Она была слишком нежным и невинным созданием для него. Нельзя было давить на нее и запугивать. А уж тем более - отдавать бедняжку живодерам Ирвена. Кто б ему два года назад об этом сказал...
- Жалко, что тебе еще нельзя домой, - тихонько сказала Исанн, прижимаясь к матери. - Папа говорит, что ты должна поправиться через пару лет, но, по-моему, с тобой и так все хорошо. Ты только слишком худая. Тебя здесь плохо кормят, да?
Габриэлла тяжело вздохнула и ласково убрала со лба Исанн белую прядку. Арманду вдруг вспомнилось, как терпеливо она объясняла дочке, что в ее разных глазах и светлых, будто седых прядках у висков нет ничего уродливого, и глупые одноклассницы, которые насмехаются над ними, просто завидуют ее красоте. Сам он только и мог, что посоветовать выцарапать обидчицам глаза, а потом замять скандал, когда Исанн приняла шутливый совет отца за руководство к действию.
- Докторам лучше знать, как меня кормить и когда выпустить, детка. Не надо за меня переживать... теперь, когда нам разрешили встречаться, мне станет гораздо легче.
Идиллию нарушил шорох открывшейся двери. Габриэлла вздрогнула и судорожно прижала к себе дочку, Исанн вцепилась в мать мертвой хваткой. На доктора Тари они обе уставились дикими, напуганными глазами.
- Еще рано, - прошептала Габриэлла чуть слышно, заметно побледнев.
Врач вежливо улыбнулся ей:
- Конечно, госпожа. Простите, что потревожил, но мне нужно поговорить с вашим супругом. Господин директор, можно вас на пару слов?
Арманд многозначительно глянул на жену.
- Стоит ли оставлять их наедине?
- Не беспокойтесь, сэр. Состояние вашей супруги вполне стабильно, к тому же за ней присмотрят.
Он посторонился, пропуская в палату медсестру. Габриэлла презрительно поджала губы, и Исанн немедленно скопировала ее гримасу. Девушка заметно стушевалась, и ласковая улыбка, которой она собиралась одарить малышку, тут же увяла.
- Я не помешаю вам, госпожа, - смущенно пробормотала она. - Просто посижу рядом, на всякий случай.
Габриэлла не сказала ей ни слова: вновь принялась щебетать с дочкой, подчеркнуто игнорируя и медсестру, и мужа. Арманд сухо кивнул врачу и вышел в коридор.
- В чем дело, доктор? - поинтересовался он, едва дверь закрылась за ними. - Надеюсь, у вас были веские причины, чтобы оторвать меня от общения с семьей.
- Надеюсь, что вы сочтете их таковыми, - с заискивающей улыбкой произнес Тари. Судя по нервным движениям рук и горящим глазам, психиатр был очень взволнован. Но, что примечательно, не испуган - скорее, возбужден. - Понимаете ли, есть некоторые темы, которые я предпочел не обсуждать в присутствии коменданта Эйвери. Он, как вы, должно быть, знаете, придерживается очень высокого мнения о докторе Ирвене и мог бы принять мои слова за, как говорится, наглый поклеп на уважаемого ученого. Что, естественно, было бы в корне неверно...
- Ближе к делу, - раздраженно бросил Арманд, мысленно пообещав себе отправить Тари к его же пациентам, если у него хватило наглости лезть к нему с подковерными интрижками.
- Конечно, сэр. Я буду краток. Как вам известно, доктор Ирвен, которого я безмерно уважаю как специалиста, но чье пренебрежение профессиональной этикой приводит меня в ужас, применял к мадам Айсард крайне... нестандартные методы лечения. Полная блокировка одних участков памяти и существенная корректировка других должны были избавить госпожу от обсессивного расстройства, психологической зависимости от антидепрессантов и, скажем так, некоторой совершенно лишней для дамы информации. Однако результат оказался...
- Я знаю, каким оказался результат, - процедил Арманд. - Я для того и назначил вас, чтобы вы исправили вред, нанесенный вашим предшественником. А теперь либо переходите к сути, либо перестаньте тратить мое время.
- Разумеется. Считаю своим долгом еще раз уверить вас, что оптимистичные прогнозы касательно здоровья вашей супруги имеют под собой твердые основания. Переход к более традиционным методам лечения благотворно сказался и продолжает сказываться на ее состоянии. Полностью ликвидировать нанесенный доктором Ирвеном ущерб вряд ли удастся, но при сохранении нынешней динамики госпожа Айсард сможет вернуться к полноценной жизни в течение двух-трех лет.
- Я поверю в это, когда смогу увезти жену домой, не опасаясь, что она перережет себе вены или выбросится с балкона.
- Я был бы очень удивлен, если бы вы ответили иначе. Я знаю, как трепетно вы относитесь к здоровью супруги, сэр. Но речь я хотел повести о том, что привело ее к такому плачевному состоянию...
С загадочной улыбкой Тари вытащил из портфеля инфочип и передал его Арманду.
- Здесь, сэр, - поспешил пояснить он, - записаны результаты моих собственных исследований на основе наработок доктора Ирвена. Его методы чудовищны, но могут привести к фантастическим результатам... если применять их правильно. По основному, так сказать, профилю этого учреждения. Доктор Ирвен старался использовать для лечения то, что является по своей сути оружием. Опаснейшим и очень действенным.
- Поясните.
Глаза Тари загорелись азартным огнем. Он даже подошел ближе и понизил голос, будто делился сокровенной тайной.
- Приняв заботу о вашей супруге вместе со всей документацией предшественника, я запустил собственный проект, основанный на его идеях. В отличие от него, я никогда не посмел бы ставить эксперименты на госпоже Айсард: кощунственно поступать так с невинным человеком, к тому же - с дамой. Я продолжил исследования на заключенных - разумеется, самых бесполезных из них, и с разрешения господина коменданта. Уже через четыре месяца работы нам удалось добиться частичной амнезии у одного из подопытных: он начисто забыл, что сподвигло его на службу КНС - а ведь то был глубоко личный, эмоциональный мотив! Этот человек был фанатиком, однако без этого воспоминания его вера в Конфедерацию пошатнулась. Еще через полтора месяца он все свои действия стал рассматривать в ином свете и, можете ли поверить, начал испытывать отвращение к себе и бывшим союзникам! Разумеется, для этого потребовалась интенсивная психологическая обработка. Не стану утомлять вас неприглядными подробностями, однако с конечным результатом вы можете ознакомиться хоть сейчас: солдат Конфедерации, некогда фанатично преданный ее идеям, глубоко раскаивается во всех совершенных преступлениях и просит дать ему шанс искупить их.
Арманд с задумчивым видом подбросил инфочип на ладони, после чего с подчеркнутой небрежностью положил в нагрудный карман.
- Любопытно, доктор Тари. Я бы даже сказал, весьма любопытно. Вы смогли повторить эксперимент на других подопытных?
- Не стану лукавить, господин директор: мы приступили к обработке следующего заключенного, однако процесс продвигается медленно. Его сопротивляемость внушению и медикаментозному воздействию гораздо выше, чем у предыдущего. На данном этапе у него наблюдается выраженное нарушение когнитивных функций, и, боюсь, этот экземпляр нам придется попросту списать. Однако при наличии достаточного финансирования и количества подопытных...
Арманд остановил его движением руки.
- Я услышал достаточно, доктор. И вот что я вам скажу на это: верните мне мою жену. Вылечите ее - получите и финансирование, и лабораторию, и персонал, а уж подопытных вам будут присылать вагонами.
Не успел врач расплыться в улыбке и рассыпаться в благодарностях, Арманд склонился над ним и добавил таким тихим и доброжелательным голосом, что у Тари от страха встали дыбом волосы на руках:
- Но если по истечении обещанных трех лет Габриэлла не вернется домой в здравом уме, следующим подопытным станете вы. Я достаточно ясно выразился?
Тари нервно сглотнул и вымученно, неправдоподобно улыбнулся:
- Предельно ясно, господин директор.
- Очень хорошо. А теперь оставьте меня с женой и дочерью.
* * *
Полчаса спустя Арманд ехал вместе с дочерью домой. Из палаты Исанн выходила счастливой и веселой, преисполненной надежд на скорое выздоровление матери, однако в дороге почему-то погрустнела, насупилась. Хмуро глядя в окно, девочка выводила на нем видимые только ей узоры.
