Произведение Мора обогащено деталями, в нем гораздо больше речей «героев», присутствуют даже масштабные драматические сцены. Мор также добавил к портрету Ричарда III несколько новых черт. Он «установил», что Ричард Глостер начал мечтать о короне не после смерти Эдуарда IV, а еще при его жизни, «дорисовал» Ричарду III горб и высохшую левую руку{476}. Тем не менее, в смысловом отношении написанный Томасом Мором портрет идеального тирана почти не отличается от образа, созданного на страницах «Истории Англии».
Тем любопытнее, что Мор интерпретировал Войны Роз иначе, чем Вергилий. Отличия проявляются, прежде всего, в принципиально иных характеристиках Йорков. Томас Мор описывает Ричарда Йорка как «мужа благородного и могущественного, который некогда начал не войной, а законным путем добиваться короны, заявив о своем требовании в парламенте»{477}. Эдуард IV и вовсе превратился в некий возвышенный идеал монарха — он был «сердцем — смел, рассудителен — в совете, никогда не падал духом при несчастий, при успехе скорее бывал радостен, чем горд, во время мира — справедлив и милостив, в годину войн — жесток и беспощаден, на поле брани — отважен и смел, перед опасностями — дерзок, однако же не сверх разума. Кто внимательно рассмотрит его войны, тот не меньше подивится его благоразумию при неудачах, чем доблести в победах. Лицом он был красив, телом складен, крепок и билен», и «не было другого правителя, с бою захватившего венец и после этого столь сердечно любимого народом»{478}.
Указанное изменение характеристик можно отчасти объяснить задачами, которые ставил перед собой Томас Мор. Создавая модель идеальной тирании, он, разумеется, должен был противопоставить убийце и узурпатору образ благородного правителя. Однако в данном случае нельзя не учитывать изменений в политической ситуации. Со смертью Генриха VII позиция властей в отношении Йорков значительно смягчилась. В жилах Генриха VIII текла кровь и Йорков, и Ланкастеров, поэтому молодому королю не было нужды принижать одну из сторон и возвеличивать другую. Скорее, он был заинтересован в том, чтобы все его предки были описаны с должным почтением. Собственно, Мор сделал именно это — он не пожалел светлых красок не только для Йорков, но и для образа «благородного короля» Генриха VI{479}. Единственный человеком, выпадающим из своеобразного единения и примирения Йорков и Ланкастеров, остался Ричард III, воспринимавшийся как враг обеих династий.
В середине — второй половине XVI в. перевод последних глав Вергилия и «История Ричарда III» были опубликованы в составе хроник Холла и Холиншеда{480}. В данном случае вполне возможно говорить о позиции, общей для Холла и Холиншеда, т.к. эти тексты очень близки. Господствующая в историографии точка зрения гласит, что указанные хронисты интерпретировали Войны Роз в духе концепции, предложенной Полидором Вергилием{481}. Более детальный анализ показывает, что это не вполне так.
Разумеется, Холл и Холиншед сохранили то, что можно назвать смысловой основой мифа о Войнах Роз. Хронисты датируют конфликт Йорков и Ланкастеров 1399–1485 гг. и подчеркивают, что воцарение Тюдоров явилось не просто слиянием двух королевских домов, оно положило конец всем беспорядкам. Данная схема, созданная пропагандистами еще в первые месяцы правления Генриха VII, оставалась незыблемой на протяжении всей эпохи Тюдоров. Однако в оценке Йорков и Ланкастеров хронисты середины — второй половины XVI в. существенно отступают от точки зрения Полидора Вергилия. Холиншед и Холл крайне благожелательно описывают Ричарда Йорка и Эдуарда IV{482}. Генрих VI не раз называется святым, а вот его супруга Маргарита Анжуйская ничем не напоминает благочестивую, героическую королеву, о которой рассказывал Полидор Вергилий. Она вновь становится злобной женщиной, неверной женой и плохой правительницей. Именно на королеву Маргариту возлагается вина за начало гражданской войны{483}.
Такая точка зрения вполне объяснима. Конфликт Йорков и Ланкастеров в 1450–1470 гг. невозможно было описать без отрицательных героев. Маргарита Анжуйская превосходно подходила на роль «козла отпущения» — она не являлась кровной родственницей Тюдоров, поэтому ее можно было критиковать без риска вызвать неудовольствие властей.
Необходимо отметить еще одну любопытную особенность. В хрониках середины XVI в. появляется необычайное количество вымышленных деталей, превращающих историю Войн Роз в кровавую драму. Особенно показательна в этом отношении хроника Эдуарда Холла с говорящим названием «Союз двух благородных и достойных родов Ланкастеров и Йорков». Холл вкладывает в уста своих «героев» длиннейшие речи, пересказывает все сплетни и слухи времен Войн Роз и добавляет множество новых подробностей.
В качестве примера можно привести рассказ Холла о битве при Уэйкфилде (1460 г.), в которой погибли Ричард Йорк и его 17-летний сын герцог Ретленд. Холл существенно снижает возраст герцога Ретленда, 17-летний юноша (по меркам XV века его уместнее было бы назвать молодым мужчиной) на страницах хроники превращается в 12-летнего мальчика. Холл сообщает, что юный герцог находился под покровительством священника, которому почти что удалось вывести ребенка с поля боя, когда их настигли враги Йорков. Герцогу Ретленду не повезло — он попал в руки лорда Клиффорда, имевшего все основания для мести (отец лорда Клиффорда незадолго до этого был убит Ричардом Йорком). С душераздирающими подробностями Холл рассказывает о том, как мальчик, онемел от ужаса, как он плакал и взглядом умолял о пощаде, но «жестокосердный Клиффорд» так и не смягчился{484}.
Указанная тенденция к драматизации истории завершилась созданием «исторических хроник» Шекспира, именно Шекспир завершил формирование мифа о Войнах Роз. Вплоть до конца XIX в. историки ссылались на его произведения как на исторический источник, утверждая, что гениальный драматург абсолютно верно передал если не детали, то дух эпохи{485}. Что же нового добавил Шекспир к т.н. мифу Тюдоров?
Прежде всего, только после появления «Исторических хроник» конфликт Йорков и Ланкастеров начал осмысливаться именно как война двух роз. Шекспир начинает противостояние династий с вымышленной сцены в саду Темпля, где главы «партий» Йорков и Ланкастеров (Ричард Йорк и герцог Сомерсет) выбирают, соответственно, белую и алую розы. В «исторических хрониках» розы становятся не просто абстрактными геральдическими эмблемами, участники конфликта клянутся носить их до тех пор, пока не одержат победу{486}.
Далее, Шекспир использует гораздо более близкую к современной датировку конфликта. Драматург начинает его не с 1399 г., а со сцены выбора роз, т.е. с момента, когда Ричард Йорк решает предъявить права на королевский трон (точной даты Шекспир, конечно же, не называет).
Не менее важно то, что в «Исторических хрониках» середина — вторая половина XV в. описывается как единая эпоха смут и беспорядков. Для создания наибольшего драматического эффекта мирные периоды (например, вторая часть правления Эдуарда IV–1471–1483 гг.) были попросту выброшены из повествования. Шекспир всячески подчеркивал чудовищный, братоубийственных характер эпохи Войн Роз. В сцену битвы при Таутоне (1461) драматург вводит двух персонажей — сына, убившего отца и отца, убившего сына. Осознав, что они совершили, герои приходят в ужас и клянут «чудовищные, безумные времена»{487}. Думается, восприятие Войн Роз как эпохи гражданских войн было обусловлено не только пропагандой, это был взгляд относительно стабильной елизаветинской Англии на мрачную, кровавую эпоху заката Средневековья.
