-Бедная босоногая крылатая маркиза, как измучились твои несчастные лапки, поджарившись в раскаленном металле. - Мальчишка пощекотал твердую как кожуру ореха подошву девчонки и издевательски добавил. - И, наверное унизительно скакать босиком, словно нищей рабыне особе императорского рода.
С трудом, сдержав себя, от резкого толчка мальчишка-ефрейтор мог и слететь со скользких перекладин, девушка-летчица мягко произнесла.
-Не дури Гришка небольшая шишка, мы оба свалимся от твоих глупых шуток.
Юноша-ефрейтор томным тоном произнес:
-Я всего лишь хочу оказать медицинскую помощь.
Мозолистые руки подростка прошлись по набухшим венам загорелой до шоколада девичьей голени, нежно погладили сбитые, но ровненькие пальчики с обломанными об булыжники каменоломен ноготочьками. До чего же хороши у нее ножки и без маникюра. Чуть увлажненная кожа издает аппетитный аромат, здорового девичьего тела. Правнучка великого императора Александра Люциферовского мягко, но решительно освободила бронзовую нагую ногу, и даже умудрилась щелкнуть пальцем шаловливого раба по носу.
Дальнейший путь был изнурительно тяжел, но прошел без эксцессов. Решетчатое окно было призывно открытым, в конец, вымотавшись - Лучезарнова крутой ас и юный напарник, не глядя, ввалились в манящую прохладу. Грубые руки тут же схватили девушку-летчицу, а острое копье, кольнув в грудь, пригвоздило пацана к мраморной плите.
-Доползли голубки! - Послышался сиплый голос. - Вот она какая, дюже смачная телка быки заскучали.
Двое стражников из рода орков навались на маркизу, летчицу-мятежницу разорвав ленту, прикрывавшую грудь. Ярко алые соски заблестели соблазнительной клубникой на крупных светло-шоколадных шариках. Потеряв разум от похоти, мужики-орки взревели, стремясь овладеть соблазнительной плотью. Это их и погубило, выхватив из-за пояса кинжал, летчица-маркиза одним ударом отсекла стражнику-орку возбужденное мужское совершенство, а другим, извернувшись, полоснула по горлу. Подыхая, маньяки отлетели, визжа заколотыми свиньями. Стороживший ефрейтора Григорияна охранник-орк развернул, было копье, как хлопец и звездный комсомолец, в ярости развернувшись, дал по ногам, подсекая связки.
Стражник-орк упал, а удар кинжала по затылку, быстро отправил его душу к предкам.
Еще двое воинов-орков выскочило, с шумом высадив дверь, неуловимый бросок кинжала, и из глаза торчит резная рукоять.
-Тот мой дай, я его сам!
Подобрав меч стражника, юноша-ефрейтор бешеным львом бросается на врага. Противник старше, больше, тяжелее, волосат и обучен фехтованию. Григориян еще мальчишка, от усталости и жары ручьем льется пот, смешанный с кровью, копьецо оставило довольно глубокую рану на коричневой груди. Правда, стражник-орк, был в тяжелых латах сильно стесняющих движение, а подросток Григориян Медуницин голенький в одной набедренной повязке. Мальчик-ефрейтор в бою быстр как барс, уходит коброй от ударов. И вот на интуитивном уровне сделав комбинацию, скользнув клинком вдоль лезвия противника, комсомолец-мальчик, точно попав в раскрытый рот озлобленного стражника.
-Браво! Свалил опытного офицера. А теперь разбей вон ту статую!
Григорян вытаращил глаза.
-Это же бог Сварог!
Летчица Мэффа Лучезарнова которой, оказалось, суждено воплотиться в тело восставшей невольницы проорала:
-Это кусок гипса. Где оружие бога должно быть, как не в самом боге! Говорил великий Александр Люциферостанов.
И мятежная рабыня полнозвучным гласом пропела:
В гнезде заоблачно высоком,
Под гипсом скрыта, грозна сила!
Освободи ее в час рока,
Что бы врагов всех сокрушила!
Мы эльфы-мира сестры света,
Крушить всех эльфов обещали...
Мечтой заоблачной воспеты,
Святые коммунизма дали!
Отчизна наша всех милее,
Бьет молот - в славе пролетарий...
Несет служитель ахинее,
А мы споем сто тысяч арий!
Нам Боже дал всех выше крылья,
Приказ иди орду штурмуя!
Чтоб сказка обратилась былью,
Чтоб одарил Род поцелуем!
Красивы в цвете, дня березы,
Лужок сверкает изумрудный...
А девушка роняет слезы,
На эшафот врагов чугунный!
Топор рукой царя заточен -
Летит башка под взмахом ката,
Неужто девы лик порочен?
Жестокая пришла расплата!
Но комсомолки - мы бессмертны,
За дело наши - миллионы!
Одним нарядные кареты,
Другим без жалости законы!
Настанет время - злоба сгинет,
Счастливым станет каждый верьте!
Останется без тлена имя,
Не будет больше - боли, смерти!
Удар мечом и гипсовый божок разлетается, под осколками обнажаются странные, необычные по форме и виду мечи. Поверхность у них словно застыли правильные геометрические молнии, острие блестит и люминесцирует.
-Вот это мечи! - Воскликнул бунтарь-мальчишка наученный партией и звездным комсомолом драться за правое дело. - С такими, шикарными кладенцами мы непобедимы!
На вес меч кажется очень легким, рукоять обильно обрамлена крупными, сверкающими драгоценностями.
-Это оружие моего прадеда. По преданию, когда придут дети бога, люди, подарившие им оружие, обретут бессмертие. - Воительница-летчица протянула мозолистую ладонь. - Один меч мой.
Слышится тяжелый топот множества кованых сапог. Разумеется, башню с размерами превышающими Останкино охраняет приличный караул. Но так как они атакуют с винтовой лестницы не в силах развернуться, это дает не малую фору защитникам. Юноша Григориян звонко ревет и взмахивает легендарным оружием:
-Получайте гады!
Лезвие меча, как тонкую фанеру, рубит металл доспехов. Клинки усатых и мохнатых противников-орков, ломаются словно спички, под топором. Обрубленные куски кровавого фарша летят вниз, лестница становиться скользкой от крови. Воины лезут напролом, но мальчик-ефрейтор и летчица-девушка, словно ангелы смерти выкашивают их ряды. И у врагов нет возможности обойти, развернуть строй использовать численный перевес. Однако юная летчица-маркиза понимает, что есть еще лучники, они могут попытать достать их возможно даже отравленными стрелами.
-Уходим! - Кричит девчонка-ас. - Дверь, окованная легированной сталью, они ее не сразу взломают!
Несколько бойцов с луками уже выбежали, стараясь с балконов вести прицельный огонь. Стрелы летят практически рядом, одна даже задевает большого мальчика Григорияна.
Приходить ретироваться, захлопнув двери и задвинув засов. Воительница-летчица подталкивает юношу-ефрейтора:
-И куда теперь, по лестнице они нас нашпигуют стрелами как матерь Лада дикобразов иглами.
От пота летчица-графиня Мэффа блестит, словно смазанная маслом, ее золотисто-смуглая кожа, высокая атласная грудь, скульптурные бедра, статные ноги ужасно соблазнительны. Хотя ефрейтора Григорияна Медуницова и трясет от жары, усталости, нечеловеческого напряжения, вид обнаженной натуры чудовищно возбуждает комсомольца-подростка. Потоки крови бьют в голову, готовы порвать все суставы, вены, и лопнуть от напряжения. Глаза загораются страстью, приобретая блеск раненного взбешенного леопарда. Девушке-летчице искренне жаль симпатичного мальчика-ефрейтора, искушенного воина, но почти еще ребенка, но она не может вот так прямо на трупах заняться любовь с первым попавшимся напарником по оружию.
Нахлынуло страшное воспоминание, спустя год после тяжелейших работ в каменоломнях страшный Эрцгерцог фон Барбафаросса приказал доставить ее во дворец. Он думал, что она уже сломалась, в действительности бывшая маркиза, эльфийка в которую вселилась душа летчицы-терминатора, лишь закалилась. Да если он хотел ее обуздать, то следовало вызывать впервые недели, когда он сходила с ума от боли и усталости.
Действительно от тяжелейшей работы буквально сводило мышцы. Боль была везде. Не осталось ни кровинки ни жилки не тронутой болью. Страдала и ныла каждая косточка, и каждая клеточка организма. Но когда боль охватило все существо, и произошло насыщение... Она притупилась, и утомленным недосыпанием глазам опять вернулось ощущение красок и радости жизни.
