Вслед за этим он залез к маме в сумочку и достал губную помаду и тушь для ресниц. Он хотел, было, уже пойти к зеркалу, чтобы накраситься, как загремел в дверях ключ. Костик схватил трофеи и бросился к себе в комнату. Бросив помаду и тушь в коробку с игрушками, он нырнул в постель, засосал верхнюю губу и прикрыл щелки-глазки.

Мама зашла в комнату, поглядела на него, вздохнула и пошла готовить завтрак.

Днем мама гуляла с Костиком, водила его к доктору, который учил мальчика произносить слова, читала ему книжку и играла в прятки. Вечером она обнаружила, что в лампе нет лампочки.

— Куда ты её дел? — допрашивала она Костика то ласково, то сердито. Сначала он сделал вид, что не понимает, о чем она спрашивает, а потом взял за руку и отвел на кухню. Там он ткнул пальцем в мусорное ведро, которое мама утром выносила на помойку, так что проверить, говорит ли он правду, она не могла.

Мама тяжело вздохнула, взяла в руки линейку и стала учить Костика. Сначала она протянула его ручку к лампе, а затем больно ударила по ладошке линейкой. Так она сделала несколько раз, приговаривая:

— Этого делать нельзя! Этого делать нельзя!

После этого мама положила линейку на стол и предложила Костику дотронуться до лампы. Но он знал, что стоит ему это сделать, как она тут же примется за свое. Он боязливо спрятал ручки за спину. Мама казалась довольной. Но на этом она не остановилась. Она подвела Костика к коробочке с двумя дырочками в стене, похожими на пятачок поросёнка, и протянула его руку к ней, после чего опять ударила линейкой. Урок повторился еще раз. Ладошки Костика покраснели, но мама не останавливалась, пока не убедилась, что сын ее понял.

Уложив его вечером спать, она смотрела, как он сосёт свою верхнюю губу и почему-то из ее глаз текли капли, похожие на те, что бывают во время дождя на стекле. Такие же капли появлялись на щеках Костика, когда мама резала лук. Он так и подумал, что она опять что-то готовила на кухне и поморщился — значит, на завтрак будет не каша, а салат с луком, а Костик его очень не любил.

Когда мама решила, что он заснул, то вышла из комнаты, тихо притворив дверь. Тогда Костик вылез из постели и начал ковыряться в коробке с игрушками. Он перетащил к окошку усохшие мандариновые корки, лампочку, тюбик из-под пенки, помаду, тушь и хрустальную пепельницу, залез на подоконник, потянулся к форточке и открыл ее. Сначала он бросил корки, ему хотелось посмотреть, куда они упали, но для этого надо было открыть окно, а шпингалет был тугой, ему не по силам. Пришлось удовольствоваться тем, что есть. После корок в форточку полетели лампочка, тюбик из-под пенки, помада, тушь и пепельница. Пепельница была тяжелая и Костик чуть не уронил ее на пол. Он испугался, что раздастся грохот и вернется мама и вцепился в нее обеими руками. Наконец и пепельница оказалась за окном. Маленький вандал, конечно же, не знал, что два с половиной столетия тому назад другой малыш, которого звали Иоганн Вольфганг Гёте, с таким же усердием выбрасывал в окно роскошные родительские сервисы под одобрительные возгласы соседей. И никогда ему уже этого не узнать.

Покончив с награбленным за день имуществом, Костик подошел к коробочке с двумя дырочками. В его комнате таких было две. Он осторожно дотронулся до нее, но ничего не случилось. Ведь мамы с линейкой рядом не было. Ему стало интересно, что там, в дырочках? В коробке с игрушками он нашел гвоздик и сабельку оловянного солдатика. Он сунул гвоздик в одну дырочку, а сабельку в другую, тут его сильно затрясло, он испугался и описался. А после этого он ничего не видел…

— 7 —

Мать малыша

Будь проклят тот злополучный день, когда подруга посоветовала Нине для укрепления нервов и очищения крови дважды в день выпивать по маленькой стопочке настойки из чудодейственных трав. Добросердечие подруги распространилось столь широко, что она щедро поделилась изготовленным собственноручно эликсиром, так что Нине его хватило на всю беременность.

А когда родился Костик, оказалось, что у него ужасное заболевание — ФАС. ФАС расшифровывалось как фетальный алкогольный синдром, хотя Нина никогда не была алкоголичкой. Она пила настойку исключительно для укрепления здоровья, своего и ребенка, а пива там или белого сухого — ни-ни. Что уж говорить о водке? Её Нина попробовала только раз в жизни и больше желания пить эту гадость не испытывала. Тем не менее, диагноз звучал именно так — фетальный алкогольный синдром. Малыш выглядел очень даже страшненько, но это бы и ничего. Разве, в конце концов, за внешность мы любим наших близких? Нина сама была далеко не красавица, а сколько женихов еще пять лет назад за ней увивалось? Злоречивые соперницы завистливо прозвали её «драной кошкой». И всё равно, несмотря на все их ухищрения, Нина удачнее всех вышла замуж.

Муж был степенный, богатый и, казалось, надёжный, как крепостная стена. Но и крепостные стены рушатся, если под них заложить бочки с порохом. Никто не догадывался, что грянет беда. Она пришла исподтишка, когда ее никто не ждал. Напротив, Нина надеялась, что ребенок еще больше скрепит узы, связавшие её с супругом. Только удача Нины кончилась с рождением Костика. Как оказалось, всему виной была спиртовая настойка чудодейственных трав, выпиваемая ею дважды в день во время беременности. Когда доктор сказал, что мальчик будет не только уродливым, но и умственно отсталым, насколько — пока предсказать трудно, муж, не говоря ни слова, ушёл. Он не стал претендовать на квартиру и вещи, хотя всё это принадлежало ему одному. Мало того, он аккуратно выплачивал приличные суммы для поддержания бывшей жены с ребенком, но немедленно отстранялся при любом намеке на контакт со стороны Нины.

Денег все равно не хватало. Костику требовалось индивидуальное лечение, с дорогими лекарствами и еще более дорогими докторами. Нине, которая прежде работала инженером, пришлось бросить завод — малыша не брали ни в какие детские учреждения, и ей самой приходилось с ним сидеть. Она устроилась в двух местах недалеко от дома уборщицей — ей следовало рано утром успевать за час-другой прибраться, пока не начался рабочий день. Затем она могла бежать домой к Костику.

Жизнь стала безрадостной и тяжелой. Все подруги отвернулись от нее, а бывшие соперницы, от которых она тщетно старалась скрыть драматические события своей жизни, радостно сплетничали за её спиной. Но горше всего было чувство безысходной вины перед Костиком. Сколько слез пролила она по ночам в подушку, скрывая их ото всех, а пуще всего от собственного сына. Диагноз его был ужасен: вылечить нельзя, только в некоторой степени скорректировать здоровье и поведение.

Методики, по которым обучались дети с диагнозом ФАС, были противоречивы. И как назло, ни одна из них не работала с Костиком. Может быть, Нине не хватало терпения остановиться на какой-то одной, каждый раз ей казалось, что вот сейчас совершится чудо. Но чудо то ли надолго запаздывало, то ли напрочь позабыло её адрес. Тогда Нина придумала сама, как воспитывать сына — с помощью создания условного рефлекса на боль. Это было жестоко, и ей оказалось непросто решиться на такое. Она понимала, что уроки линейкой не принесут пользы сознанию Костика, но надеялась, что они скорректируют поведение мальчика и в будущем это поможет ему выжить среди людей. Когда она лупила Костика линейкой по рукам, то сердце ее обливалось кровью. Вероятно, она испытывала боль, много сильнейшую, чем сын.

Сегодня его пришлось наказать за то, что он баловался с настольной лампой, но она верила, что этот урок отучит его от баловства с электричеством. Уложив Костика спать, она прилегла с книгой в руках. Но ей не удалось спокойно почитать. Через четверть часа в дверь позвонили. Она подумала, что ошиблись, но через несколько секунд звонок повторился. Сперва Нина резко испугалась, но пока шла к дверям, испуг прошел, а появился гнев: кто же это смеет трезвонить ночью? Ведь ребенка разбудят! Увы, разбудить Костика не мог уже не только милиционер, стоявший за порогом, но и весь сонм лучших эскулапов мира.