Аристотель в своё время провозгласил, что политика – это высшее из всех искусств, в иерархии искусств политика находится на самой вершине. Сегодня, в начале 21-го века эти слова звучат, как издёвка. А слова Цицерона о том, что республика есть община граждан, выглядят, как минимум, ироничными. Но античные авторы не лукавили, когда произносили эти свои знаменитые изречения. Было время, когда политика была искусством, когда граждане действительно управляли своей страной, было время, когда инстинкт бюрократа ещё не победил инстинкты непосредственности. Было время, когда свобода творчества была главной ценностью, а культ гения был основной религией. Было время непосредственности, время великих творческих свершений и прорывов. И покуда есть люди, которые видят смысл в художественном творчестве, утраченная непосредственность ещё может вернуться.
1.Идеология посредственности.
Сама по себе непосредственность не означает, конечно, отсутствие середины. Нет ничего плохого в том, чтобы находиться посередине, или колебаться посередине между разными крайностями. В конце концов, когда Платон пытается определить, что такое философия, он отводит ей место ровно посередине между мудростью и невежеством. Но когда нам говорят, что средний класс является опорой и движущей силой современного цивилизованного общества, нужно ясно понимать, что речь идёт о господстве посредственности. Да и что такое по сути есть так называемый средний класс? Ещё недавно говорили о двух классах, один из которых непременно был господствующим, а другой – эксплуатируемым. Но сегодня западное общество изменилось, и теперь те, кого раньше называли буржуа, и те, кого называли пролетариатом, слились в нечто единое цело. А если копнуть в историю, то выяснится, что изначально буржуа и пролетариат и были одним и тем же. Это было сословие коренных горожан, окончательно потерявших свою связь с деревней. Иными словами, мещанство. Только буржуа означали уже совсем укоренившихся в нескольких поколениях городских, а пролетарии были приезжими из деревни или из других городов. Сегодня западное общество окончательно уничтожило деревню, превратив сельское хозяйство в сырьевой придаток города. А это значит, что прежнее деление уже не актуально.
Марксизм проводит разделение по такой линии, что буржуазия – это те, кто владеют средствами производства, а пролетарии – это те, кто средств производства не имеют, но продают свою рабочую силу за зарплату. Средний класс объединяет оба этих качества. С одной стороны, он является коллективным владельцем средств производства, с другой стороны, он является классом наёмных служащих, работников. Класс этот, нужно сказать, сформировался ещё у самых истоков западноевропейской цивилизации, только тогда он был довольно малочисленным и назывался – бюрократия. Да, именно бюрократия вбирает в себя качества одновременно и буржуазии и пролетариата, это признавал и сам Маркс в своих ранних сочинениях. Зачатки бюрократии можно усмотреть ещё в христианской церкви. Именно здесь впервые появляются профессиональные чиновники, которые при этом не существуют порознь, как в Римской Империи до этого, а объединяются в большое, единое юридическое лицо, именуемое церковью. Сейчас это юридическое лицо называют бюрократией. Реформация, казалось бы, эту ситуацию переломила, она уничтожила касту священнослужителей. Но сделано это было за счёт того, что теперь все прихожане, все верующие должны были стать жрецами, должны были стать профессионалами. Трудовая этика протестантизма обязывала человека быть именно специалистом, и по их понятиям, тот, кто является в чём-то специалистом, уже является жрецом. Именно здесь, в протестантских христианских общинах формируется и то, что называется средний класс. Не маленький класс чиновников и церковнослужителей, а большой класс наёмных служащих, который становится большинством, который поглощает всё общество, всех заставляет работать за зарплату, всех превращает в посредственность.
Цель такой вивисекции заключается в том, чтобы убить в человеке любой талант. Талантливый человек – это человек разносторонний. Специалист, работающий за зарплату, не имеет ни времени ни возможности развиваться в каком-то другом направлении. Иными словами, здесь мы имеем заговор против творчества. Это не хищные акулы из класса капиталистов, это добрые овечки, которые и сами идут впереди всех со знаменем посредственности. На Западе уже все миллионеры и миллиардеры превратились в наёмных служащих. И речь уже идёт не о классовом, а о кастовом обществе. Кастовое деление на Западе идёт пока немного не так, как в Индии. Здесь касты делятся по линии: городские – деревенские. При этом нужно понимать, что деревня уже уничтожена, поэтому есть только жители маленьких городов, жители больших городов, жители мегаполисов. Последние – это высшая каста. Но географический фактор, конечно не главное, главное – это способность индивида выживать в урбанистической среде и переносить стресс, вызываемый в человеке этой средой. В целом касты здесь так же обычно коренные и наследственные, как и в любом кастовом обществе, но пока процесс формирования кастового общества на Западе на завершён, ещё какие-то социальные лифты работают.
Итак, основной опорой своего общества и государства Запад признал средний класс, посредственность и в широком смысле бюрократию. На большом творчестве там поставлен крест. Вероятно, именно поэтому произведения Фукуямы нашли там такой большой отклик. Но нужно понимать, что, во-первых, это конец любого общественного развития. Общество живо, пока в нём есть таланты и социальные лифты. А во-вторых, нужно отдавать себе отчёт в том, что подобный конец истории ( из терминологии Гегеля – Фукуямы) возможен только тогда и только там, где полностью уничтожена настоящая деревня. Там, где есть ещё подлинная архаика, есть ещё и жизнь на Марсе. Эта жизнь ещё есть в России. Но, нужно понимать, что у истоков западного общества так же стояли другие общества, которые были не совсем западные. То, что называется – Античность. Античность – это та деревня, из которой вырастает всё западноевропейское общество, хоть и не только оно. Вся западная наука, все западные искусства, вся западноевропейская политика вырастает из Античности.
В конце концов, чтобы что-то умерло, оно сначала должно быть живым. Вот Античность – это тот самый живой организм, который умер где-то в начале нашей эры, а его разложение – это и есть история западноевропейской цивилизации, начиная со Средневековья, и заканчивая эпохой Просвещения и так называемой эпохой постмодерна. И поэтому нам сегодня в России очень важно разобраться в том, какой класс был опорой Античного общества и существовавших там государств. Здесь нам поможет Аристотель и его поражающее своей глубиной сочинение "Политика". Один из ключевых вопросов этого сочинения: кого считать гражданином? Ответ, который даёт Аристотель – полная, абсолютная противоположность того ответа, который даёт современное западное общество. Гражданин – это тот, кто непосредственно принимает участие в политике. Непосредственно – ключевое понятие для древнегреческого полиса. Средний класс или бюрократия не управляет своей страной непосредственно. Бюрократия изначально была просто посредником между разными низшими и высшими классами. Позже, когда она превратилась в средний класс, уже исчезли и те, кого бюрократия опосредовала, и остались только одни посредники. Всё общество, состоящее из посредников, из посредственности. Диалектика господина и раба Гегеля.
Греческий полис, как и большинство населения России, не знает среднего класса. Полис не знает бюрократии, он управляется абсолютно в режиме ручного управления, то есть непосредственно. Полис, от греч. polys – многий, то есть полис в подлинном смысле не есть земельная собственность граждан, не есть даже город, это просто община многих граждан. Из греческого полиса вырастает республика, по сути – союз многих полисов, во главе которых стоял Рим. Римская республика – это на данный момент последняя в истории крупнейшая система непосредственного управления. С разложения полиса и республики начинается история опосредствования в политике. Философия как тип мировоззрения возникла из стремления сохранить греческий полис, сохранить непосредственность во власти, и наибольшее развитие она получила уже после начала интенсивного разложения системы полиса. Позже, в республике философия уже становится юриспруденцией, она становится правом. Но в Римской республике начинает формироваться и бюрократия. Сначала на окраинах, как локальные карго-культы учреждений, а затем уже и в центре. Выходит, что Философия была движением консерватизма, но в то же время и движением революции. Но только, если брать бюрократический консерватизм, то он по сути хочет возродить в городе что-то, что существовало до этого в деревне или в полисе (а полис это не деревне и не город, но всё вместе одновременно) Это неизбежно превращается в культ карго, из которого формируется какая-то идеология. Без идеологии бюрократия существовать не может, идеология – это догматический устав любой бюрократии. Совсем другое дело – философский консерватизм. Он хочет возродить непосредственность, то есть творческий произвол, для него творчество – это всё, и потому философия всегда выходит за рамки консерватизма, создавая нечто принципиально новое. Философский консерватизм стремится вернуть нас к политической, бытийной, правовой и какой бы то ни было ещё непосредственности. И поскольку греческий полис разложился, создав сложную систему посредников и вспомогательных учреждений, то нет никакого смысла возрождать систему греческого полиса, она всё равно окажется неэффективной. Но сама непосредственность, имеющая место в подлинной древнегреческой и древнеримской политике, может быть возрождена в новой, доселе невиданной форме. На этой вере основывается любая философия, в том числе, кстати, и философия Маркса.
