С о ф ь я М а р к о в н а. Ах, надо было тогда же сказать мне! Ведь я же, я… верю вам!
М а с т а к о в. Я сегодня утром пытался, да вы не догадались…
С о ф ь я М а р к о в н а. Сегодня? Так, значит… Как я глупо вела себя!.. Ведь я думала… Как глупо! О, милый, простите…
М а с т а к о в. Я давно собирался рассказать вам всё… духа не хватало! Боязно. Нет у меня никого, кроме вас… а вы мне - и сестра и всё…
С о ф ь я М а р к о в н а. Чего хочет этот человек?
М а с т а к о в. Не пойму. Погубит он меня.
С о ф ь я М а р к о в н а. Нельзя говорить так! Где он?
М а с т а к о в. На кухне. Он - злой! Софья Марковна - помогите мне, на всю жизнь рабом буду вашим! Я - жить хочу!
С о ф ь я М а р к о в н а. Нет, я не допущу гибели вашей.
М а с т а к о в. Я думал - сделаю всё, как она хочет, а потом скажу:
“Вот я кто! На душе моей - нет греха. Вы научили меня доброму… до вас я смысла в жизни не видел…”
С о ф ь я М а р к о в н а. Перестаньте! Всё это не нужно сейчас.
М а с т а к о в. Верите вы мне?
С о ф ь я М а р к о в н а. Глупо спрашивать. Вы когда будете говорить с ним?
М а с т а к о в. Вечером.
С о ф ь я М а р к о в н а. Сделайте так, чтобы я слышала вашу беседу, я останусь здесь… И чтобы дети не знали ничего - понимаете?
М а с т а к о в (усмехаясь). Павел узнает - обрадуется.
С о ф ь я М а р к о в н а. И главное - говорите с ним спокойно.
М а с т а к о в. А вдруг он и вас запутает? Что тогда будет?
С о ф ь я М а р к о в н а. Меня? Глупости! Идёмте в дом!
М а с т а к о в. Софья Марковна…
С о ф ь я М а р к о в н а. Ну, что? Возьмите же себя в руки!
М а с т а к о в. Боюсь я…
С о ф ь я М а р к о в н а. Это вам не поможет!
М а с т а к о в. Вашего суда боюсь.
С о ф ь я М а р к о в н а. Но ведь вы не виноваты? Да? Ведь это несчастье?
М а с т а к о в. Да! Клянусь…
(Ушли. В кустах появилась Девица и тупо смотрит вслед им, почёсывая подбородок.)
Занавес
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
Большая комната, посреди неё письменный стол, три кресла. На столе горит лампа, затенённая синим абажуром. В углу, за ширмами, видно изголовье кровати. В другом углу - изразцовая печь, около неё кушетка и дверь, прикрытая тяжёлой драпировкой. Около двери - большой шкаф. Другая дверь перед зрителем. Мастаков на кушетке, полулежит. В среднюю дверь стучат.
М а с т а к о в (вставая). Ну?
З а х а р о в н а. Проснулся.
М а с т а к о в. Зови.
З а х а р о в н а. Чаю просит.
М а с т а к о в. Пусть напьётся, тогда приведёшь.
З а х а р о в н а. Иван Васильич - ты его не привечай, недобрый это старик…
М а с т а к о в. Ладно. Иди.
З а х а р о в н а. Всё он выспрашивает про тебя - как долотом долбит.
М а с т а к о в. Выспрашивает?
З а х а р о в н а. И как ты живёшь, и какие дела твои, и про Софью Марковну…
М а с т а к о в. И про неё?
З а х а р о в н а. Да, да, и про неё! Как будто он всё знает, а выспрашивает только для виду… Так вот и долбит, как судья всё равно.
М а с т а к о в. Как судья?
З а х а р о в н а. Совсем как судья!
М а с т а к о в. Он знал меня, когда… я беден был. Вместе жили…
З а х а р о в н а. Мало ли кого в жизни знавали мы.
М а с т а к о в (ходит). Софья Марковна у Тани?
З а х а р о в н а. У неё.
М а с т а к о в. Позови поди… Вежливо. Скажи - прошу на минуту. (В дверь стучат, Захаровна хочет открыть, Мастаков, хватая за руку её.) Стой кто это?
З а х а р о в н а. Ну, что ты, батюшка, кто, кроме своих!
М а с т а к о в (негромко, гневно). Я тебе говорю. Дура…
С о ф ь я М а р к о в н а. Вам бы на себя надо крикнуть хорошенько…
М а с т а к о в. Иди, Захаровна.
З а х а р о в н а. Сама знаю, что надо уйти…
(Выходит из комнаты.)
С о ф ь я М а р к о в н а. Ну, что? Как вы?
М а с т а к о в. Плохо. Тошно мне.
С о ф ь я М а р к о в н а. Какой же вы мужчина, если так трусите?
М а с т а к о в. Велика беда.
С о ф ь я М а р к о в н а. Беда ещё не ясна…
М а с т а к о в. Я знаю его.
С о ф ь я М а р к о в н а. Вот посмотрим, поговорим с ним, дадим ему что спросит, а потом я начну осторожно хлопотать о помиловании. Наймём лучшего адвоката. За деньги всего можно добиться! Говорят - плохо это, но если нет другой силы?
М а с т а к о в. Не знаю, как я буду говорить с ним.
С о ф ь я М а р к о в н а. Ведь вы не чувствуете себя преступником? Чего же бояться?
М а с т а к о в. Мало вы знаете людей.
С о ф ь я М а р к о в н а. А вот увидим. Где я буду?
М а с т а к о в. Не надо бы этого!
С о ф ь я М а р к о в н а. Я сяду вот здесь, за шкафом… и прикроюсь
драпировкой. (Улыбается.) Думала ли я, что буду принимать участие в такой удивительной истории?
З а х а р о в н а (входит, угрюмо). Не хочет он чаю. Звать?
М а с т а к о в. Зови.
С о ф ь я М а р к о в н а. Видите - она меня не заметила… Вы смотрите же, не горячитесь!
М а с т а к о в. А вдруг и вы попадёте со мной в капкан этот? Что тогда будет?
С о ф ь я М а р к о в н а. Молчите!
(Спряталась. Мастаков, вздохнув, смотрит в её сторону. Она выглядывает из-за драпировки, улыбаясь.)
М а с т а к о в (с усмешкой). Забавно?
С о ф ь я М а р к о в н а. О, да… и жутко чуть-чуть! Шш… Идут!
(Стучат в дверь. Захаровна, пропуская Старика и Девицу, глухо ворчит. Старик крестится, глядя в угол, где кровать, потягивает воздух носом.) М а с т а к о в (кивая на Девицу). А эту зачем привёл?
С т а р и к. Она везде со мной, как глупость моя.
М а с т а к о в. Пусть уйдёт, я при ней не стану говорить с тобой.
С т а р и к (усаживаясь в кресло у стола, спокойно). Как это - не станешь? Станешь. Ты её не опасайся, она, подобно земле, - немая; хоть бей её, хоть топчи - не закричит. А ежели меня начнут бить - закричит!
М а с т а к о в (исподлобья смотрит на Девицу; она, любопытствуя, оглядывает комнату, щупает спинку кресла). Сядь!
С т а р и к. Садись, Марина, ничего. (Подпрыгивает в кресле.) Стулья-то какие мягкие у тебя, как перина. А - темно, темновато. Больше нет свету?
М а с т а к о в. Нет.
С т а р и к. Темно живёшь. Хорошо, сыто, мягко, а - темно!
Д е в и ц а. Дух хороший какой, будто ребячьим потом пахнет…
С т а р и к. Сними колпак с лампы!
М а с т а к о в. Зачем?
С т а р и к. Светлей будет. Это глупость - свет прикрывать. Ну, вот… А чем угостишь?
М а с т а к о в. Водки хочешь?
С т а р и к (смеясь). Э, нет! Водочку я не стану пить, нет! Хитрый ты, Гусев…
М а с т а к о в (ударив ладонью по столу). Ну, давай говорить!
С т а р и к (вздрогнув). Ты не стучи зря-то! Ишь, словно из пистолета выпалил… Эти окошки куда выходят? Марина, - взгляни!
М а с т а к о в. Ну, чего же тебе надо, Антон?
С т а р и к (следя за Девицей). На двор, что ли?
Д е в и ц а. На двор. Чёрное крыльцо сбоку…
М а с т а к о в. Чего ты хочешь?
С т а р и к. А чего бы мне, старичку, хотеть?.. Не знаю.
М а с т а к о в. Говори сразу. Не издевайся, Антон, не серди меня…
С т а р и к. А то - что будет?
М а с т а к о в (вставая). А то я…
С т а р и к (откачнулся в кресле). Ну, ну…
Д е в и ц а. Вы не кричите, купец, тут - люди везде у вас, это вам нехорошо. Вы отодвиньтесь.
М а с т а к о в. Молчи, девка!
С т а р и к. Молчи, Марина, ничего! Я его знаю, он хоть горяч, да отходчив… Он добрый.
М а с т а к о в. Что тебе надо, Антон?
С т а р и к. А я ещё не надумал. Ты - потерпи, я исподволь придумаю…
М а с т а к о в. Злой ты человек!
С т а р и к. Мы все одного завода кони, только разной масти.
(Пауза.)
С т а р и к (начинает говорить негромко и жалобно, но - быстро переходит в тон насмешливый и властный). Вот, Митрий, сидим мы с тобой друг против друга, оба - грешники, только я - отстрадал за грехи мои смиренно, но закону, а ты - бежал страдания-наказания. Я - высох до костей, а ты распух в богатстве, на мягких стульях сидя. И вот - встретились мы. Я тебя семь годов искал - была у меня вера, что ты жив-здоров и в добром порядке. Да…
