Агенты крупных птицефабрик предлагают престарелым крестьянам брать для выращивания цыплят. Все необходимое для этого оборудование поставляется в кредит. Рабочие монтируют на усадьбах клетки для птиц, кормушки, желоба. Специальные грузовички-фургоны развозят из инкубатора цыплят. Такая птицеферма не требует большого ухода, а бумажные пакеты с комбинированными кормами регулярно доставляются с фабрики.

С подобными примерами сталкиваешься в Японии на каждом шагу. В местах, прославленных своим фарфором, где-нибудь в Кутани или Сацума, у гончарной печи рядом с вазами классических форм можно вдруг увидеть какие-то предметы явно индустриального назначения, — изоляторы, изготовленные по заказу крупной электротехнической компании.

Концерн "Тоёта" — крупнейший в японском автомобилестроении. Ядро его состоит из головной компании и дюжины примыкающих к ней фирм. Их заводы представляют собой вполне современные предприятия не только по уровню производства, но и по условиям труда. Рабочие получают там относительно высокую зарплату. Но не они одни участвуют в создании каждой сходящей с конвейера автомашины. До сорока процентов вложенного в нее труда выполняется где-то за заводской оградой.

Головные предприятия концерна занимаются исследовательскими работами, проектированием новых моделей и, разумеется, конвейерной сборкой. Что же касается выпуска деталей и узлов, то он почти целиком перелагается на субподрядчиков. А уж как выкручивается этот мелкий производитель, по скольку часов в день работают у него люди — никого не интересует.

Соседство "утесов" и "песчинок", точнее говоря, их своеобразная взаимозависимость, показывает, что излюбленной формой предпринимательства в Японии стал концерн. Структуру его японские дельцы любят сравнивать с очертаниями горы Фудзи. Сверкающая снежная шапка — головная монополистическая фирма — опирается на расширяющееся книзу основание из средних, мелких, мельчайших предприятий, а в последнем слое кустарей-надомников.

Ультрасовременная Япония кончается не так уж далеко от вершины, пожалуй, там же, где проходит по Фудзи граница снегов. А ниже, на добрые две трети пути до подножия, попадаешь как бы в иной мир, в другой век. Люди там не знают, что такое восьмичасовой рабочий день, выходные по воскресеньям, что такое техника безопасности, что такое коллективный договор с предпринимателем. Две трети японских рабочих, которые не объединены в профсоюзы, как раз и трудятся в основном на средних и мелких предприятиях.

Крупной японской компании выгодно иметь много субподрядчиков, но нет расчета "проглатывать" их.

Ведь чем меньше людей имеет капиталист в штате своей фирмы, тем легче ему сопротивляться нажиму профсоюза, тем ограниченнее результаты борьбы трудящихся за свои права.

Связи с мелкими предприятиями позволяют крупным компаниям снижать издержки производства. Зато при кризисных толчках именно слой "песчинок" служит тем буфером, который принимает на себя удар и позволяет "утесам" монополистического капитала сохранять устойчивость.

Напрашивается вывод, что существование множества средних и мелких предприятий оказалось в условиях Японии не помехой для модернизации индустрии, а одной из скрытых пружин этого процесса. Устремившиеся ввысь "утесы" во многом обязаны своим величием соседству "песчинок".

Каждую весну, едва состоятся выпуски в школах и институтах, по всей Японии проходят церемонии, напоминающие приведение к военной присяге новобранцев очередного призыва. Японские фирмы набирают новичков не для заполнения каких-то конкретных вакансий, а как бы впрок — по такому же принципу, как армия ежегодно пополняется призывниками, которых еще предстоит обучать и распределять по частям и подразделениям.

Японский труженик приходит к нанимателю, чтобы установить с ним отношения, очень похожие на пожизненный брачный контракт. Важность подобного шага в человеческой судьбе действительно сравнима только со свадьбой, с выбором спутника жизни, ибо сменить работу значит для японца примерно то же, что сменить жену. Даже если это и случается, то лишь как исключение, причем исключение нежелательное.

При первом и нередко единственном найме на работу японец думает не столько о зарплате, сколько о положении и престиже фирмы, с которой он связывает судьбу.

Оговоримся сразу, что система пожизненного найма существует лишь на крупных предприятиях. Она охватывает примерно пятую часть всей рабочей силы Японии. При спадах производства крупные фирмы могут обходиться без увольнений, ибо, привлекая к выпуску продукции целые цепочки субподрядчиков, они не включают их в свои штаты.

Структура японского концерна, как уже говорилось, подобна очертаниям горы Фудзи. И система пожизненного найма может существовать у ее вершины именно потому, что действие ее не распространяется вплоть до подножия.

Да и там, где она существует, система пожизненного найма вынуждает японца мириться с тем, что на протяжении первых пятнадцати — двадцати лет трудовой жизни ему явно недоплачивают. При этом его убеждают, что у молодого человека, дескать, и потребностей меньше. Зато, мол, потом, когда деньги будут ему гораздо нужнее, в течение последних десяти — пятнадцати лет стажа, зарплата его будет превышать фактическую производительность.

Благодаря системе пожизненного найма японские предприниматели не жалеют средств на повышение квалификации своих рабочих, на обучение их многим смежным профессиям. Они уверены, что плодами этих затрат не воспользуются конкуренты.

Именно вследствие системы пожизненного найма труженики не привыкли видеть в технических новшествах угрозу остаться без работы. Японские профсоюзы в отличие, скажем, от английских не противятся внедрению новой техники. Когда какая-нибудь профессия устаревает, фирма должна обеспечить рабочим переквалификацию.

Наконец, система пожизненного найма сводит к минимуму текучесть рабочей силы. Она способствует сохранению на предприятиях не только духа семейственности, выгодного нанимателю, но и атмосферы взаимной доброжелательности. Японцы шутят, что на сослуживцев надо смотреть как на родственников собственной жены: нравятся они или нет — никуда от них не денешься. А раз суждено оставаться в одном коллективе всю трудовую жизнь, нельзя забывать, что испортить отношения с человеком легче, чем снова их наладить.

При японской системе найма скорость продвижения по службе у всех почти одинакова — она определяется прежде всего выслугой лет. Так что молодежь после школы или после вуза оказывается как бы перед различными эскалаторами, которые движутся с неодинаковой скоростью и поднимают на разные этажи.

Если не считать Советского Союза, Япония располагает наиболее эффективной и массовой системой народного просвещения. Практически все японские дети получают обязательное образование в объеме девяти классов. А в 80-х годах Япония опередила большинство капиталистических стран по охвату молодежи полным средним образованием. Почти 90 процентов учащихся оканчивают среднюю школу второй ступени, тогда как в 1955 году до двенадцатого класса продолжали учиться лишь около 50 процентов школьников.

В Японии больше университетов, чем во всей Западной Европе. В стране насчитывается около двух миллионов студентов высших и средних специальных учебных заведений.

Как и в других капиталистических странах, система образования служит в Японии классовым фильтром, механизмом для воспроизводства элиты общества. Дело не только в том, что карьера японца практически предопределяется тем, начал ли он свой трудовой путь с высшим, средним или неполным средним образованием (что уже само по себе сулит совершенно разные жизненные орбиты).

Ключом к успешной карьере служит не диплом сам по себе. Важно, какой именно университет человек окончил. Резкая грань между средним и высшим образованием дополняется, стало быть, неофициальной, но общепризнанной градацией между однородными учебными заведениями. И вот эта-то градация как раз и несет в себе классовый характер.