– Клим Александрович сегодня подъезжал, спрашивал, – вдруг сказала она.
– Кто? – не сразу сообразила Юля.
– Клим, говорю, подъезжал.
– Что, и до него слухи дошли?
– Так потому и спрашивал. Про Альку… Слухам он не верит, а с Алькой, сказал, поговорить надо. Совсем, говорит, сдурела баба.
– Он и в прошлый раз говорил, – усмехнулась Юля.
Клим так и не вмешался в их отношения с Алькой. Но и о себе он знать не давал. Может, он и знался с бабушкой, но Юле ни разу на глаза не показался.
– Значит, плохо говорил. А сейчас хорошо скажет.
– Не надо.
– Почему?
– А не хочу я за него замуж!
Юля показала бабушке спину и скрылась в своей комнате. Ей уже семнадцать, и она достаточно взрослая девушка, чтобы разбираться в нехитрых житейских мудростях. За все нужно платить. И если Клим поможет ей, он обязательно потребует за это плату, а она уже знала, что ему нужно.
* * *
Подъем в четыре утра, отбой в районе полуночи – тяжело, но ничего не поделаешь. Страда, она потому так и называется, что приходится страдать. А страданье страданью рознь. В плену жить от страданий не хотелось, а здесь они только в удовольствие. Если, конечно, это не сердечные страдания. Клим уже знал, что это за маета такая. Юля подросла, расцвела, стала настоящей красавицей. И он понимал, что этот цветок расцвел не для него. Понимал, но старался об этом не думать. Да и некогда ему зацикливаться на своей любви. Так, промелькнет мысль, ужалит в сердце, а сермяжный пот ее обратно в норку смоет, и снова покой на душе. Относительный покой…
Клим подъехал к дому, спрыгнул из кабины трактора на землю, направился к умывальнику.
– Клим! – окликнул его из темноты женский голос.
Клим вздрогнул, напрягся, но понял, что этот голос не принадлежит Юле. У Клавдии Петровны голос такой же мягкий и певучий, как у внучки, но ему не хватает девичьей нежности. Загрубел с возрастом, а так очень похож…
Клим еще только собирался огораживать свой дом, одни только столбы стояли по периметру. Двор охранялся собакой, но Клавдия Петровна не первый раз приходит к хозяину – глуповатый Трезор уже не обращает на нее внимания. Не обратил и на этот раз.
Они поздоровались. Клавдия Петровна подошла к Климу, рукой коснулась плеча.
– Устал?
– Да так, немного…
– Я там тебе молока принесла, пирог с рыбой.
– Балуете вы меня, Клавдия Петровна, – улыбнулся он.
– А чего ж хорошего человека не побаловать?
– С Юлей что-то случилось?
Клавдия Петровна видела, какая смута у него на душе, и пользовалась этим, просила за внучку. Клим уже подходил к Алькиному отцу, говорил с ним. Виктор Лукич вроде бы все понял.
– Да у Альки язык что жало. Все никак не уймется… Ее однокурсник подвез, а она по всей деревне растрезвонила. Нехорошим словом назвала, – вздохнула женщина.
– Сделаю все, что смогу, – отозвался Клим.
Юля вошла в ту пору, когда от женихов отбоя нет. И любой, даже самый завалящий паренек имел сто шансов к одному против Клима. И это нужно было понимать. Но он готов был заступаться за Юлю и с нулевыми шансами.
– Ты уж пожалуйста, а то я сказала Юле, что ты подъезжал, спрашивал.
– Я подъезжал? – нахмурился Клим.
Он очень любил Юлю, жизнь готов был отдать за нее, но самому напрашиваться на отношения?.. Слишком уж хорошо он знает себе цену, чтобы наглеть.
– Но я же сказала!.. И Юля ждет, что ты поможешь.
– Помогу.
У Клима будто крылья за спиной выросли, а усталость как рукой сняло. Юля ждет! Он нужен ей!.. Да он в лепешку расшибется!..
* * *
Клим выехал на перекресток и заглушил двигатель. И Горлову пришлось остановиться. Клим выбрался из трактора, направился к «ЗИЛу». И Виктор Лукич вышел из кабины. Стоит, напряженно смотрит на него.
Клим неторопливо подошел к нему, остановился.
– Виктор Лукич, я же просил, – медленно качая головой, обронил он.
– Что ты просил? – вскинулся мужик.
– С Алькой поговорить.
– Говорил!
– А метла все метет.
– А если она правду метет? – Виктор Лукич не отличался ростом и статью, может, и не мужичок-с-ноготок, но где-то рядом.
А хорохорился как матерый воробей.
– Неправда это, – качнул головой Клим.
– Но Алька говорит…
Клим ударил коротко, но точно в солнечное сплетение. Ударил и замер, глядя, как Горлов корчится от боли. Он умел бить так, что у жертвы возникало желание сдохнуть от боли.
– Клим, ты чего? – не в силах подняться с земли, прохрипел Горлов.
– Вставай. Убивать тебя буду.
– Как убивать?
– Нос тебе сломаю, кость в мозг войдет, – как о чем-то будничном спокойно рассказывал Клим.
А взгляд у него тяжелый, гнетущий. Клим нигде не учился подавлять волю одним взглядом, эта способность появилась у него после плена, после того, как он по трупам проложил себе путь на свободу. А сломать нос и убить он мог, этому его еще раньше научили.
– Да нет… – Горлов не хотел верить, что смерть так близка.
Но и не поверить не мог.
– Я же тебя предупреждал, – спокойно проговорил Клим.
– Я поговорю! Я поговорю с Алькой! Она больше не будет!..
Клим нехотя кивнул и повернулся к Горлову спиной. Да, он поверит ему, но в последний раз.
* * *
Если долго мучиться, что-нибудь получится. И ведь получилось же! Никто не хотел верить в Юлькину подлую змеиную сущность, но вода камень точит. Все-таки добилась Алька своего. Ее «правда» пробила-таки толстую кожу всеобщего неверия.
– Я не знаю, что там у них в машине было! Знаю только, что Юлька сначала у Лешки в доме куролесила. И с ним, и с его братом. Это потом они уже в машину сели… Может, и в машине что-то было, не знаю. – Алька с деловитой неспешностью пожала плечами.
– А ты видела, как она к Лешке приходила? – спросила Римка, с которой Алька не очень-то дружила.
Она, вообще, мало с кем дружила. В школе верховодила, но после выпускного вдруг поняла, что подруг у нее нет. И в колледже она ни с кем не подружилась. Там ее побаивались, но дружбу никто не предлагал. Да она, в общем-то, и не хотела ни с кем дружить… Зато сейчас она в центре внимания. И все из-за Юльки. Даже Римка со своей роскошной косой до пояса приперлась. Красивая Римка баба, стройная, на Альку она смотрела обычно с пренебрежением. Да и сейчас усмехается, пытаясь уличить во лжи.
– Видела.
– И какой у Лешки дом? – не без ехидства спросила Римка.
– Большой. Белый.
Алька следила за Юлькой, видела, как Лешка Коробов подводил ее к своему дому.
– И все?
– Почему все? Там какой-то узор под окнами…
– Узор, – кивнула Римка.
– А ты откуда знаешь? – не удержалась от сарказма Алька.
– Ну знаю, и что? – нахмурилась Римка.
– Тебя там тоже того?..
Развить свою мысль Алька не успела. Мишка Лаптев кивком показал ей на грузовой «ЗИЛ», который остановился неподалеку. Из машины вышел Алькин отец – маленький, невзрачный и безобидный. Сегодня он был почему-то мрачнее тучи. И на Альку смотрел, как грозовая туча на землю.
Он подошел к завалинке, зло глянул на дочь.
– Про Юльку все врешь? – спросил он.
– Я? Вру? – возмутилась Алька.
Но отец глянул на нее так, что язык стал отниматься. Он пребывал сейчас в том редком для него настроении, когда ему лучше не перечить. Он опасен в гневе. Очень опасен. Однажды он самым натуральным образом привязал Альку к распилочным козлам и выпорол, как сидорову козу. И сейчас он мог поступить так же.
– Врешь!
– Конечно, врет! – расправив плечи, Римка ехидно зыркнула на Альку.
И пошла, покачивая бедрами. Алька завистливо глянула ей вслед и поплелась за отцом во двор.
Он завел Альку в дом, зажал в угол и придавил злым взглядом:
– Еще раз Юльку тронешь, я тебя собственными руками…
Он и впрямь поднял руку, растопырив пальцы. И внизу живота у Альки развязался какой-то горячий узелок. И потекли мысли. Действительно, а чего она привязалась к Юльке?