– Быстро в машину! – выдохнул он в окно, открыв заднюю дверь.
Не сразу придя в себя, Хадиджа очнулась от того, что Афсун, обняв ее, тепло благодарила за все.
– Передай посылку моим в Исфахане, они все для тебя сделают, – сказала Афсун, знаком давая знать, чтобы та поторопилась.
Хадиджа заплетающимися ногами безропотно прошла на заднее сиденье и в страхе перед надвигающейся на нее неизвестностью закрыла лицо руками.
Бен не заводил мотор, насколько позволял уклон, до тех пор, пока дорога вновь не стала подниматься в гору. Отдалившись на приличное расстояние от деревни и убедившись, что за ними нет погони, Бен, немного расслабившись, завел мотор и стал освобождаться от излишних бинтовых повязок.
– Очень рад вновь тебя видеть, – сказал он, первым нарушив тишину, и спросил в привычной для себя шутливой манере: – И как жилось тебе без меня?
– Я помогала больным, – не сразу ответила Хадиджа. – Мне нужно поговорить с мамой, – неожиданно сказала она.
– Да, конечно же, при первой же возможности, я устрою для тебя и это, – более серьезным тоном ответил Бен.
– Когда? – спросила девушка без эмоций.
– Как только приедем в Иран, – пообещал Бен.
– Куда? Ты что, подслушал наш разговор? – оживилась Хадиджа.
– Какой разговор? О чем это ты? – удивился Бен, не понимая, о чем она говорит.
– Ну ладно, так или иначе, ты должен знать, – начала Хадиджа. – Женщина, оказавшая мне помощь, родом из Ирана и попросила меня передать небольшой пакет ее родным, если нам удастся добраться до них. Они могут помочь мне вернуться домой, – сказала девушка, сама не веря своим словам.
– Я смотрю, ты без дела не сидела, – протянул Бен. – Расскажи мне, что ты знаешь о них и как их найти?
– Они живут в Исфахане… – только начала девушка.
– Где-е? – теперь он, не скрывая удивления, спросил и в пол оборота обернулся к девушке. Он всегда был далек от того, чтобы верить в совпадения.
– В Исфахане, – повторила она. – Не удивлюсь, если тебя и там тоже собираются убить, – недобро усмехнувшись, добавила Хадиджа.
– Когда ты рядом, со мной ничего плохого не может произойти, – подмигнув Хадидже в зеркало, сказал Бен.
– Вот их адрес и имена, – протянула клочок бумаги девушка, делая вид, что не расслышала реплику Бена.
– Отлично… как раз вовремя. Я только собирался узнать обстановку, – рассуждал вслух Бен.
– Какую обстановку? Политическую? – не понимая его, уточнила девушка.
– Привет, дружище, – неожиданно переключился Бен, – сделай одолжение, пробей мне парочку в Исфахане, – сказал Бен, передав имена и адрес. – И еще, просканируйте дорогу на запад.
– Ты со мной? Как понять «пробей парочку»? Я не понимаю твои шутки, Бен, – сказала девушка, недоуменно глядя на него.
– Извини, я говорил с товарищем, – ответил Бен Хадидже.
– У тебя есть телефон, и ты мне говоришь, чтобы я ждала, пока мы доедем до Исфахана? – возмутилась Хадиджа.
– Я всего лишь пользуюсь рацией, чтобы разговаривать со своими друзьями с того света, – невозмутимо ответил Бен. – Больше я тебе пока ничего рассказать не могу, как-нибудь потом, не сердись на меня…
– Как я вообще могу сердиться на человека, который выкрал и держит меня заложницей своих неудач?! Которого все хотят убить и который, ко всему прочему, разговариваете кем-то с того света! – выдала тираду Хадиджа.
– Как твое плечо? – спросил Бен, давая девушке выговориться.
– Могу только сказать, что я сделала перевязку и твоя посылка в надежном месте, если тебя только это интересует.
– Ты знаешь, я боялся, что засну на ночной дороге. Теперь я понял, что напрасно переживал, поскольку не ошибся в выборе спутницы, – сказал Бен.
– Разговаривать и убивать ты мастер, – ответила Хадиджа. – Десятки убитых и раненых привезли в деревню этой ночью. Неужели это все твоих рук дело? – не скрывая возмущение, спросила Хадиджа.
– Нет не все, мне еще оказали поддержку с неба, – сдавливая улыбку, сухо ответил Бен.
– Ты еще можешь шутить, когда речь идет о человеческих жизнях? – негодовала Хадиджа.
– Ты говоришь о тех, кто легко отнимает жизни других? Я не ослышался? – более серьезным тоном спросил Бен. – Это война: не убьешь ты, убьют тебя. Что теперь делать, если сегодня я оказался удачливее? Я смотрю, тебя это не очень-то и радует. Может, ты еще захочешь вернуться обратно в каменный век с первой же попуткой?
– Судьба афганского народа превратилась в расходный материал для многих империй, – возмущенно выговаривала девушка. – То Британия, то Советский Союз, а теперь и Америка превратили жизнь афганцев в одну большую войну. Вот такие, как вы, сделали их убийцами. Может, вас к тому же еще не устраивает, что они еще сопротивляются? – резонно спросила Хадиджа.
– Как это все звучит знакомо и безосновательно, – театрально закачал головой Бен, внутренне радуясь, что есть повод не заснуть за рулем до рассвета.
– Люди здесь умирают за свою родину и религию, ради свободной жизни. А то, что свободу они понимают иначе, чем вы, не дает вам права навязывать им силой вашу версию безнравственной демократии как лучший пример для подражания, – распалялась Хадиджа. – Финансировать различных радикалов и использовать их как повод для своих имперских планов – разве не это является вашей правдой и основанием для вторжения, войн, убийства миллионов невинных людей?
– Хорошо, это все, конечно же, очень впечатляет. Тогда ты мне вот что скажи, – решил подпалить дискуссию Бен, – если у них все так хорошо и свободно, чего же ты так резво убежала из этой деревни мезозойского периода? Что тебя там не устроило, чтобы погостить еще? – не скрывая удовлетворения от своих вопросов, спросил Бен.
– Ты говоришь о последствиях, а я говорю о причинах, из-за которых они оказались в таком положении, – не растерялась девушка. – Да, они в быту и укладе жизни отличаются от других. Но так им лучше, это то, что они ценят превыше всего. В каждой культурной среде можно найти свои положительные стороны…
– Такты предлагаешь оставить их в мезозойской эпохе?
– А что цивилизованная Европа сделала с аборигенами Америки? Истребила миллионы, а остальных загнала в гетто, – задав вопрос, Хадиджа сама же ответила на него. – Это теперь называется геноцидом. Не такой ли «счастливый конец» вы готовите для всех, кого вы хотите «спасти» и вызволить из каменного века?
– Для запада проблема не в том, что у них другая культура, – подчеркнул Бен, – а в том, что их самобытность агрессивна к окружающему миру и представляет угрозу ценностям и людям не только западной цивилизации, но и своим собратьям-мусульманам, которые несколько иначе трактуют свою жизнь в исламе.
– В своем поведенческом укладе они вправе жить так, как хотят. А если они начинают представлять кому-то физическую угрозу, то уж не без помощи и поддержки свободолюбивых варваров с запада, – не сбавляя своего напора, парировала Хадиджа.
– Если даже кто-то заинтересован в образе врага, как ты это хочешь сказать, то это те, кого ты так защищаешь. Они сами рады повраждовать с чуждой для них культурой и системой ценностей. Ты так не считаешь?
– Среди последователей каждой идеологии или религии есть такие, которые видят решение проблем в радикальных мерах. Причиной тому могут быть такие слабости, как невежество, глупость, месть, мирские интересы и т. д., которые умело используются теми, кто манипулирует большинством и заправляет всем в собственных целях. Крестовые походы, резня между католиками и протестантами, войны этнические, территориальные, расовые возникают и подпитываются радикальными идеями. Вину за поступки исполнителей зачастую нужно искать в организаторах этих крайних проявлений, – не успокаивалась девушка. – Идеологии же, в свою очередь, как продукт человеческой деятельности несовершенны. Чего нельзя сказать о небесных религиях, ниспосланных людям через посланников Всевышнего.
– Вот на этой ноте я бы попросил отложить отогнавший мой сон беседу, тем более что я вовсе не согласен с твоим последним утверждением, – прервал ее Бен. – Теперь у нас вторая часть затянувшейся пьесы «Остаться живыми в Афганистане». Скоро рассветет. Мы бросим эту машину и, сменяя транспортные средства, попробуем добраться живыми до иранской границы. Ключевое слово тут «живыми», – добавил Бен задумчиво.