С величайшей осторожностью, как новорожденную бабочку из кожуры-кокона, высвободили княжну из тяжелой летной куртки с меховым воротником. Свитер с высоким горлом тоже смотрелся не по сезону, но тут уж делать было нечего… Княжна постанывала, но мужественно терпела.

— Берите ее на руки и поворачивайтесь к окну, — круто скомандовала Анна папе Андрею.

— А я… — Кит испугался, что его оставят одного.

Одному ему сейчас было оставаться — хоть вешайся сразу…

Папа, уже успевший бережно взять княжну на руки, и Анна посмотрели на него, словно печально раздумывая, избавляться от этого балласта или все-таки взять с собой…

— А можно? — тихо взмолилась княжна.

— Так. Тогда впереди вы, Андрей Николаевич, потом Никита, — сухо, но не сердито решила Анна на радость Киту. — Я попробую поднять этот дурацкий паровозик. Но если грохнемся с высоты ста метров, не обижайтесь…

Все вздрогнули.

— Шучу, — как-то очень к месту хихикнула Анна и тут же построжала. — Стройтесь. Кит, держись за папу крепче, вспоминай детство. Андрей Николаевич, задавайте направление.

Дольше смыкался, обволакивал их таинственный защитный кокон, чем они летели по прямой траектории до больницы Склифосовского. При посадке пришлось делать хитроумный вираж, чтобы не попасть в поле зрения камер видеонаблюдения, которые Анна засекла на подлёте каким-нибудь сорок шестым чувством. Хорошо, что стояла ночь и шумного флэшмоба по поводу прилета НЛО и высадки из него странной компании, разочаровавшей бы любого уфолога, удалось избежать.

Папа с княжной Лизой на руках сразу помчался в приемное отделение, успев оглядеться и велев детишкам подождать его не на ночной улице, а внутри, на банкеточке, в безжизненном и холодном свете, всегда царящем в любом приемной отделении любой больницы.

— Если спросят, скажете, что просто гуляли в парке… Ночь теплая, кайфовали, родитель был при вас… А тут вот эта беда, — додумывал он легенду для сына и его чудо-сестрёнки уже на ходу.

Пока сидели на тощей банкетке у серой стены, Кит молчал и боялся поднять глаза на сестрёнку… Если бы она спросила, он бы честно признался, что еще не справился со стрессом и ему хреново — всего трясёт, озноб у него, несмотря на теплую летнюю ночь, случившуюся неделей раньше его благополучного — хотелось бы надеяться — возвращения из Греции вместе с целой и невредимой, пусть и слегка напуганной мамой.

Сестрёнка чутко молчала, не мешая своему какому-никакому, но всё ж таки крутому братишке брать себя в руки.

Папа появился минут через десять. Радостный, но очень озабоченный, судя по бровям, сошедшимся журавлиным клином.

— Успели! — доложил он. — Врачи сказали, что угрозы жизни нет.

Кита бросило в жар. В глазах поплыли круги.

— Я еще останусь тут, — сказал папа. — У нас немного времени. Скоро приедут менты.

— Кто, простите? — полюбопытствовала Анна.

— Полиция, — наконец, смог прорваться в реальность Никита.

— А вам, наверно, лучше уйти, посоветовал папа. — Не надо им на глаза попадаться… Давайте вас провожу до проспекта. И вернусь.

Вышли наружу, пошли по пустому пространству заднего двора.

— Ты за ним присмотришь, дочка?

Кит опешил: это папа так дальновидно и прозорливо обратился к Анне.

— Лег-ко! — с лукавством пообещала сестрёнка. — Но я честно признаюсь: нашу степень родства можно установить только по инвертированным генам в двадцать второй хромосоме — больше ни у одного рода на Земле таких генов нет.

— Па! Короче, ты должен знать, — рванулся Кит вперед, на передний край, а то тут, и вправду, с ним, как со щенком обращались, честное слово. — Дед… ну, Вольф теперь на нашей стороне!

— Слава Тебе, Господи! — Папа весь распрямился… и перекрестился. — Значит, наш родственный разговор по душам не пропал даром.

Не хотелось разочаровывать папу.

— Типа того. Только теперь надо спрятать Анну в нашем времени. На нее охотится Председатель. Она умеет собирать миры.

— Ну, об этом я уже догадался, что с сегодняшнего дня она — самый нужный человек во Вселенной, — как бы в шутку, но на самом деле всерьез сказал папа. — А вовсе не мы с тобой…

И обратившись к Анне, так лазерно-плазменно сверкнул глазами, что и сама Охотница могла бы позавидовать.

— Раз вы сынку моему сестрёнка…

— Лучше на «ты», Андрей Николаевич, — вежливо так перебила Анна папу Андрея.

— Раз ты сестрёнка, значит, решай — может, тебя совсем удочерить?

У Кита даже дыхание перехватило от такого поворота! Папа был в ударе!

— Мне бы тут два года тихо пересидеть, — выдала смущенный вид сестрёнка. — Но я не против. Я уже лет двести как круглая сирота… Если Кит не против.

Кит, вообще, чуть в обморок не свалился. А папе — хоть бы хны.

— Сынок, ты не против?

— Не-а, — то ли ответил, то ли поперхнулся Кит.

— Только тебе придется потесниться, сынок.

Кит теперь ясно слышал, как в глубине папиной души клокотал ацкий хохоток: папа уже кайф ловил, воображая, как они огорошат маму и какие чудеса-фокусы ей покажут, если она упрётся — да, пора было и ее брать в игру. Перетерпеть пару обмороков, а потом, глядишь, привыкнет…

— У меня кресло раскладывается. А вот сестрёнке твою комнату отдадим. Ты не против?

— Не-а, — беспомощно и безоглядно откликнулся Кит.

— Раз она миры собирает, ей надо места побольше.

— Братишка, успокойся, — ткнула Анна Кита в бок кулаком. — Папа шутит. Я могу на ночь в чемодан поместиться. Мне там тесно не будет. Я же могу менять массу и объем.

В ее голосе Кит услышал эхо папиного ацкого хохотка.

Тут папа вдруг резко выступил вперед, развернулся — и грозно преградил Анне путь.

— Ну-ка, дочка! Маленький стоп!

Он смотрел на нее в упор. И Кит оробел от папиного взгляда: что-то опять пошло не так!

Он даже крепко взял ее за плечи. Анна не дернулась — сразу покорилась.

— Мы тебя удочерим, как родную! Но только на одном условии, — не шутя, жестко проговорил папа. — Можно удочерить только настоящую. Нельзя удочерить куклу. Если ты сейчас обиделась по-настоящему, прости… Но настоящие девочки в чемодане не складываются. Ты, случайно, не Шрек?

— Она спасла мне жизнь, папа! — только и смог выпалить Кит.

Папа так и пронзил его взглядом: помнишь, сынок, что я тебе говорил про 3D-голограммы и всё такое, о чём я тебя предупреждал?

— Если Шрек — это какой-то киборг, или андроид, — спокойно и немного печально заговорила Анна, — то я знаю, что я не киборг. Просто у меня есть такие гены, какие были когда-то у Адама и Евы… далеко не все, конечно… и еще особая материя тела… У них эта материя была еще более тонкой и подвижной… совершенной… и еще способности, какие мне не снились. Но они почти всё утратили, когда совершили ошибку… Ну, это теперь называется изгнанием из рая. Но вся история была куда сложнее…

Что больше подействовало на папу — настоящий человеческий грустный голос или рассказ про Адаму и Еву, сказать было трудно. Но папа задумался.

— Творец Вселенной вдохнул в меня душу, честное слово! — вот так просто и сказала Анна. — Доказать это я ничем не могу. Вы можете только поверить мне или не поверить. Это ваш выбор. Но что правда, то правда — я, наверно, немного странная. Это потому что у меня душа еще несозревшая…

Папа моргнул. Отпустил Анну. Зачесал себе волосы рукой.

— Ну, этот недостаток в наше время легко поправим, — слегка прокашлявшись, сказал он. — Добро пожаловать в семью, дочка…

И легонько прижал ее к себе.

— Спасибо, папа, — уткнувшись папе Андрею в грудь, откликнулась Анна…

…Откликнулась таким сиротским, нищенским голоском, что Киту жутко стало: нет, еще учить и учить сестренку, какой быть! А может, это уже ревность и конкуренция в сердце Кита взыграли — неужто и вправду ему папу с мамой придется делить с ней, с Охотницей-За-Мирами, родственной связью с которой Кит уже попривык гордиться. Во всяком случае, первенства он в семье не отдаст — это Кит в эту минуту твердо решил. Комнату отдаст, а «кто в доме хозяин» ни за что не отдаст… а там видно будет.