на ничем не примечательную каменную кладку, послушно нарисовала в воздухе невидимый хитрый завиток, делая стену призрачной и пригодной для моего проникновения сквозь нее. Чары здесь использованы особенные, позволяя миновать волшебную границу только колдующему, никто не сможет пройти следом за мной, даже если увидит мое исчезновение. А вот я, оставаясь незамеченным: невидимым и неслышимым - могу прекрасно наблюдать из этого тайного укрытия за всеми, кто будет проходить мимо. Для меня стены вроде и не существует, пока я нахожусь внутри зачарованного коридора, лишь легкая мерцающая дымка напоминает о том, где проходит граница с открытым для всех пространством.
Сделав десяток шагов по тайному переходу, я в тусклом свете магических факелов уже мог различить дверь в покои Северуса. Ее очертания слегка искажались чарами на другом конце коридора, словно я смотрел сквозь толщу воды. Чем ближе я подходил, тем четче была видна дверь. Мне оставалось сделать всего несколько последних шагов, когда она резко распахнулась. Я, увидев, как открывается дверь, подумал, что это Северус куда-то спешит, и уже было рванулся навстречу, намереваясь его позвать, но вовремя затормозил перед самой границей тайного коридора, зажимая себе рот рукой. Мое сердце, казалось, билось где-то в районе горла, когда я с ужасом понял, кто именно рано утром покидал комнаты моего Северуса. Поттер!
- До вечера, - бросил он внутрь покоев перед тем, как захлопнуть дверь. Его голос был довольным, а слова прозвучали так, словно служили привычным прощанием.
На его голове наблюдался бардак, словно он только что оторвал голову от подушки. Выражения его лица мне рассмотреть не удалось, потому что он, торопливо застегивая на ходу свою мантию, быстро удалялся из тупичка, в котором был вход в апартаменты крестного. Злость, досада, боль, обида, ревность - все это бурлило во мне несколько минут, пока я пытался убедить себя, что все не так плохо, как мне показалось. Что это совсем не то, что я подумал в первый же миг, когда увидел Поттера, выходящим из комнат Северуса.
Минут десять я не мог сдвинуться с места, пока брал свои эмоции под контроль - негоже наследнику рода Малфой устраивать скандалы. Про кофе можно было забыть - времени на него уже не осталось. Тогда у меня мелькнула мысль уйти и передать свое предупреждение о каникулах Северусу в Большом зале, но я не смог побороть желание увидеть его немедленно. Даже перспектива получить порцию Обливиэйта, если Северус догадается, что я видел его любовника, не могла удержать меня от этого. Мне сию минуту нужны были доказательства - не важно чего именно: моей паранойи или их связи.
На мой стук Северус ответил не сразу, а когда открыл дверь, то я понял, что он только-только надел рубашку, потому что ее манжеты еще не были застегнуты. Ревность снова начала подниматься со дна колодца в сознании, куда я совсем недавно запихал свои эмоции. Поэтому я не рискнул долго разговаривать с Северусом, чтобы не сорваться. Сообщив ему о том, что не имею охоты сидеть дома в пустом Малфой-мэноре во время каникул и предпочитаю провести праздники в Хогвартсе, я поспешил назад в гостиную Слизерина. Мне всегда проще удавалось держать себя в руках, когда рядом было много людей, одно присутствие которых напоминало о необходимости соответствовать своему положению в обществе.
Вчерашний день прошел для меня, как в тумане - я ожидал вечера. Меня не покидало настойчивое желание убедиться в том, что утром мне ничего не приснилось, и Поттер на самом деле выходил из покоев моего крестного. Это было похоже на самоистязание, но боль от осознания, что кто-то опередил меня в завоевании Северуса, туманила разум и заставляла раз за разом возвращаться мыслями к событиям утра. Не знаю, как мне удалось за целый день не подать даже вида, что ненависть и надежда внутри меня ведут ожесточенный бой, и первая уверенно продвигается к победе. Задолго до отбоя я улучил момент, когда возле гостиной Слизерина никого не было, и проник в зачарованный коридор, ведущий к покоям Северуса, намереваясь подкараулить Поттера. Тогда я еще втайне надеялся, что не так понял его слова. Что угодно могло привести Поттера рано утром к Северусу! Им приходилось много общаться после того, как война осталась в прошлом. Мало ли что должно было случиться вечером, где они могли бы увидеться! Но моим надеждам не суждено было сбыться.
Где-то через час после прозвучавшего гонга, возвестившего про отбой по Хогвартсу, когда я уже начал подумывать о том, что зря сижу на полу в тайном коридоре и ожидаю невесть чего, раздался отчетливый звук приближающихся шагов, а через несколько секунд из-за поворота показался Поттер. Если утром мое сердце готово было выскочить из груди от возмущения, то сейчас оно, напротив, словно и биться перестало. У меня перехватило дыхание, будто стремительно тающая надежда забрала с собой и способность дышать. Поттер только протянул руку к двери, как она распахнулась, заставив его резко податься назад, и я увидел на пороге комнаты по-домашнему расслабленного Северуса.
- Ты становишься пунктуальным. Это радует, - сказал он, отступая вглубь комнаты.
Поттер в ответ расплылся в идиотской улыбке, входя в покои Северуса и неплотно прикрывая за собой дверь.
- Я соскучился, - слова Поттера были отчетливо мне слышны, как и его довольное мычание секунду спустя. Никаких сомнений в том, что за дверью Северус целовал этого лохматого придурка у меня не осталось после следующей фразы:
- Может, все же доберемся до постели? Там целоваться будет удобнее. Или ты так не считаешь? И сколько раз тебе повторять - дверь нужно закрывать тщательнее, - слова Северуса не звучали ни раздраженно, ни назидательно, а скорее, насмешливо. Так говорят о том, чего изменить нельзя и с чем давно смирились.
Щелчок - и тяжелая дверь закрылась, не оставив мне возможности и дальше слышать их сюсюканье. Да мне и не нужно было больше никаких доказательств. Я же не мазохист, чтобы подслушивать, как мой Северус осчастливливает героя магической Британии. Хорошо, что я сидел, потому что после такого откровения судьбы ноги меня вряд ли бы удержали. Я плакал. Нет, я ревел, захлебываясь слезами, как какая-то девчонка, и не мог остановиться. Меня изнутри словно раздирало заживо. Видимо, это моя ревность выбиралась на волю, уничтожая на своем пути все преграды, расшвыривая вокруг ошметки моего разорвавшегося сердца, проламывая грудную клетку и даже не замечая, что я страдаю от этого. Я два года бредил Северусом, представляя, как стану достаточно взрослым, чтобы он поверил моим признаниям, чтобы не смотрел на меня, как на избалованного ребенка, чтобы мог считать меня равным. А теперь я увидел доказательства того, что опоздал со своими признаниями в любви. Если бы это был кто-то взрослый, а не мой ровесник, не ненавистный Поттер, я мог бы хоть как-то смириться. Но осознание того, что Северус обнимал и целовал именно Поттера в то время, когда я валялся на полу в коридоре и не мог вздохнуть от боли, меня просто убивало. Ненавижу Поттера! Каждой клеточкой своего измученного ревностной болью тела ненавижу! Ненавижу и не прощу! Ему нет прощения за то, что он отобрал у меня Северуса! Не помню, сколько я там просидел, стараясь совладать со своими чувствами и приходя в себя, но когда я вернулся в свою спальню, мои однокурсники уже крепко спали.
А к утру у меня созрел план, как вернуть себе то, что по праву принадлежало только мне. Северус мой крестный, он связан со мной магией обряда, у него, лишенного родственников, нет никого ближе меня. Он сам мне это не раз говорил. И я нашел способ, как заставить его прогнать Поттера, вычеркнуть из своей жизни, забыть о нем и обратить внимание на меня.
***
Уже за завтраком я начинаю претворять свой план в действие. За столом в Большом зале рядом со мной сидит Нотт. Я знаю, что он люто ненавидит Поттера, считая его виновным в смерти своего отца, погибшего в последней битве при Хогвартсе. Школу-то восстановили после битвы, а вот мертвых никто не способен вернуть к жизни. Каждый из тех, кто потерял родных в прошлой войне, по-разному справляется с собственным горем. Кто-то винит Темного Лорда, кто-то Дамблдора и Министерство Магии, кто-то своих близких за то, что неправильно выбрали сторону в войне. А кто-то, как Нотт, свою безмерную ненависть направляет на Поттера, но старается скрывать чувства, понимая, что до добра это не доведет, если прознает кто-то из приближенных победителя. Хоть я и не понимаю, чем Поттер мог помочь отцу Теодора, но использовать эту ненависть для своих целей могу. Еще за столом завожу беседу с Ноттом. Он уже поел, но, не желая прерывать разговор, ждет, когда я соберусь покинуть Большой зал. Его воспитывал отец в одиночку, а Нотт-старший, насколько я его помню, всегда был мужланом. Так что изысканностью манер Теодор похвастать не может. Его речь грубовата, а когда он особенно эмоционален, то и вовсе может скатиться до ругани и похабщины.
