Лев снова глянул углями на Кита, не нашел в нем врага, отвернулся как бы с презрением и, продолжая клацать разными частями тела, решительно пошел по следам солдат-беглецов, не выполнивших приказ командира. Снег, попадавший в его вечно полуразинутую пасть и на глаза, тут же разлетался паром. Лев дошел до забора и шваркнул по нему лапой. Зеленые доски разлетелись роем щепок, больших и малых, забор за спиной Кита снова вздрогнул… Тут Кит начал дышать.

Из «Петровны» донесся короткий, высокий свист-сигнал — и лев оцепенел, как усадебная скульптура.

Вот следующий пассажир «Петровны», конечно, напугал бы Кита, если бы все страхи к этому моменту еще не израсходовались, как с Китом уже случалось. Кит только грустно и безнадежно удивился. Потому что из «Петровны» с превеликой осторожностью, словно боясь запачкаться о борта, вышел… кто? Другой «лев»! Лев Константинович — тот самый злейший враг всей команды «Лебедя», который когда-то собственноручно и хладнокровно стрелял с крыши своего дома в Кита и Лизу. Кит так и подумал сперва: «Ну, стреляй, гад! Мне по фигу!»

Лев Константинович был одет в какой-то щегольской офицерский полушубок с оторочкой из раскудрявой шерсти барашка, был в черных перчатках, черных ярких сапогах и в фуражке, как будто ничто другое в этом времени важные люди на ногах и на голове не носили…

Лев Константинович тоже изменился. В нем не видно было той зловещей, тяжеловесной властности и той жгучей радиации спокойствия, что заставляла цепенеть все вокруг, даже молекулы воздуха… И все движения его стали другими. Теперь он мог бы сочно изобразить семейного Деда Мороза на Новый Год, только нацепи на него красную шубу с шапкой и пышную снежную бороду. Был он как будто очень доволен жизнью и встречей с Китом. Подтвердил он свой вид вот чем: отдал Киту честь, изящно взяв под козырек и этим не уронив ни капли своего исконного превосходства над всем миром и над Никитой Демидовым в частности. И сказал он с медовой миролюбивостью Деда Мороза:

— Никите Андреевичу наше самое высокое почтение!

Ту руку, которой он честь отдавал, Лев Константинович протянул к темному проему, подавая ее… кому?

И вот тут Кит впал в кому с открытыми глазами!

Аристократически изящно опершись на руку злодейского полковника царской охранки, из «Петровны» вышла Лиза!

Подросшая, обогнавшая по возрасту Кита. Такая невероятная в своем зимнем пилотском прикиде, с пышным енотовым мехом на воротнике и широких отворотах огненно-рыжей куртки, в таких же вызывающе рыжих сапожках с маслянистым отливом. Такая прекрасная — со сжигающим издали блеском темных очей и старинной, но короткой, волнистой и безупречно вороненой прической. Она была теперь похожа… на кого? Потом бы Кит сказал, что, наверно, больше всего — на далекую принцессу Амидалу из «Звездных войн». Но это потом, а сейчас Кит был в коме.

Лиза улыбнулась ему издали так виновато и печально, как должен был первым улыбнуться ей сам Кит. Но он был в коме. Сознание его съезжало в одну сторону, а крыша в другую. Только забор позади оставался ему другом в эти мгновения, подпирал его в лопатки и будто шептал: «Держись! Держись, старик, на ногах. Не падай, не позорься!»

Математический мозг Кита не верил, не воспринимал такие слагаемые, суммы быть никакой не могло! Как?! Лиза и этот старый злодей, который целил в нее тогда и стрелял же! Стрелял! Вот она, та картинка, как живая, как кадр из фильма, в памяти коматозного Кита: на крыше соседнего дома стоит злодей и прихвостень Председателя земного шара и целится в нее же, Лизу, из револьвера. И даже стреляет… а Кит подставляет себя, и щелкает по нему настоящая пуля, как пулька рогаточная… Что там говорил Жорж?! Что-то про «свое дело» у Лизы?!

Старый злодей, тем временем, мило улыбался… держал злодейскую паузу и, наконец, не выдержал.

— Вы бы здоровались поживее, — сказал он нестрого, со скидкой на взаимное смущение влюбленной и потерявшей разум молодежи. — Неровен час, еще один болид-метеор нам на головы свалится, вот уж тогда вовсе не поздоровится!

Крутая княжна-летчица совсем смутилась, хотя и была теперь старше Кита. Она опустила глаза, но справилась с собой, подняла носик, куснула губку и…

— Кит, здравствуй!.. Прости, что так вот внезапно… — проговорила она издали.

И голос ее стал ниже и взрослее, что Кита сначала добило… А потом ее слова будто осветили глубины сознания Кита и вывели его из комы.

— Я-то что. Надо Жоржа вытаскивать. Его увезли эти… Он ранен, — высказал Кит главные свои тревоги, не погубленные комой.

Лиза заморгала… и вдруг словно засветилась, впервые узнавая настоящего Кита.

— Дельное предложение, молодец! — поддержал его Лев Константинович. — Нынче же этим займемся. Нам сверху все было видно. Рана явно легкая и терпимая… К тому же, слышно из будущего, княжич Георгий там еще наследит, так что живой покуда останется… Между тем, первым делом необходимо было обеспечить полную безопасность вам, Никита Андреевич. Ибо вам пока грозит куда большая опасность, нежели княжичу Георгию… А теперь — пора на взлет. Надеюсь, вы идти можете, хотя вас и расстреляли насмерть по здешним понятиям. Однако ж ноги вам большевики вроде не повредили…

Последние слова были сказаны явно с обидным, но и целительным намёком.

И вправду, ноги у Кита вдруг сами разогнулись, коленки отвердели, кома совсем кончилась, и он двинулся навстречу новым судьбам.

Княжна казалась куда меньше готовой к судьбоносной встрече, о которой, в отличие от Кита, несомненно знала заранее. Она вглядывалась в Кита, бледнела, улыбка ее трепетала, словно мотылек, угодивший в паутину и страшащийся вот уже совсем близкой участи… Кажется, она жутко колебалась: поцеловать друга в щеку или нет, приобнять… или как?

А Кит уже не боялся, что, подойдя к княжне, окажется перед ней еще не доросшим пацаном — и буквально на полголовы ниже. Целый учебный год он мечтал об этой встрече и собирал на нее всякие душевные силы. Вот он подойдет к бледной княжне и сам — первым! — поцелует ее! Первый раз в жизни! По-настоящему! Вот это будет круто!

А что получилось?…

— Привет! — только и сказал он, чувствуя, что губы его немеют, как в кабинете стоматолога, после укола в десну. — Классно выглядишь…

— И ты! — опять виновато улыбнулась княжна.

И решилась сама. Она прямо так и сделала, как, наверно, тоже давно задумала: положила на плечи Киту руки в прекрасных, тонких, платинового блеска перчатках, а не в тех страшных крагах, что когда-то первыми проникли в ночь Кита, затем изящно наклонила голову… коснулась ледяными губами щеки Кита… и проговорила шепотом ему в ухо:

— Кит, ты прости, что я сегодня старше… Зато в следующую нашу встречу старше будешь ты. И будешь выглядеть… как ты сказал?

— Классно… — стараясь не дышать, ответил Кит, уж никак не решаясь ответить на поцелуй… не дорос, что ли, и вправду? Ну и придурок!

— Нет, позволю себе вообразить, что гораздо лучше! — осмелев, хохотнула княжна в Китово ухо. — Внеклассно!

Кит, потому как чувства были у него пока все отшиблены, едва не проговорил самое страшное и заветное: «Ну да… это если ты все-таки раздумала умирать от тифа через три года». Но ума и выдержки как раз хватило, чтобы сейчас не бороться вслух с пророчеством, которым поделился с Китом тот, кто ныне мрачной тенью стоял рядом, нависал над ними обоими. Может, он, этот злодейский бывший… или бывший злодейский, кто его знает, полковник охранки, а теперь еще более опасный неизвестно кто, тогда ради гнусного дела и соврал Киту про скорую гибель княжат … А теперь что были у него за дела с княжною Лизой Веледницкой?! Вот что спросить надо!

— Известно, кто часов вовсе не наблюдает, — подал голос Лев Константинович, словно услышав мысли Кита и решив их истребить на корню. — Потому напоминаю, не стучась в воображаемую дверь и не кашляя в сторонке… Пора живо уматывать отсюда в облака!

Княжна Лиза с облегченным вздохом только что исполненного долга отпустила Кита, достала из кармана куртки латунный свисточек и подала короткий сигнал. За спиной у Кита загремело накатом — железная тварь помчалась к ноге хозяйки. Но проскочила мимо и первой запрыгнула в «Петровну», как в родную конуру.