Гриша промямлил первое, что пришло в голову.
- Старый я для неё.
- Это ты брось! - возразил Антон. - Это ты по городским меркам раскладываешь! Мужик в доме и должен быть старшим, чтоб тебя жена не подмяла! Я вон со своей благоверной за главенство в хате всю жизнь борюсь, а все никакого толку! Так говорю, жена?
Людмила улыбнулась и промолчала. Она оказалась из тех доброжелательных и всегда искренних людей, которые с первого слова со всеми говорят как со старыми, добрыми знакомыми. Заботливо и поглядывая на мужа с укоризной, расспросила, как там поживает в больнице дядька Станислав, а Гришу не пытала - откуда он и зачем сюда прибыл.
Всё в этой семье казалось простым и ясным - дом надо достроить, хозяйство поднять, детей "поставить на крыло", а всем этим простым и благим фермерским намерениям, на каждой ступеньке продвижения - мешал окружающий мир: Губернаторы, Госдума и Президенты местного сельсовета. В быту это вырисовывалось в такую модель:
Не хватало денег.
Мешали перебои с бензином.
Удавили налогами.
Младшей девочке требовалось выровнять зубы - неправильный прикус: куча денег.
Фермеры - а проверяющих и всяких начальников над головой, больше, чем раньше над колхозниками.
Банки - вымогатели и воры.
Мужики в селе - сплошняком пропойцы, не хотят работать и за бутылку.
Любой закон в помощь крестьянину - сдирает с него последнюю рубаху.
Милиция - работает на бандитов.
Государство бьет и грабит только слабых, а сильные сплотились и тоже бьют трудяг.
Сегодня хорошо, потому что завтра будет ещё хуже.
Жить - можно.
Половины проблем Гриша не понимал и лишь усердно кивал головой в знак согласия. Так же кивнул, когда Людмила спросила.
- Григорий, а правду Антон говорит, что вы к нам в помошники на лето не против пойти? И отдохнете на свежем воздухе, здесь летом хорошо... И заработаете. Немного.
- Может быть. - обстоятельно ответил Гриша и при этом почувствовал, что Оля ждала его ответа. - Мы пока просто так, для начала, говорили.
- Подумайте, места хватит...
Эта идея, поначалу показавшаяся нелепой, теперь, после работы, ужина, уюта этого дома оказалась для Гриши вполне реальной. Хотя он и с трудом представлял себе подобное собственное будущее. Но от волнуюшщего присутствия молодой, цветущей девушки, от ощущения того, что он, наконец, полностью предоставлен самому себе, любому своему самому неожиданному желанию - душа его переполнилась таким незнакомым чувством светлой свободы и уверенности в радости грядущих дней, что он сказал.
- Мне здесь очень понравилось. Да и доктор сказал при выписке, что лучше всего мне физически поработать полгодика на природе.
- Природы тут сколько угодно. - усмехнулся Антон.
Они уже завершали ужин, когда со двора донесся лай собаки, а потом чей-то скрипучий голос позвал хозяина.
Антон вышел из дому, а Людмила спросила осторожно.
- Вы долго пробыли в той больнице?
Он смутился и вдруг понял, что этот вопрос ему будут задавать часто и долго - быть может всю жизнь. И отвечать на него, точнее - вспоминать о минувшщем не хотелось, особенно когда напротив, через стол, сидела Оля и тоже ждала ответа.
- Долго. - ответил Гриша. - Но теперь все в порядке. Меня выпустила комиссия.
- И у вас только брат в Москве?
Гриша не помнил, когда он успел рассказать о своем семейном положении и кивнул в знак согласия.
Антон вернулся в дом озабоченным и каким-то неуверенным. Наклонился к Грише, спросил осторожно и тихо.
- Гриша, ты как - не очень устал?
- Да нет...
- Так не хочешь тысчонку срубить? Сразу выплачу. Или спать хочешь?
Полагая, что речь идет о поисках тех самых сокровищ, Гриша поднялся из-за стола:
- Нет. Ничего. Время ещё детское.
Он перехватил настороженный взгляд Людмилы, брошенный на мужа, но она ничего не сказала. Оля спросила.
- Пап, я с вами поеду?
- Не надо. Сегодня Гриша на твоем месте. - бросил отец.
Накинув телогрейки, они вышли в холодную темноту ночи и добрались все до того же агрегата на тракторных колесах. Неожиданно Гриша увидел, что Антон несет в руках ружье. Охотничая двустволка с обрезанными, укороченными стволами. Антон забросил её за сиденья и сказал сухо.
- Сьездим в одно место, Гриша. Нужно будет пару бочек привезти.
- А ружье зачем?
- Так. Время позднее.
Дизель заревел, Антон молча повел агрегат в темноту, не включая фар, и Гриша, приметив неожиданную молчаливость своего хозяина, тоже лишних вопросов не задавал.
Выкатились из села, Антон набрал скорость и сказал, словно успокоил.
- На обратном пути глянем на это дядькино сокровище. Это старая баня на пруду, где у него раньше дом был. Сгорел год назад.
Антон включил фары и почти сразу резко свернул с дороги на колею через поле. В мечущемся свете фар замелькали деревья, колеса с чавканьем выдирались из грязи.
То ли от молчания Антона, то ли от этой поездки во тьме и, как казалось, в никуда, Грише стало неприятно. Точнее сказать, обстановка настораживала его - ночной выезд, ружье за спиной, мрачноватое молчание до сей минуты говорливого фермера.
Через полчаса езды они миновали ещё одну маленькую деревню, из дюжины домов которой лишь в одном горел свет.
Потом колеса прихватили жесткое покрытие асфальта, скорость увеличилась, но кроме полосы движения в свете фар ничего не было видно.
Затем Антон и фары выключил, так что вообще стало непонятным, как они находили дорогу. Киломметра через три остановились возле смутно темневших больших строений и Антон выключил мотор:
- Посиди. Я сейчас. Может ничего и не получится.
Гриша послушно остался сидеть, пытаясь хоть что-то разглядеть в темноте. Кажется, в стороне высились два громадных сарая, откуда доносились непонятные звуки.
Антон вернулся быстро, вскочил к рулю и сказал торопливо.
- Порядок. Работы на пять минут.
Он резко дернул машину с места, не включая фар бросил её в сторону, обогнул угол строения и помчался на свет габаритных огней большого грузовика. Остановился возле заднего борта его, а один из двух мужчин, которых едва можно было разглядеть в кузове, сказал нервно.
- Быстрей, мужики. Две бочки, как договорились. Мы их уже спустили.
Антон позвал шепотом.
- Давай, Гриша. Забросим бочки в прицеп.
Гриша выскочил из кабины и почти сразу натолкнулся на две металлические бочки, окрашенные, кажется, в оранжевый цвет. И тут же он почувствовал характерный и резкий запах спирта, будто им была полита вся округа.
Но размышлять было некогда - Антон уже опрокинул бочку на бок и присел, ухватившись руками за один её конец. Гриша тоже ухватился за бочку и, когда удалось оторвать её от земли, то тяжесть оказалась непомерной. Мелкими шажками переставляя ноги, они дотащили ношу до прицепа и с большим трудом закатили её на него.
- Быстрей, мужики, быстрей! - поторапливали их из кузова грузовика и один из этих торопыг сообразил, что дело пойдет слаженней, если он поможет.
Втроем тащить бочку оказалось полегче и едва они управились с работой, как грузовик тут же заревел мотором. Но - не только грузовик. Невдалеке вспыхнул острый свет фар невидимого до сих пор автомобиля и послышался чей-то остерегающий крик.
Грузовик разом рванулся с места и словно приведение исчез в темноте.
- Прыгай в прицеп и ложись! - выкрикнул Антон и бросился к рулю.
Гриша одним прыжком оказался в прицепе, ударился о бочки и упал на дно без всякого послушания приказу.
Свет фар уже лизнул по прицепу и кабины машины, когда Антон сорвал её с места и помчался к дороге.
Что прозвучало вначале - выстрел или звонкий удар пули о бочку, Гриша не разобрал. Только в тот же миг на его лицо и грудь хлынула холодная вонючая струя с резко-кислым запахом.
И тотчас дважды, над головой Грише грохнуло в ответ ружье Антона.
