Название этой книги родилось у меня только после того, как я заставил себя заново прочитать свои последние статьи, которые я решил собрать вместе в виде сборника. Я-то хотел прежде всего обратить внимание читателя на факты из нашей советской истории, которых упорно, на протяжении десятилетий сторонятся россияне. Сначала я хотел во главу книги поставить статьи, посвященные рассказу о родстве национал-социализма с большевизмом, о родстве Гитлера со Сталиным. Но если суммировать все то, с чем я как публицист борюсь в последнее время то получается, что, на мой взгляд, главная наша беда не в дефиците правды о большевизме, об его антинациональной, античеловеческой сущности, а в отсутствии запроса на нее, на правду о громадной человеческой цене, заплаченной народами России за достижения советской истории. Как сегодня становится ясно, сама по себе правда мертва, если не существует в ней потребность. У русского человека хватило духа самому расстаться с советской политической системой, но в условиях апатии и растерянности, рожденными «лихими девяностыми», у него уже просто нет сил освободить свою душу от советских «пустых идеалов». Сама по себе истина и правда, как становится ясно, не обладает ценностью для уставшего душой народа. Мечта русских философов в изгнании о нравственном перерождении русского человека, об очищении его души от скверны коммунистических соблазнов так и остается мечтой. Пока что, в силу нынешней духовной апатии, мы не в состоянии «жить не по лжи», к чему нас призывал еще в 70-х прошлого века Александр Солженицын. Как выясняется, настроения осажденной крепости, рожденной «русской весной» 2014 года только ослабляют и без того скукоженный запрос на правду. Но в то же время эти милитаристские настроения создают благодатную почву для замораживания и мысли, и совести. Драматизм нынешней ситуации состоит в том, что тем россиянам, которым все-таки нужна правда о своей истории, которые сохраняют способность видеть и мыслить, все меньше и меньше нужна сама Россия. Так называемый «креативный класс» после побед «бывших шахтеров и трактористов Донбасса», стал всерьез бояться опоздать на последний поезд, уходящий из «державной России» на «либеральный Запад». Тем более, что многие посткрымские патриоты, к примеру, Никита Михалков в своем «Бесогоне», открыто призывают Путина возродить советский железный занавес, без которого, с их точки зрения, невозможно спасти современную Россию.

Наша нынешняя власть не учитывает, что в России уже добрых двести лет образованные, творческие, способные люди всегда были западниками. Западниками на самом деле были и ранние, настоящие славянофилы. А потому нынешняя антизападная Россия, отрицающая ценность свободы и человеческой жизни, для них, думающих молодых людей, становится чужой страной. Россия, превратившая изоляцию от лидеров современной человеческой цивилизации в свою государственную политику, становится для них, талантливых и одаренных, чужой страной. Конечно, слава богу, не для всех, но для многих точно. Россия, которая не в состоянии защитить свое достоинство кроме как восстановлением своих баз на Кубе или во Вьетнаме, начинает пугать не только прозападную интеллигенцию, что естественно, но и даже наше уходящее поколение, которое помнит о Карибском кризисе 1961 года, об афганской авантюре, погубившей СССР.

Конечно, далеко не все, живущие «чемоданными настроениями», покинут Россию, тем более навсегда. Но сами эти настроения усиливают апатию и равнодушие у тех, кто не хочет и не имеет сил куда-то эмигрировать, что-то менять в своей судьбе. И очень часто осознание своего бессилия и беспомощности, вместе с ростом традиционных русских настроений жертвы, ведет к агрессии, к нетерпимости, к поиску врагов.

Парадокс состоит в том, что взрыв патриотических чувств, вызванный у подавляющей части населения присоединением Крыма к России, не привел не только к росту гражданской активности, энергии созидания, но и не укрепил у русских веру в будущее своей страны. И получается, что апатия, «безумное русское молчание», которое пугало книжников начала XVII века, времен смуты, может быть реакцией не только на хаос, разорение всего и вся, жестокость власти, но и реакцией на победы своей страны. Все это свидетельствует о поразительной усталости русской нации в целом. «Пофигизмом», на который обращает внимание в своих статьях социолог Леонтий Бызов, на мой взгляд, один из самых честных социологов постсоветской России, растет изо дня на день. Эта усталость проявляется в тотальной апатии, в понижении психической активности, в лености не только души, но и ума, в нежелании соединить в сознании тяготы и неудобства нового русского кризиса с «победами бывших шахтеров и трактористов Донбасса», в стремлении отгородиться от всего, что выходит за границы забот сегодняшнего дня, забот семьи. Но если мало кого сейчас в России интересует и малая и большая политика, то еще меньше простого человека, погрузившегося всем своим умом в заботы о выживании, интересует правда о Сталине, о русской катастрофе 1917 года. В этих условиях, когда душа у многих скукожена, невозможна какая-либо моральная реакция на преступления большевиков, Сталина. На самом деле от традиционной русскости, описанной и русскими писателями, и русскими философами, осталось только то, что было порождено «наследством Чингисхана», порождено традиционным деспотизмом и всевластиями наших царей, Генеральных царей. Речь идет о покорности, долготерпении, патернализме, отчуждении умом и сердцем от власти вообще. Нет на самом деле уже желания что-то изменить в своей судьбе. Есть желание только сохранить то, что есть, сохранить как можно дольше. Отсюда и феноменальный политический успех Владимира Путина. И чем выше популярность Путина с его нынешним, уже абсолютным всевластием, тем возможность создать гражданское общество, возродить все-таки существовавшую в начале девяностых гражданскую активность внизу, в провинции.

Но одновременно исчезает на глазах традиционный русский мессианизм, желание прыгнуть в другой мир, заглянуть в будущее, который так умело эксплуатировали большевики. И это очень хорошо чувствуют те представители нашей интеллигенции, которые напрямую соприкасаются с теми, кто потерял надежду на лучшую жизнь, что-то изменил в своей судьбе, занимается благотворительностью. В июле этого года в Caux, в Швейцарии, на конференции, посвященной диалогу России и Запада, руководитель благотворительного фонда «Предание», сотрудничающего с РПЦ, Владимир Берхин открывал собравшимся в том числе и мне, подлинную правду о современной массовой, типичной русскости. Оказывается, люди, с которыми он общается, кому помогает вместе с РПЦ их фонд, не просто живут только сегодняшним днем, отгородились от будущего, но вообще утратили способность описывать мир в каких-либо абстрактных понятиях. «Мы должны учитывать, обратился к своим коллегам, руководителям благотворительных организаций Запада Владимир Берхин, что русская нация в последние 100 лет живет в состоянии непрекращающегося стресса: мировые войны, революции, репрессии, жестокий бедный недружелюбный советский мир, его болезненное крушение, и снова войны, и снова потери и снова страх. И все это отнюдь не способствует доверию русского человека к абстрактным понятиям». К тому же, продолжал Берхин, «каждая новая беда в России происходит под новые красивые слова и абстрактную концепцию, как в кино: красные приходят – бьют, белые придут – бьют, рыночники пришли – били, а теперь патриоты пришли – тоже бьют, и так далее». Я так обстоятельно процитировал размышления Берхина, ибо они подтверждают мои предположения о причинах русских неудач в строительстве демократического, нетоталитарного общества. Не может нация, большинство которой всегда, не только за последние 100 лет, составляют бедные, нуждающиеся люди, не только создать Магдебургское право, но и жить в соответствие с ним, с законами нормального гражданского общества. Рожденная бедностью зависть, злоба, отчаяние, агрессия, нетерпение могут породить только бунт. А в перерыве между бунтами, как у нас было, бедности сопутствует покорность, апатия, вера в чудо, надежда на случай, халяву, и всевластие руководителей нашей страны. Мы до сих пор не может понять, что в результате так и не преодоленной бедности не может зародиться сознание ценности человеческой жизни. Бедный не ценит не только чужую, но и свою жизнь. Рационализм, реализм, чувство меры, способность слушать другого человека, считаться с его мнением – эти качества, на которых держится демократия, как полноценная жизнь не совместима с психологией русского человека, который веками мучается неустроенностью быта.