В 2009 году на Броуд-пике очень «массовая» была экспедиция – Свергун, я и повар. Броуд-пик – сосед К-2. Относительно «маленький» восьмитысячник (8047 м). Маршрут – классический – логичный, безопасный. Но, как обычно, надо ловить погоду. В тот раз нам не повезло. Занесли снаряжение в штурмовой лагерь. Попали в ненастье. Томительное ожидание «окна». Никакого просвета. Попытались раз на гору выйти, второй – непогода не пускает. Никто не выходит наверх из тех экспедиций, кто еще надеялся проскочить. Дождались погоды только терпеливые иранцы. Высидели свое и в конце концов сходили на гору. У нас такой возможности не было. Вообще, если едешь в Каракорум, обратные билеты надо брать или с запасом, или с открытой датой вылета. Чтобы можно было дождаться погоды. Так же, кстати, и на К-2. Там тоже погода – постоянная проблема восходителей. Мы ждать не могли – пришел караван. Отослать этот и вызывать следующий – не хватит денег. Билеты на самолет пропадут. Мы и так немалый убыток понесли – снегом занесло палатки со всем содержимым: пуховками, веревками, рукавицами и т. д. Переглянулись – снаряжения жалко, конечно, но это дело наживное. Новое можно купить. А жизнь не купишь.
Тринадцать раз я поднимался на восьмитысячники и семь отступал… Вершины, где побывал, живут в памяти радостями, трагедиями, трудностями, ошибками, курьезами, встречами, великолепными видами. Рассказывать – никакой книги не хватит. Кроме высотного полюса, Канченджанги и Лхоцзе, это Аннапурна (1996 г, м-т Бонингтона), Нанга-Парбат (1997 г, м-т Кингстофера), Шиша-Пангма (1998 г, классика), Чо-Ойю (2004 г, классика). В каком-то смысле каждая из них тоже – мой Эверест. Потому что, как и главная Гора, поднимала над равниной будней, дарила ни с чем не сравнимое: «Я это смог!».
ЧАСТЬ ІІІ
КАВКАЗ – ВТОРАЯ РОДИНА
ГОРЫ ПЕРЕМЕН
Кавказ – первые настоящие горы, которые я увидел. Если бы тогда, в середине шестидесятых, кто-то сказал мне: «Ты взойдешь на большинство этих вершин по самым сложным маршрутам» или «Через пятнадцать лет ты будешь неделями не слезать с Эльбруса, чтобы взойти на Эверест», – я бы воспринял прогноз как должное. Юность не признает (и правильно делает!) слов «нереально», «невозможно», «непреодолимо». К тому времени я уже понял, что хочу ходить в горы, подниматься на самые знаменитые и крутые. А вот если бы услышал, что с конца XX века буду приезжать на Кавказ из другой страны… Что по Главному Кавказскому хребту пройдут границы… Что в несуществующем альплагере «Баксан», где я успею поработать инструктором, расположится пограничная застава… Что на Шхельдинском и Южношхельдинском ледниках придется опасаться быть ограбленным или уведенным за перевалы в рабство… Что в штольнях Тырныаузского вольфрамо-молибденового комбината будут прятаться террористы… Ни за что бы не поверил!
Сегодня Кавказ во многом другой. Впрочем, разве только Кавказ? Мир стал другим. Горы – они ведь не просто природа, складки земной поверхности. Там сходятся, пересекаются, сталкиваются, высекая искры, геополитические, экономические, военные и прочие интересы. Опасности, с которыми встречались вскоре после революции, в двадцатых-тридцатых годах прошлого века первые советские экспедиции, снова подстерегают в горах путешественников. Один из зачинателей советского альпинизма, мой земляк Михаил Погребецкий провел семь украинских экспедиций на Тянь-Шань. Каждую сопровождали отряды вооруженных красноармейцев. За любым поворотом на исследователей могли налететь банды басмачей – перестрелять, ограбить, увести в рабство. Все, увы, повторяется на нашем витке спирали.
Мой товарищ киевлянин Игорь Чаплинский (для друзей – Чапа, знакомый читателю по рассказам о восхождениях на Аннапурну и Дхаулагаири) летом 2000 года в киргизском ущелье Каравший на Западном Памире попал в плен к моджахедам. Хотел с тремя друзьями-ростовчанами пройти несколько интересных маршрутов. Ребята сделали тренировочное восхождение. На следующий день отдыхали. После обеда лежали на травке, загорали, наслаждались принесенным снизу арбузом. Но как же все в этой жизни хрупко и относительно! Только что была благодать. Солнышко, река, вершины. Вдруг – выстрелы! Подбегают какие-то мужики в камуфляже. Бородатые, всклокоченные, с автоматами: «Ложитесь на землю! Руки вперед!». Легли. Что дальше – неизвестно. «Сколько вас? Что вы тут делаете?», – обращаются по-русски, но с сильным акцентом…
Так один из сильнейших восходителей Украины неожиданно для себя в горах оказался лицом к лицу со стихией еще более опасной и непредсказуемой, чем горная. Вместе с Чаплинским и его друзьями-россиянами заложниками боевиков стали четверо американцев, шестеро немцев, два гида из Ташкента… Игорь очень сдержанно говорил о поведении оказавшихся в плену альпинистов. Сказал лишь, что все держались достойно. От мысли о побеге он довольно быстро отказался, хотя в первый день строил разные планы. Убежать можно, а что потом? Он убежит, а кого-то из оставшихся бандиты расстреляют, чтобы остальным было неповадно. Что собой представляли эти люди? Говорили, что по национальности они – узбеки и воюют по идейным соображениям. Но есть и наемники, есть боевики из Афганистана. Их цель – свержение в Узбекистане существующего режима и установление шариатской республики. Такой, какую создают в Афганистане талибы. В горах они – как дома. Рассказывали, что зимой ходят из Афганистана в Таджикистан по ледникам в районе пика Коммунизма. А это не шутка даже для опытных альпинистов. За три дня плена Игорь ни разу не видел, чтобы боевики мылись. Зато намаз справляли пять раз в день. Один караулит пленников, двое читают молитвы. Тщедушные, лохматые, грязные, они с гордостью говорили: «Мы – воины аллаха, живая смерть!». Старший – афганец, по-русски совсем не понимал. Чумазый, вонючий, и вдруг – холеные, явно не знающие физической работы руки. Все боевики были довольно молоды – не старше тридцати. Двое – явные убийцы. Это чувствовалось по тому, как они по-волчьи двигались, как страховали друг друга, ни на секунду не оставляя открытыми «тылы», хоть и знали, что пленники безоружны. Еще один – безусый мальчик. Интеллигентный, начитанный. Родом из Башкирии. Цитировал по-русски Коран, рассказывал о его переводчиках. Старшие обращались к нему «Хамза», но это не настоящее имя.
Бандиты исчезли так же внезапно, как и появились. Вечером еще держали ребят под прицелом, а на рассвете следующего дня оказалось, что их нет. Альпинисты плохо представляли происходящее, но в том, что каждую минуту по ним могут открыть огонь, сомневаться не приходилось.
Собрали все, что не отобрали боевики, и повернули вниз. Нужно было выбираться из этого ущелья, из этой страны, из этой войны…
В Каравшине сегодня спокойно. Но бикфордов шнур терроризма продолжает тлеть. Где прогремит взрыв? Тревожные сообщения приходят из Афганистана и Йемена, Сирии и Египта. Небезоблачно и на Кавказе… Когда пишутся эти строки, контртеррористическая операция в Баксанском ущелье закончена, но скоро ли вернутся на залитые солнцем склоны Чегета и Азау спортивный азарт и курортная безмятежность?
Какие еще изменения произошли в горах? Положительный момент – изменилась связь. На Кавказе повсюду ретрансляторы, работают мобильные телефоны. С вершин Эльбруса, да и с других можно спокойно позвонить в Харьков, Москву, Париж. Внизу, в ущельях, это проблематично, зато наверху – общайся сколько угодно. Что мы и делаем. У нас пока редкость, а в Альпах, Гималаях обычное дело – спутниковые телефоны. У иностранцев они если не у каждого, то через одного. Цена разговоров вполне умеренная, меньше доллара минута. Это и постоянная связь с «большой землей», с родными. И новый уровень безопасности – всегда можно вызвать помощь.