Гордая семья моих бабушки и дедушки по отцовской линии жила в Сан-Франциско тридцать шесть лет, не оставив после себя никакой зацепки. Я же в своих поисках старалась напасть на её след. На сегодняшний день в особняке Ноб Хилл располагается гостиница, и никто, конечно же, не помнит первых хозяев данного здания. Просматривая старую прессу в библиотеке, я обнаружила многократные упоминания об этой семье на страницах общественных изданий, где также рассказывалась история о статуе Республика, и фигурировало имя моей матери. Ещё я наткнулась на краткое сообщение о смерти моего деда Тао Чьена, точнее на объявление о смерти, написанное в восхваляющем стиле неким Джекобом Фримонтом, а чуть ниже заметила и соболезнования Медицинского общества, которое благодарило чжун и Тао Чьена за сделанный вклад в западную медицину. Это и вправду чуть ли не чудо, потому что китайское население на ту пору было практически невидимым - рождалось, жило и умирало, никак не затрагивая американцев. Несмотря на это, престиж Тао Чьена вышел за границы Чайна-тауна и самой Калифорнии. Со временем доктор приобрёл известность даже в Англии, где прочёл несколько посвящённых иглоукалыванию лекций. Без этих печатных доказательств бóльшая часть главных героев настоящей истории исчезла бы навсегда, унесённая волной неприятных воспоминаний.
Моему бегству в Чайна-таун на поиски бабушки и дедушки по материнской линии поспособствовал и другой стимул, одновременно вынудивший Паулину дель Валье вернуться в Чили. Я понимала, что больше уже не будет ни пышных празднеств, ни прочей расточительности, способных несколько упорядочить то общественное положение, что занимала женщина при живом муже. Она старела в полном одиночестве, вдали от своих детей и родственников, языка и родной земли. Отныне с помощью оставшихся денег больше не получалось поддерживать роскошную жизнь в особняке из сорока пяти комнат, однако ж, у неё ещё было огромное состояние в Чили, где, в целом, жизнь оказалась значительно дешевле. Кроме того, этой женщине прямо в подол свалилась странная внучка, кого считала обязательным полностью лишить известного китайского прошлого, раз уж сама стремилась воспитать в девочке настоящую чилийскую сеньориту. Паулина никак не могла смириться с мыслью, что я опять могу убежать, и поэтому наняла няню-англичанку, чтобы та следила за мной днём и ночью. Уже предала забвению свои планы насчёт путешествия в Египет и пышных банкетов, приуроченных к Новому году, однако ж, спешила с пошивом своих новых нарядов. А затем не медля и методически приступила к делёжке денежных средств, что понадобятся на жизнь в Соединённых Штатах и Англии, отправив в Чили самое необходимое, с помощью чего можно было лишь мало-мальски устроиться, потому что политическая ситуация страны казалась ей всё ещё нестабильной. Женщина написала пространное письмо своему племяннику Северо дель Валье, надеясь восстановить с ним нормальные отношения, и попутно рассказала о случившемся с Тао Чьеном, а также упомянула о решении Элизы Соммерс передать девочку на её попечение, подробно расписав преимущества того, что вырастит малышку именно она. Северо дель Валье понял причины, толкнувшие тётю на подобный поступок, и согласился на выдвинутое ею предложение, потому как на настоящий момент у самого было двое детей, и вот-вот должен был родиться третий. И, тем не менее, молодой человек отказался взять на себя законное опекунство над девочкой, как к тому стремилась женщина.
Адвокаты помогли Паулине адекватно оценить своё материальное положение и продать особняк, а её мажордом Вильямс в это же время взял на себя ответственность за практическую сторону переезда семьи в самую южную точку мира. Более того, сам обещал упаковать всё имущество своей хозяйки, потому что она не хотела ничего продавать, боясь вполне обоснованного злословия окружающих. Согласно задуманному, Паулина помимо меня взяла бы ещё и священника, няню-англичанку и остальную надёжную прислугу, тогда как Вильямс отправил бы в Чили весь багаж и стал бы совершенно свободным человеком, предварительно получив за свои услуги щедрую оплату в фунтах стерлингах. В этом бы и заключалось его последнее поручение в качестве служащего у своей хозяйки. За неделю до её отъезда, мажордом тактично попросил разрешение поговорить с сеньорой с глазу на глаз.
- Извините, сеньора, я могу позволить себе спросить, отчего вы перестали меня уважать?
- Да о чём вы говорите, Вильямс! Вы же знаете, как я вами дорожу, и до чего я благодарна за ваши услуги.
- И всё же вы не желаете, чтобы я поехал в Чили вместе с вами…
- Дружище, ради Бога! Подобная мысль мне и в голову не приходила. Только вот чем британский мажордом занялся бы в Чили? Там его ни у кого нет. Над вами и надо мной окружающие только посмеются. Вы смотрели на карту? Эта страна находится очень далеко, в которой вдобавок никто не говорит по-английски, и в вашей тамошней жизни будет очень мало приятного. У меня нет права просить вас пойти на подобную жертву, Вильямс.
- Если только вы позволите мне сказать, сеньора, то расстаться с вами было бы ещё большей жертвой.
Паулина дель Валье уставилась на своего служащего круглыми от удивления глазами. Впервые в своей жизни женщина поняла, что Вильямс был кем-то бóльшим, нежели просто роботом в чёрном пиджаке с фалдами и белых перчатках. Только теперь она увидела в нём почти пятидесятилетнего человека, широкоплечего и с приятным лицом, обрамлённым густыми рыжеватыми волосами, на котором особенно выделялись проницательные глаза. Ещё дама мысленно отметила про себя в этом преданном служащем грубые руки грузчика и жёлтые от никотина зубы, хотя, надо сказать, никогда не видела того ни курящим, ни сплевывающим табак. Оба замолчали на, казалось, нескончаемый промежуток времени – она, вперившись в стоящего напротив мужчину, а он, не выказывая ни малейшей неловкости, лишь выдерживал её взгляд.
- Сеньора, я не мог и далее не замечать трудностей, что принесло вам вдовство, - наконец, выдавил из себя Вильямс, формулируя мысль в косвенной речи, к которой обычно и прибегал.
- Вы же подтруниваете? – улыбнулась Паулина.
- Да что вы, мне такое и в голову не приходило, сеньора.
- Ага, - откашлялась женщина ввиду долгой паузы, которая последовала за ответом её мажордома.
- Но, тем не менее, я спрашиваю, а кому всё это перейдёт, - продолжил он.
- Скажем так, что вам удалось меня заинтересовать, Вильямс.
- Мне тут пришло в голову следующее: ввиду того, что я не могу поехать в Чили в качестве вашего мажордома, возможно, не такая уж и плохая идея отправиться туда, будучи вашем мужем.
Паулина дель Валье думала, будто где-то внизу разверзлась земля, и она вместе со стулом полетела прямо до её центра. Первая мысль, сверкнувшая в голове этой женщины, была следующая: у человека просто шарики зашли за ролики, и какого-то иного объяснения здесь уже не придумаешь, но по прошествии некоторого времени убедившись в достоинстве и спокойствии мажордома, та проглотила оскорбления, что вот-вот сорвались бы с губ.
- Разрешите мне объяснить вам свою точку зрения, сеньора, - добавил Вильямс. – Я, конечно, никоим образом не стремлюсь исполнять роль супруга в чувственном, так скажем, плане. Также я не претендую и на ваше состояние, которое и впредь останется в полной безопасности, в этом вопросе вы сами примите соответствующие законные меры. Моя роль рядом с вами была бы практически та же самая: помогать вам во всём, в чём смогу, и максимально тактично. Полагаю, что в Чили, равно как и везде в мире, одинокая женщина сталкивается со многими затруднениями. Лично для меня было бы за честь оберегать вас и дальше.
- А что выигрываете вы, добровольно ввязавшись в эти любопытные шашни? – всё выспрашивала Паулина, не в силах скрыть свой язвительный тон.
- С одной стороны, я бы заслужил уважение. А с другой, предположим, что мысль больше вас не увидеть мучает меня с тех пор, как вы начали строить планы насчёт отъезда. Я провёл рядом с вами половину своей жизни и, разумеется, я уже привык.
