— Что же, в нем вода особенная? — спросил я.

— Хрусталь! Вот какая вода. Поэтому и всякий гость ко мне часто захаживал. Не мог мимо проехать, — похвалился дед Антон, задумался, закашлялся и что-то пробормотал, наверно, вспоминал прошлое.

Захватив снимок избы и два исторических документа, я побежал к председателю и в дверях правления столкнулся с Шуриком. Он чуть не плакал.

— Ну, что? — спросил я.

— Выгнал. Но я до Москвы дойду!

— Давай, давай, — сказал я и смело рванул дверь председательского кабинета.

Услышав и от меня про ремонт избушки, председатель прямо взревел от досады.

— Спрашивал осенью: «Надо чего, Антон, или не надо?» Сказал ведь: «Не надо». А теперь ходоков посылает? Насчет Толстого не темните. Не маленький! А если он даже выпивал и закусывал в Антоновой избе, то что ж теперь? Снимать плотников со свинофермы? А?

Тут, чтобы не спорить без толку, я выложил документы на стол и сказал:

— Вот — читайте! Дед Антон свой колодец людям отдал и жизнью рисковал, а вы… Эх!

От злости и волнения я больше ничего не смог добавить.

Председатель раз пять прочитал заметку о подвиге и справку о колодце и хмуро сказал:

— Верну это Антону сам. Иди.

Примерно недели через две к Антонову колодцу подъехал ЗИЛ с прицепом. Грузчики скинули у калитки кирпичи, мешки с цементом, бревна, доски, тес, гвозди и разные другие материалы для деда Антона. Он что-то говорил грузчикам. А те смеялись и отмахивались от него.

Тогда дед Антон сел в кабину и велел отвезти его в правление. Что уж он там объяснял, осталось неизвестным, но возвратился дед на председательском «газике» очень довольный.

Шурик все время радостно вился около него, а со мной не разговаривал. Он был уверен, что ремонт — его рук дело, и уже примерил место между окнами для мемориальной доски, которую выкрасил под мрамор.

Я собрал ребят, и мы каждый день помогали плотникам. Ошкуривали бревна, строгали, замешивали раствор для печника, подтаскивали кирпич и поднимали на чердак ведра со шлаком.

Между тем по деревне прошел слух, что в избе деда Антона будет теперь музей, так как в ней гостил великий человек, и что сам дед Антон продал избу за большие деньги и надумал купить финский домик и мотоцикл «Ява».

А у колодца старушки говорили, что тут вот прямо хотят построить фабрику и разливать воду в бутылки и продавать всему миру за десять копеек без посуды. И что название воды будет «Антонова».

Сам дед Антон ни на какие вопросы не отвечал, только посмеивался, покашливал да покуривал. И помогал всем как мог.

Наконец плотники сняли леса и вставили новые стекла. Девчонки вымыли полы, а мы вывезли мусор в балку и посыпали песком дорожку.

И в воскресенье около избы деда Антона неожиданно собралось много народа. И все заходили в сад, как будто в парк, без спроса, чтобы получше осмотреть красавицу избу.

Из-за выкрашенной голубой краской резной причелины, словно краешком косынки окаймлявшей крышу, и окон, чисто глядящих в сад, избушка казалась помолодевшей лет на двести.

Шурик подошел ко мне с мемориальной доской.

Я прочитал надпись и расхохотался:

«Здесь до революции гостил Лев Толстой и беседовал с Антоном Лариным. Охраняется, как памятник старины, государством».

— Быстрей все закрась, кроме последней строки, — сказал я. — Толстого здесь никогда не было!

— Это почему же?

— Потому что при расследовании надо владеть логикой. Как Шерлок Холмс. Чем дед Антон угощал Толстого?

— Щами с мясом… и кашей с салом, — сказал Шурик.

Тогда я как можно таинственней рассказал ему, что Толстой не употреблял мяса, а ел овощи, хлеб и мед, и что дед Антон тоже так питается.

Шурик спросил:

— Может, напишем: «Возможно, здесь гостил»… А?

— Очковтирательство, — сказал я.

— Ну, тогда: «Остановился бы, если бы проехал мимо». Ведь не мог бы не остановиться. Ведь красота, не избушка! — канючил Шурик.

Но тут начался митинг.

Все произошло быстро. Председатель прочитал заметку, найденную мной, и справку про колодец, отданный дедом людям. Все закричали «ура», и многие трясли деду Антону руки.

— Не годится нам забывать своих героев, и молодцы ребята — ученики нашей школы, что занимаются важным делом. Голова у них на плечах имеется. Это — точно. Спасибо им!

После того как все разошлись Шурик спросил у деда Антона:

— Дедушка, а зачем вы все-таки вели с нами эту игру?

— Как зачем? — удивился дед Антон и простодушно ответил: — Чтобы поиграть. Скука же вам без игры.

Шурик тут же вспыхнул:

— А у нас в деревне есть еще, ну, так сказать, дедушки, которые что-нибудь спасали или тушили?

— Вот Степка Козлов, ровесник, тоже одинок… Печь бы ему надо переложить, — сказал дед Антон, подумав.

— А он что совершил? — сказал я. — Сорок два года, день в день, пастухом был. Вот что совершил. Попробуй-ка сам! — сказал дед Антон.

— А ведь действительно! Не шутка. Я тут как-то неделю в подпасках ходил… — согласился Шурик, и мы решили завтра же составить список знаменитых стариков нашей деревни.