Вот и знакомое дерево, чуть левее него, больше года назад, они все вместе вышли из леса на дорогу. Вздохнул. Тогда они еще были все живы, никто не погиб и не было боев с печенегами. Повернув лошадь, направил ее по еле различимой тропе. Вот и узнаваемая поляна, на противоположной ее стороне даже отсюда видны уродливо вывернутые, иногда скрученные почти в узел, стволы деревьев.

   Место силы.

   Соскочив на землю, привязал узду к кусту орешника. Остановился у того места, где в прошлый раз наблюдался проход.

   - Ну, что-ж, попытаем счастья. А, вдруг получится!?

   Монзырев сосредоточился, закрыл глаза, направил мысли в проход между раскоряченными деревьями, отчетливо представил ворота бывшего пионерского лагеря, лагеря, от ворот которого началась для него вся эта невероятная история.

   Вокруг что-то неуловимо изменилось, он почувствовал эти изменения. Несмело приоткрыл один глаз и тут же увидел мглистую, прозрачную пленку перед собой.

   - Проход открыт! - вырвалось у него.

   Шагнул к пелене и встал, как вкопанный.

   "А, вдруг не смогу вернуться за остальными? Сам пройду, а вернуться не получится?", - пронеслись мысли в голове.

   Постояв, успокоился.

   "Чепуха. Если пройду, смогу и вернуться".

   Смело шагнул в проход, погрузившись в серую муть. Шаг, еще шаг. Тело будто налилось свинцом, его стало корежить, давить со всех сторон. Еще шаг, давшийся ему с таким трудом и боль, сильная давящая боль в груди, казалось, кто-то с размаху влепил в грудную клетку кувалдой. Всем телом ощутил сильный толчок, ноги оторвались от твердой поверхности земли и он, теряя сознание, полетел назад, назад, в ту сторону, откуда вошел в проход.

   Сознание возвратилось не сразу. Сначала Монзырев услышал покашливание и тихое хихиканье неподалеку от себя. Открыл глаза, мотнул замутненной, с отсутствием всяких мыслей, головой. Приподнялся на руках, обозрев окрестности перед собой.

   В десяти шагах, прямо возле выкрученных стволов деревьев, сидел потешный старик, одетый в холщевую рубаху и порты, в лаптях, на голове напялена соломенная шляпа-брыль с надорванным краем. На лице старика выделялись: нос картофелина и улыбка, заблудившаяся в седой растрепанной бороде.

   - Эх, Анатолий Николаевич, и до чего же вы, любезный друг, нетерпеливы. Ведь сказано было, через девять лет. А вы полезли. Это, уважаемый, вам опять повезло, могли бы и головы лишиться. Любят вас видать, боги славянские, не дали погибнуть.

   - Ты, как тут, дед, оказался? И вообще, ты кто такой?

   - А, я, видишь ли, милок, как бы это попроще сказать, э-э-э, скажем так, продукт виртуальной реальности, - уже совсем с другой интонацией в голосе ответил дед.

   - Что-о?

   - Тупой что ли? Голограмма я! А вообще можешь считать меня посредником информационного поля земли.

   - Я смотрю, ты вообще охренел, байки тут травишь.

   - А, ты, попробуй, дотронься до меня.

   Монзырев встал на ноги, все тело болело, будто по нему проехались асфальтовым катком, решительно подошел к старику, протянул руку. Рука насквозь прошла через все так-же сидящего, улыбающегося деда. Впереди Монзырева была обманчивая пустота.

   - Ну, что, убедился? Какие еще вопросы будут?

   - Ну, и зачем твое явление здесь?

   - Да, вот еще раз объяснить тебе, слишком умному такому, что не надо совать пальцы в розетку, тряхнуть может так, что ни один доктор потом не откачает. Тебя выбрала дорога и привела сюда, будь любезен соответствовать. А уж в здешних реалиях выбирай дорогу сам. Времени у тебя еще много. Ну, вроде все, недосуг мне. Спешу откланяться, и так задержался.

   Старичок поднялся с пенька, прощальным жестом прикоснулся пальцами руки к краю поля соломенного недоразумения и, отвернувшись, сделал шаг прочь от Монзырева. Вдруг остановился и, обернувшись, опять сменил тон и манеру общения на более официальные, произнес с сарказмом:

   - Да-а! Анатолий Николаевич, прошу прощения, запамятовал. Хочу сообщить, за вашу выходку с попыткой перехода, вы лишены дара пространственного перемещения. Теперь будете, как все, измерять расстояния ножками. Ха-ха!

   - А-а..., - Монзырев хотел задать вопрос, но тут, словно пучки электронов раздергали тело смешливого деда, и он в одночасье пропал.

   Монзырев отступил от места беседы, подойдя к лошади, отвязал ее от кустарника, вскочил в седло.

   Пора было возвращаться и выбирать себе дорогу, по которой придется идти в этом веке еще долгих восемь лет.

   Ч А С Т Ь 2:

   "КАЛИКА ПЕРЕХОЖИЙ".

-1-

Двадцать раз попробуйте,

на семьдесят первый раз

получится.

Армейский фольклор

   Гордеево городище еще не оправилось после посещения соседей из Дикого поля, когда в один из теплых погожих деньков Монзырев позвал к себе Ищенко и прямо с порога огорошил своего сотника словами:

   -Застоялся ты у меня здесь, лейтенант, а как известно, волка ноги кормят. Пора бы уже и делом заняться, а то не заметишь когда и зима в окно постучит. Собирайся в дорогу дальнюю.

   -Это куда ж? - опешил Андрей, и без того хлопот полон рот было, а тут такое.

   -Поедешь на закупки. Вон Боривоя с собой возьмешь, Сашкин печенежский хабар, у степняков взятый, два десятка бойцов из своей сотни. Ну, это сам подберешь, кого сочтешь нужным.

   -Это понятно. Закупать-то что?

   -А то не понятно? Продукты, одежду, обувь, да много чего. Галка с Боривоем полный инструктаж провела, полный расклад дала и все разъяснила. Нас сейчас разве что погорельцами называть можно, куда не посмотри, везде дыры латать нужно.

   -Я-то, зачем поеду, если Борька сам все знает?

   -А ты его только до ближайшего непострадавшего от набега погоста доведешь, там оставишь. Назад сам доберется. Ну, а тебе дальше по Руси проскочить следует, а то живем в медвежьем углу, не зная, что в мире творится. Короче, со своими орлами следуешь в разведывательную миссию. Ясно?

   -Чего уж не ясного. В какую сторону переться прикажешь?

   -А вот тут тебе и карты в руки. Как говорится, полный карт-бланш, единственное что, не зарывайся. Скажем так, к зиме жду восвояси с подробной картой и сведениями по стране. Надоело быть слепцом на своей земле.

   Ранним утром ведя лошадей в поводу, таща на хвосте пустые телеги с компанией Боривоя, через северные ворота разведчики проследовали в направлении черниговского тракта. Прощай Гордеево городище, счастливо оставаться родичи! Авось все сложится удачно!

   Пустая дорога не стала тяжким бременем кривичам, родные места давно остались где-то позади. Большое поселение, имеющее все претензии на звание "городка", выросло перед глазами как-то неожиданно среди царства светлого южного леса. Одним боком погост прилепился к запруде на реке. Судислав, десятник Ищенко, сидевший в седле и сам Андрей, шедший сбоку от жеребца, левой рукой, державшийся за стремя, рассмотрели хатки предместного городища, а за ним высокую стену из рубленных тяжелых бревен, венчавшуюся заостренным частоколом. Пока торговая процессия кривичей проезжала посад, Андрюха с интересом рассматривал жилища древних славян, пришел к выводу, что перед частоколом обосновалась голь перекатная, едва сводившая концы с концами. Как-то не очень заметно родовых связей и традиций в этом погосте. Может быть, набеги печенегов в свое время довели проживающих в нем людей до края бедности? Или уже свои постарались? Да-а, картина не веселая.

   У открытых нараспашку ворот скучали два стража, разомлевших на солнышке, нагревшем железные шеломы на их головах. Вместо воинского доспеха, оба блюстителя порядка были одеты в подобие жилетов поверх подкладов, сшитых из грубо выделанной кожи, с нашитыми на груди железными пластинами. Широкие шаровары заправлены в черевы. Мужики дородные, оба в возрасте, обросшие густыми бородами и усищами с проседью на лицах. Сотник кривичей ухмыльнулся. Если бы этим двоим сменить прикид, запросто можно выставлять под двери богатых гостиниц и ресторанов, у них и взгляды такие же, на снующих мимо людей, обремененных повседневными заботами, смотрят лениво. На идущего пехом Андрея глянули вскользь, зато Судислава окликнули.