Гия поцеловал жену на этот раз благодарно.

– Ну хоть наполовину девственница мне досталась, – пошутил он.

Утром он повторил заход. Но, испуганная прошлой болью, Настя была сдержанна. И еще она попросила ее ласкать перед сексом. А Георгий раньше себя этим не утруждал. Его желание накапливалось стремительно и требовало удовлетворения быстрого и жесткого. А Настя начиталась женских романов, где надо быть «обцелованной по три чмока на каждый сантиметр тела», вот и дурит девка, мысленно решил про себя Гия.

И, наконец, на третий день в гостевой спальне покорно целовал свою Асю только в указываемых ею самою местах, кончил в процессе на простыню.

Ему казалось это позором. И он в который раз подумал, что обязательно нужно спать с женщиной до свадьбы, отбросив приличия. Ведь, в принципе, Настя ему больше нравилась как человек, чем как женщина. Но раз уж он женился, надо было что-то делать с тем, что он темпераментный, а она была с мужчиной пару раз. Да и образ Гавроша никогда его не возбуждал. Он полюбил ее за стержень характера, за милый характер и мужской ум. Но ни одно из этих качеств не будет работать, когда первая страсть, вызванная невольным воздержанием в любви, пройдет.

И, поразмыслив, Георгий позвонил своему знакомому стилисту, к которому не раз отвозил своих подружек по их же просьбе. И попросил сделать из жены «то, что люблю, ты знаешь».

Так что, по приезду в Москву, Гия искал слова, которые бы не оскорбили Настю. Ведь, по сути, ему предстояло ей сказать, что он просит ее измениться внешне, стать не такой академичной и дипломатичной.

И, наконец, он придумал:

– Настя, Лимон, который точил на тебя зуб, сейчас сбежал. Но перед этим он повесил Наталью. Сама понимаешь, чтобы теперь жить в Москве, тебе надо стать неузнаваемой. Не подходить под прежние описания.

– Ты предлагаешь мне сделать пластическую операцию?! – Настя пришла в ужас и побледнела.

– Нет. Просто изменить цвет волос, макияж, стиль одежды на чуть более сексапильный. Походишь так пару лет, максимум, потом станешь такой же, как теперь, снова. К тому же, среди жен моих друзей ты в новом «прикиде» не будешь «белой вороной».

– То есть, наоборот, – стану «белой вороной» в стае себе подобных крашеных блондинок с накачанными губами и искусственной грудью? – в голосе Насти слышалась обреченность.

Ангел Анастасии подумал, что девушка сама стремилась стать более сексапильной, похожей на Софью. Но стоило кому-то со стороны попытаться навязать ей новый образ, как ее, да и многих, это возмущает. Становится жаль своей неповторимости. И не зря. Ведь сюжет жизни писался именно под этот внешний вид. И если не Ангелы внутренним голосом диктуют перемены, то они не нужны. А если, вдруг, у самой девушки возникает желание стать блондинкой, значит, для сплетения сюжета ее жизни с чьим-то еще нужен «эстетический удар».

Даже изменения внешности, если они не пугают внутренне, а радуют – идут по воле небес. Людям не мешает помнить, что ни один волосок не упадет без воли Божьей. И если, идя поперек себя, человек меняет внешность для себя насильственно, значит, он в чем-то изменяет свою судьбу. Ведь в волосах «записано» наше прошлое. Впрочем, в этом случае Ангел колебался: его подопечная должна от Георгия родить ребенка. Единственного. Девочку. Так что стать более желанной в сексуальном плане для него ей просто необходимо.

– Доверься мужу, – прошептал он Насте на ухо.

Да и Георгий продолжал ее убеждать. Что с его стороны было большой уступкой женщине. Они ведь раньше, благодаря его положению и врожденной мужественности, должны были выполнять его желания, что называется, по щелчку пальцами:

– Тебе понравится, да и мне, если честно, не хватает в тебе вызова, смелости и раскованности. Ты та самая леди в гостиной, но пока не б… в спальне. А это была моя мечта – иметь обеих в одной жене.

– Так кто мешал тебе ее осуществить? Зачем на мне женился? – Голос ее прозвучал глухо. – Вон сколько этих самых б… вокруг. – Настя широко обвела рукой окрестности.

– Просто тебя научить получать удовольствие от секса проще, чем сделать остальных такими умными и хорошими девочками, такими леди, как ты.

– Ладно, веди меня на стилистическую Голгофу. – Насте все же стало горько. Она расплакалась.

Ей оказалось жаль своего «пацанства», она боялась грядущей вульгарности. Для жизни ей нужна была гармония. Но она вышла замуж за человека, которому в постели нужна… другая. А это значит, что если она не изменится, то в его жизни не задержится.

– Хорошо, ты женился на мне, чтобы спасти от смерти. И я безропотно вынесу все, что ты скажешь. А если не смогу это вынести – то просто уйду. Ладно?

– О кей, – наигранно весело ответил Гия, – да ты не бойся, у тебя правильное лицо и ладная фигурка. В тебе есть огонь. Надо только распахнуть тебя.

– Распахнуть? Как печку? – Настя постаралась растянуть губы в подобие улыбки.

Гия предпочел не смотреть, как она украдкой смахивает слезы. Может, она станет лучше. А если хуже – всегда можно все переиграть: на дворе век чудес.

– Поехали к стилисту? Я ему назначал ему на одиннадцать. Но если ты хочешь оставаться и впредь такою, как ты есть, то насиловать тебя не стану. – Гия стал говорить обиженно.

И Настя сразу сдалась. Как Весы по знаку Зодиака, она всегда имела в приоритете семью и дипломатию. В конце-то концов, с милым и нежным Владом ей не хватало в постели огня, и она мечтала тогда о Джеме. Теперь у нее в постели не мужчина, а вулкан, а она трусливо боится его напора и огня. Надо или искать другого мужа, или научиться быть такой, как Соня. Кстати, надо показать стилисту фото Софьи – пусть приблизит насколько можно ее образ к новому. Ведь хоть и гнала от себя теперь эту мысль Ася, но ее муж, как и все мужчины в окружении Софьи Тауб, был в нее тайно или явно влюблен. И тогда в Сониной спальне она не отдалась мужу в первый раз как раз потому, что боялась, что мысленно он будет представлять себя в постели с той красавицей, которой пропиталось все вокруг, в том числе и мысли знавших ее людей.

– Я решила стать похожей на Соню, – сообщила она мужу, когда оба уселись в машину. И при этих словах испытующе посмотрела в глаза супругу.

– Ну, ты совсем другая. Все, что можно сделать, – русый цвет волос. У тебя красота французской актрисы. А Софья была голливудской.

– Французской?

– Ну да, не Софии Марсо, а, скорее, Жюльетт Бинош.

– Из фильма «Шоколад».

– Из тех времен, когда она играла в одном из фильмов трагической трилогии «Три цвета».

– А, это там, где она узнает после смерти мужа, вместо которого писала музыку, сделавшую его знаменитым, что все годы их брака у него была блондинка-адвокат, и от нее родился ребенок? – Такая горечь прозвучала в этом замечании, что Ангел Насти в ужасе закрыл глаза руками, ожидая, что сейчас Настя бросит мужа, не успев его толком узнать. Но тут же он собрался и стал ей кричать в ухо, чтобы она подумала о том, что если она не станет блондинкой, то такая ситуация очень даже вероятно перекочует из фильма в жизнь. Тем более что она собиралась пусть не писать музыку, а только форматировать ее из исходных записей звуков секса молодоженов. И делать это в студии своего нового мужа. Аналогия не прямая, но приближающаяся к ней.

– Постараюсь стать похожей на обеих героинь этого фильма. Правда, судя по разнообразию твоих постельных дам, краситься мне придется минимум раз в неделю в разные цвета.

– Хорошая идея. Но можно просто надевать парики, – вполне серьезно ответил жене Гия. Потому что думал о том же, что и Настя: он непостоянен, не привык себя ограничивать. А надо. Ведь остаться без Аси он просто не хочет ни в коем случае. Даже если она отлучит его от тела вовсе. Но долго ли протянет его любовь без секса? Он достаточно знал себя для того, чтобы знать: они расстанутся, но останутся друзьями. Если только Ася не захочет стать для него всем.

– Надеюсь, у тебя получится, – ободряюще улыбнулся он Асе, посмотрев на ее оскорбленное лицо, точнее, на ее профиль с поджатыми губами.