На такой яркой эмоции я резко стартую на светофоре, не замечая, что красный свет всё ещё горел. И, к моему вселенскому везению, прямо за поворотом меня поджидал пикет ДПС. Который, естественно, не пропустил возможности тормознуть меня.

Остановившись, я всё ещё блуждала в своих мыслях преданной женщины, но уже успела сообразить, что у меня нет с собой наличных в рублях, и поэтому прикидывала, чьей фамилией мне козырять, когда они начнут грозить лишением прав и всем прочим.

– Добрый день! Первый батальон ДПС, сержант Красноголовкин, – представляется мне страж правопорядка. – Ваши документы, пожалуйста.

– Одну минуту… – Я лезу сначала в сумку, а затем в бардачок и достаю ему всё, что у меня есть – водительское удостоверение, документы на машину, страховку, абонемент в фитнес-клуб. В общем, соображаю я очень туго.

– Этого достаточно, – говорит он мне, возвращая всё, кроме водительских прав и документов на машину.

Чёрт, именно сегодня нужно было нарваться на мента. Как будто мне других проблем мало. Сержант что-то изучает, пристально сверяет с чем-то, а затем снова подходит ко мне:

– Ну и что же вы так грубо нарушаете? Прямо на красный свет. В час пик. Нехорошо это. Что делать будем?

– Товарищ сержант, честное слово, в первый раз такое. Стаж, вы видите, большой. Задумалась просто.

– Ну, думать за рулём – это вообще хорошее дело, – отвечает он, поддёргивая пояс, – но правила нужно соблюдать. Штраф я вам все же выпишу. У вас, кстати, глаза красные и кожа бледная. Вы ничего не употребляли? Алкоголь, наркотики?

– Нет, не употребляла, – раздраженно бросаю я, и при этом как назло начинают трястись руки. Я пытаюсь это скрыть, но получается плохо.

– То есть готовы пройти проверку? – уточняет он.

– Проверку на что? – Руки трясутся сильнее.

Я понимаю, как это выглядит, но не могу объяснить, что это не от того, что я что-то приняла, а от злости и желания удавить его на месте, так некстати появившегося.

– Одну минуту, – говорю я и ищу наличные в подлокотнике. Чего там только нет – чеки, дисконтные карточки, диски, даже тампоны – всё что угодно, кроме денег.

– Пройдемте тогда в патрульную машину, подуете в трубочку.

– А сюда можно?

Он вздыхает. Потом кивает, уходит к своей машине и возвращается с черным прибором. Протягивает мне пакетик с новой трубочкой.

– Надевайте сами, – предлагает он. – Я подожду.

Я дую. Изо всех сил, потому что злости во мне через край. Прибор пиликает и показывает ровный ряд нулей.

– А с наркотическими веществами у вас как? – Гаишник ехидно улыбается. – Ничего ночью в клубе не принимали? Давайте на освидетельствование с вами скатаемся.

– А может, тебе просто денег в зубы, да и дело с концом? – Волна бешенства накрывает меня с головой, в глазах темнеет, и даже уши закладывает до звона.

– Понятно, – нарочито с растяжкой произносит он. – Значит, оформляем протокол об отказе от освидетельствования, автомобиль едет на штрафстоянку.

– На какую, в жопу, штрафстоянку? – Сейчас я взорвусь.

– А вот так, – с явным злорадством заявляет он. – И предложение взятки должностному лицу, это уже Уголовный кодекс. Так и запишем.

– Подождите… – Я выхожу из машины, решив чуть спустить пары. – Сержант… ммм…

– Красноголовкин.

– Сержант Красноголовкин, поймите, я только из рабочей командировки, из Тамбова, – вру я, чтобы не дразнить его Лондоном. – У меня просто нет времени и сил ездить на все ваши идиотские освидетельствования.

– Ага. Понимаю. Из Тамбова она. Насосали себе на джипы, а потом хамят, – отвечает он сквозь зубы и отворачивается. – Воображаете о себе много, уважаемая.

«Насосала». Вот и приехали. Да, Старкова, это точно не твой день. Тебе просто необходимо напиться. И забыться. В любой другой день я бы просто назвала нужную фамилию или позвонила бы по безотказному номеру, и всё решилось бы. Но не сегодня. Сегодня я мечтаю уничтожить весь мужской род. Чтобы они в аду горели.

– Насосала?! – вскрикиваю я. – Да ты сам у меня сейчас насосёшь! Сука, я работаю в сто раз больше тебя! Да я света белого не вижу! Я жизнь свою положила ради работы и этой сраной машины. И что б такая мразь, как ты, говорила мне, что я «насосала»? Да кто ты вообще такой? Типичный ментяра, который и власти никакой не имеет!

Я не успела опомниться, как уже колошматила его со всей своей силы по спине. Мои руки попадали в бронежилет, но я этого не чувствовала. Бедолага отбежал от меня за патрульную машину. Его напарник выскочил было его спасать, но я так истошно кричала проклятия в их сторону, что он обратно забрался в автомобиль и, по-моему, заперся изнутри.

– Так, гражданочка, успокойтесь! – рявкнул сержант.

– Я тебе сейчас, блядь, успокоюсь! Насосала… Ты у меня за это слово на столько сядешь, что выйдешь, когда машины уже летать будут! Отдай мои права быстро!

– Успокойтесь, вам говорят! Или я буду вынужден применить оружие. – Полицейский со страху взялся за свою кобуру.

– Да давай! Пали! Пали в безоружную женщину! Вы же только на это способны! Стрелять в женщин и предавать их, когда они вас слепо любят. Так? Ты наверняка жене своей изменяешь. Так? А ну признавайся.

При всём желании нельзя описать, в каком шоке находился полицейский. Заурядный штраф превратился для него в захватывающий боевик. Причём он при наличии табельного оружия и напарника понимал, что против разъярённой женщины, которая вышла из чёрного джипа, нет ни единого шанса. Особенно его натренированный глаз подсказывал ему, что это не очередная любовница какого-нибудь олигарха, а та, которая может отгрызть ему кусок тела и даже не подавится. Несмотря на это, он рискнул и подбежал ко мне, пытаясь усмирить. За что на его грудь градом посыпались удары кулаками, а затем ручьём полились слёзы. Мне нужно было сорваться на ком-то. Все равно на ком. Полицейскому было суждено попасться под горячую руку алчной карьеристки, которой сделали больно. Бедный сержант, ему бы медаль за мужество.

– Ну, тихо, тихо, – начал успокаивать он меня. – Спокойнее. Что с вами случилось? Вам нужна помощь?

– Мне? Не знаю, – искренне ответила я, осознав, что понятия не имею, что может мне сейчас помочь.

Оторвав зареванное лицо от груди полицейского, я взглянула на него. Молоденький, краснощекий, чуть полноватый, одет в форму, которая ему явно велика. Он уже не казался мне тем мерзким ментом. Просто он стоит тут с самого утра. Смотрит на проезжающие мимо машины представительского класса с мигалками, на бомбил с Кавказа без регистрации, на однотипных содержанок, возможно, даже на своих одноклассников, которые подались в коммерцию и теперь чувствуют уверенность в завтрашнем дне. И он понимает, что нельзя так с родиной поступать. Нельзя. Справедливость должна быть. И тут газую я такая, на джипе, на красный свет и вертела я все правила и сержанта этого на том, чем природой обделена. И как он может пропустить меня? Не может. Но зависть – такая едкая вещь, что вырвала на свет это слово «насосала». Ему-то и самому небось сразу стыдно стало, но не сказать этого он не мог. Как не мог не намекнуть на взятку. Ведь дома, наверное, жена в декрете и дочка полугодовалая. Так что приходится ему крутиться.

– Вы меня извините, – говорю я искренне и тихо. – Правда, я не хотела на вас кричать. Мне просто… – Как же тяжело это произнести вслух! – Мне парень изменил. Вот я и не соображаю, куда еду. И денег честно с собой нет.

– Так. Ну, это, вы не переживайте. Щас мы разберёмся, – простодушно и растерянно отвечает сержант.

Он так покраснел, что стал полностью оправдывать свою фамилию. Вот ведь как бывает. А у меня, кстати, на удивление впервые с момента разговора с Тёмой перестало колоть сердце. Просто я приняла факт предательства. И сказала это полицейскому, которому отказалась платить. Да уж, вот тебе и кривая жизни. От этой мысли у меня даже проскальзывает улыбка, что, как мне кажется, несколько пугает сержанта. Чтобы немного разрядить обстановку, я спрашиваю, нет ли у них воды. Мне находят где-то на заднем сиденье патрульной машины бутыль с минералкой и протягивают. Я отпиваю пару глотков и возвращаю.