- Я… я жила в своем пустом мирке, без воспоминаний, и… ты мне понравился, - делая паузы, кажущиеся огромными в ее быстрой речи, затараторила девушка, пока ниточка мысли не ускользнула. – И для меня это было вроде «первой любви», но ты вел себя как … сволочь, а потом… мне удалось продраться через твой каменный панцирь, потому что я ведь верила, что внутри… внутри ты лучше, и мы… Со мной ты был другим, более сдержанным, ласковым. Ты… оберегал меня. Тогда я подумала: «Ведь все совершают ошибки, но если уж у тебя хватило храбрости извиниться, то…». В общем, я простила тебя, поэтому пришла в Новогоднюю ночь в твою комнату… - Гермиона замолчала и горько усмехнулась: – Если бы я только знала, чем все кончится… - Слезы опять брали свое, заполняя глаза, не давая говорить. – Я ведь… до потери памяти тебя ни в грош не ставила, а тут поняла… что люблю! Есть от чего с катушек слететь, знаешь… А ты… давил на меня, требовал ответов, но у меня их не было! Не было правильных. Я так боялась, что ты опять будешь ненавидеть себя за дела своей молодости, поэтому… Не знаю, мне просто нужен был план. А на план нужно было время. Я просто запаниковала… Что я могла сделать? Рассказать Гарри обо всем и разрушить нашу с ним дружбу? А ты бы как отреагировал, когда я заявила бы, что все вспомнила? И я… Мне показалось, что без тебя я смогу во всем разобраться. Я ошиблась… не смогла, я просто… Потом не стало Нарциссы, и ты… Мне было за тебя так страшно!..

- Стоп, - Драко поднял руку в интуитивном защитном жесте. – Хватит. Это… слишком. - Все время, что девушка сбивчиво говорила, он не смотрел на нее, а теперь вовсе спрятал лицо в ладонях. – Гиппогриф меня задери… - прошипел слизеринец, роясь по карманам в поисках сигарет. Он нашел вожделенный запас никотина и попытался прикурить от палочки. Обычно податливое, дерево дрожало в руках, не желая подчиняться. – Мерлиновы яйца! – он остервенело метнул магическое оружие на пол и соскочил с дивана. – Все, Грейнджер, хватит. Это… так больше не может продолжаться, - так и не выпущенная сигарета начала рассыпаться в руках.

- Что? – Гермиона, не веря, наблюдала за ним, чувствуя, как неприятно сосет под ложечкой.

- Мы. Так больше не может продолжаться, - собрался Драко, сжав кулаки. По комнате стал распространяться едкий запах табака.

- Ты… - девушка глубоко вдохнула, чтобы найти в себе силы произнести фразу до конца: - Ты говоришь, что хочешь расстаться со мной? – она подняла на слизеринца голову и попыталась заглянуть ему в глаза.

- Так будет лучше, - быстро ответил Драко и, не веря в свои слова, замотал головой. – Расходиться, сходиться… Это была последняя ложь…

- МОЯ ложь? То есть, когда врешь ты, я должна прощать, но если только я оступаюсь… - на повышенных тонах попыталась возразить девушка.

- Дело не в тебе, - он резко обернулся и наконец взглянул на нее. – И не во мне. Дело в НАС. Мы патологически не способны говорить друг другу правду. И так… не может продолжаться.

Она смотрела на него и никак не могла поверить. И все же головой понимала, насколько Драко прав. Их отношения держались на тонкой ниточке лжи, которую они холили и лелеяли, изощренно плели и злились, когда ножницы правды беспощадно разрезали оную. Но неужели… неужели, больше нет шанса начать сначала?! Ведь они же… они же любят друг друга!

- Так, да? – выжидающе спросила Гермиона.

- Именно так, - жестко отрезал Драко.

Она больше ничего не сказала, только встала, подхватила свою сумку и со всей дури хлопнула дверью, незаметно смахнув очередную предательскую слезинку со щеки.

«Ну, ты мудаааак…» - протянул внутренний голос.

- Заткнись, - велел Драко вслух, направляясь на кухню.

«Я-то заткнусь. Ты от этого мудаком быть не перестанешь».

Драко с силой долбанул кулаком по стене, отчего дверца шкафчика над раковиной, скрипнув, открылась. Уже початый бутыль огневиски призывно смотрел на слизеринца. Он взял склянку и долго просматривал ее на яркий свет кухонной лампы. Вернул на место и открыл другой, верхний ящик, с зельями, которыми не следует злоупотреблять, но если уж сильно нужно… Два из пяти одинаковых пузырьков были пусты, но зато другие три приветливо поблескивали от искусственного освещения. «Сон без сновидений», - четко, без любых распространений о дозах и побочных эффектах, повествовала этикетка. Драко одним глотком выпил содержимое, подумал с пару секунд, потом отправил в желудок жидкость из еще одного флакона и поплелся в гостиную. На диване гостеприимно лежало покрывало. Отлично, так он хоть не сильно замерзн… Хотя через несколько секунд это было уже не важно.

========== Глава 18, у которой неожиданный конец ==========

«В конце концов, мы всего лишь люди.

Все время боремся с тем, что чувствуем,

Раним вместо того, чтобы лечить.

В конце концов, мы всего лишь люди,

Разве есть другая причина оставаться,

Вместо того, чтобы уходить,

В конце концов..?»

(Jon Mclaughlin - Human)

Иногда чего-то хочется. Но проблема как раз в том, что не можешь понять, чего именно. Какой-нибудь еды? Возможно. Сладостей? Нет. Мяса? Нет. Рыбы? Тоже нет. Может быть, о, Великий Мерлин, овощей?

Гермиону вытошнило от одной только мысли о брокколи. В зеркало над раковиной она рассматривала свое бледное измученное лицо. Круги под глазами и впавшие щеки… Ужас какой-то… Министр Говардс точно отправит ее домой. Тогда и пытаться идти на работу нет смысла.

Девушка черкнула короткую записку боссу с извинениями, что плохо себя чувствует и не сможет появиться сегодня, и уже собиралась отправить ее, как вдруг осознала, что личная сова к недорогим апартаментам не прилагается. Этот факт привел Гермиону в такое отчаяние, что она обессилено опустилась на ковер посреди гостиной и тихо жалобно заплакала. Грудь заныла тупой болью, доставляя гриффиндорке еще больше расстройства.

Из-за собственных надрывных всхлипов девушка не сразу услышала стук в окно. Она подняла глаза: на подоконнике сидел великолепный серый филин и хлопал желтыми глазами. Он снова затарабанил по стеклу и даже ухнул пару раз, выражая крайнее недовольство нерасторопностью адресата.

Мисс Грейнджер вытерла слезы, гордо поднялась и, подойдя к окну, распахнула его. Филин развернулся к ней так, чтобы удобнее было отвязать прикрепленный к лапке конверт. Гермиона думала, что птица сорвется в полет, как только проворные девичьи пальчики справятся с бечевкой, но пернатое терпеливо ожидало. Она распечатала конверт и обнаружила там записку следующего содержания:

«Дорогая Гермиона,

вчера Вы чувствовали себя не очень хорошо. Полагаю, Вам следует отдохнуть подольше, ведь в предыдущие несколько дней Вы также выказывали признаки нездоровья. Мне известно, насколько трепетно Вы относитесь к своей работе, но не волнуйтесь об этом, я нашел замену до конца недели. Разумеется, она не так хороша, как Вы, но я не смогу простить себе, если снова доведу Вас до обморочного состояния, как это уже случилось вчера.

С пожеланиями скорейшего выздоровления и глубочайшим уважением,

Министр Говардс».

В груди у девушки потеплело от такой заботы и отеческой ласки. Она начеркала новую записку Министру, в которую к искренним извинениям добавила еще и бесконечную благодарность за понимание и столь доброе отношение к ее незначительной персоне.

Когда филин бесшумно упорхнул в непривычно ясное лондонское небо, Гермиона решила, что не время хмуриться и, раз уж представилась возможность передохнуть, нужно воспользоваться ей в полной мере. Она приняла освежающий душ, расчесала непослушные волосы, легкими кудрями рассыпавшиеся по плечам, надела любимое кокетливое платье и направилась в кафе выпить свой утренний чай.

Совсем неожиданно было натолкнуться там на Гарри. Он чуть не пролил на подругу горячий кофе, но девушка вовремя увернулась.

- Мерлинова борода! Гермиона!

- Привет! – она лучезарно улыбнулась и обняла гриффиндорца.

- Я слышал, что ты себя плохо чувствуешь. Ай, чего стоять в дверях? Пойдем присядем.