До самого вечера мы с Лоттой не виделись. Я все еще была на нее немного обижена, но в принципе готова к примирению. А чем дольше думаешь о своей вине, тем больше она начинает казаться, и в итоге накручиваешь себя так, что покаешься в чем угодно, лишь бы эта пытка закончилась. Так вот, я была близка к этому состоянию.

Моя соседка пришла поздно и тут же принялась стягивать с себя пиджак. Даже не поздоровалась. Неужели все настолько серьезно?

– Что случилось? – Она поймала мой тоскливый взгляд и улыбнулась. – Тяжелый день?

Ой, кажется, не обиделась! Я покивала, довольная, как сытый кот. Теперь главное семинар не проспать. Кстати.

– А почему урок ночью? – поинтересовалась я. – Разве это нормально?

Лотта избавилась от юбки и осталась в белоснежных панталончиках с рюшками и милом кружевном топике, вероятно, заменяющих местным девушкам нижнее белье. Я не удержалась и хихикнула. Как в позапрошлый век попала. Обычно Шарлотта выходит из ванной уже в ночной сорочке, и в таком забавном виде я наблюдала ее впервые.

– Так объяснили же все. – Она педантично расправила форму на вешалке и отправила в шкаф. – Некоторые растения обладают магическими свойствами только в ночное время.

Опять магия, я даже приуныла. За три учебных дня я так толком и не поняла, в чем она заключается. Никто не швырялся файерболами, под потолком не парили свечи, как в Хогвартсе, за окном не летали драконы. Ничего особо магического не происходило. Правда, иногда со стороны экспериментальной башни раздавались странные звуки, похожие на взрывы, да и попахивало дымком и копотью, но это так, ерунда. Где спецэффекты? Где, я вас спрашиваю?

Лотта предложила поспать перед семинаром, чтобы не клевать носом ночью, и я, послушавшись совета, быстро влезла в ночнушку, одолженную у нее же, и нырнула под одеяло. Правда, почти тут же вскочила:

– А как же будильник? Как мы проснемся в нужное время? Я так не умею.

Пробовала пару раз во время учебы и, естественно, проспала.

Шарлотта выглянула из-за горы подушек.

– Ну вот же, на тумбочке, – она кивнула на круглый стеклянный шар. – Я при тебе вчера заклинание обновила.

– Хм… – Я с новым интересом посмотрела на шар. – Я думала, это светильник.

Да, он вообще-то светится по вечерам.

– К нему два свитка прилагалось.

Я вообще ничего не поняла, поэтому предпочла перевернуться на другой бок и попытаться уснуть. Очень скоро у меня это получилось.

Будильник, светошар или как там его правильно, я не услышала, а скорее почувствовала. Будто в голове щелкнуло, и я поняла, что пора вставать. Лотта уже сидела на кровати и потягивалась. Мы быстро собрались и вместе пошли искать сад, про который я, конечно же, не слышала, потому что на уроке была занята посторонними вещами, а вот Шарлотта умудрялась и меня отвлекать, и сплетничать, и преподавателя внимательно слушать. За три часа сна я не то чтобы не отдохнула, а только сильнее устала, поэтому уныло брела за подругой, машинально отмечая в голове наш маршрут. План, который мне принес Кай, был таким же чокнутым, как и все остальное здесь. Сверху комплекс зданий университета выглядел как огромная молекула с Центральной башней в середине и пятью поменьше по окружности. В пятиконечную конструкцию, обнесенную капитальной стеной, была вписана «звезда» поменьше, с башнями на верхушках, соединенных крытыми галереями. В свою очередь, общежития имели по три открытых коридора, которые вели соответственно в Центральную башню и в две учебные, а закрытыми коридорами соединились между собой только учебные корпуса с Центральной башней. Неудивительно, что я тогда заблудилась, – в общей сложности насчитывалось одиннадцать башен разной величины и двадцать коридоров. Не звезда, а звездец какой-то!

Сад, в котором должно было пройти ночное занятие, я с ходу нарекла опытными полями. Он прилегал одним краем к башне боевой магии, а другим – к башне нашего факультета, и был очень большим. Не сад, а целый заповедник.

– Здесь так мило! – воскликнула Шарлотта и всплеснула тонкими ручками. Ну да, мило. Тенистые дорожки под сенью пышных кустарников и молодых деревцов, цветочные клумбы, распространяющие в воздухе одуряюще-сладкие ароматы, над ними порхали пестрые ночные бабочки. Луна светила достаточно ярко, чтобы рассмотреть открывшуюся нам прелестную картину. В тишине умиротворяюще стрекотали сверчки, я с наслаждением втянула носом свежий прохладный воздух. Красота…

– …а у него такие руки сильные, ты не представляешь, – послышалось из-за кустов. – Я как на них посмотрю, сердце замирает!

У меня тоже сердце замерло. Не знаю, что на меня нашло в тот момент, но я жестом велела Лотте молчать и увлекла ее в сторонку.

Мимо нас прошла стайка девушек с нашего факультета. Они живо переговаривались между собой.

– Джастин такой красавчик, – высоким пронзительным голоском пропела одна из них. – Самый-самый в университете, да?

– А его друг, тот, который светленький?

– А как же тот, темненький?

У девушек завязался спор, кто из этих незнакомых мне товарищей все же красивее, как вдруг одна внезапно выдает:

– А мне кажется, самый красивый – Лоуренс из алхимиков.

Повисла зловещая такая тишина.

– Лоуренс? – поклонница Джастина, очевидно, глубоко задумалась. – Ты права, он очень даже хорошенький, но ты же сама понимаешь…

Меня привлек шорох травы, и к студенткам подошла та неприятная девица, с которой мне «повезло» постоянно сталкиваться. На вид ее хорошо запомнила – тощая, как палка, высокая, со вздернутым носом и копной каштановых кудрей, собранных в толстую сложную косу. Только не помню, как же ее зовут? Кажется, Диана.

– Не советую вам, девочки, заглядываться на Лоуренса. – Даже из своего укрытия я отлично представляла ее презрительно поджатые губы. – Он никому из нас не ровня, сын какого-то торгаша. Только и подходит, что им любоваться, ничего серьезного.

Если бы не Лотта, я бы выскочила из кустов и надавала нахалке по шее. Тоже мне, принцесса Диана нашлась!

– Успокойся, пожалуйста, – взмолилась Шарлотта, когда студентки отошли достаточно далеко. – Диана – воспитанница одного из членов Совета магов, не надо с ней связываться.

А у меня прямо кулаки зачесались:

– Ха! Спорим, если я ей нос разобью, кровь будет обыкновенная, а не голубая?

Лотта вцепилась мне в руку и буквально повисла на ней:

– Не надо! Миланочка, пожалуйста, не надо!

– Ты слышала, что эта фифа про Лоу говорила? – кипятилась я. Шарлотта грустно кивнула:

– Ты привыкнешь.

Чего? Она намекает, что тут такое в порядке вещей и мне просто надо смириться, что разные богатенькие зазнайки таких, как мы с Лоуренсом, считают ниже себя? Не бывать такому! Глаза Лотты влажно заблестели, и мне пришлось свернуть свои праведные возмущения до лучших времен, тем более что практикум уже вот-вот должен был начаться.

Мы собрались возле аккуратного прудика с серебристо поблескивающей в лунном сиянии водой. Девушки перешептывались, однако все стихло, когда появился преподаватель. В силу более чем преклонного возраста он зябко кутался в безразмерный шарф-накидку, почти как госпожа Гортензия в свой розовый палантин, и озабоченно кряхтел и хлюпал носом.

– Так, девочки мои дорогие, – начал он, подводя нас ближе к воде. – Перед вами цветки лотуса белого в фазе активного цветения.

– Лотоса, – поправила я, потому что точно знала, как правильно.

– Кто-нибудь скажет мне, почему цветы лотуса стоит собирать ночью?

– Лотоса, – прибавила я громкости, и на меня зашикали со всех сторон.

– А потому что в это время магическое поле наиболее плотное, и тычинки лотуса активно вбирают его в себя. После сбора бутонов рекомендуется использовать их незамедлительно, иначе их магические свойства быстро ослабеют.

Мне стало скучно. Монотонное дребезжание преподавателя настраивало на сонный лад, единственное, что заставило меня снова прислушаться, это упоминание ритуала омоложения. Мне еще рановато, но вдруг пригодится.