-Деревню сжечь, дотла сжечь! Шаманов ко мне!

   Двенадцать колдунов кипчакского племени, одетых в лохмотья длинных халатов с нашитыми на материю бляшками оберегов и бубенцов, не заставили себя ожидать, появились перед ханом, созерцавшим бушевавший пожар в неприветливом, пустом селище. Высушенное ветрами и солнцем дерево изб, пожиралось пламенем с удивительной быстротой, образуя высокие кострища вдоль широкой деревенской улицы.

   -Мы знаем о постигшей твоих воинов беде, - кланяясь, произнес самый старший по возрасту кама.

   -Так сделайте что-нибудь. Накажите виновных в гибели воинов!

   -Мы повинуемся хан.

   Летняя ночь коротка, рассвет приходит быстро, отгоняя сумерки на заход светила. Весь лагерь заворожено наблюдал как двенадцать фигур, вышедших на степной простор, в хаотичном хороводе кружили, камлая в бубны, завывая, гнусными голосами призывали духов, в сторону реки разбрасывали поднятую пыль из-под ног.

   Со стороны степи послышался гул, по звуку напоминающий глухой перестук тысячей лошадей, согнанных в табун и несущихся во всю прыть. Глазам предстало видение пылевых столбов, двигающихся к месту пляски с разных сторон степи. Воины притихли, удерживали за узду своих напуганных, храпящих и ржавших лошадей. Тысячи людей застыли в ожидании увидеть, что произойдет дальше.

   Двенадцать смерчей, разной высоты, силы и объема встали по кругу, закрыв собой вызвавших их шаманов, оставив их внутри аномальной зоны. Пылевые столбы подняли такой шум, что люди не слышали даже своих голосов. Вдруг смерчи разом сорвались с мест, выстроились в цепь и влекомые невероятной силой помчались к реке, к лесу, к пожарищам, оставляя за собой пропаханные борозды на степной стерне, цепляя и увлекая в себя огонь пожара, унося горящие бревна изб, удаляясь все дальше и дальше от многотысячного войска хана Баркута.

   Когда солнце полным кругом встало на небосвод, со стороны реки, в обратную сторону, к кипчакскому стану, потянулись воронкообразные монстры смерчей. Они двигались медленно и тяжело, напоенные тоннами речной и болотной воды. В полуверсте от воинства, уже сидевшего в седлах, готового продолжить поход, смерчи, один за другим рассыпались, расплескивая водяные плямы большими кругами. После них на степной траве оставались десятки людских тел, изломанных, скрученных, мертвых, охапками валялись измочаленные стебли камыша, ветки и стволы деревьев, мертвая скотина.

   Двенадцать колдунов, вымокших до нитки, предстали перед ханом и старейшинами.

   -Твое желание исполнено, хан. Посмотри на тела своих обидчиков, - устало произнес старик-шаман.

   -Спасибо, абыз Кончар! Я знаю, что на тебя можно положиться. Что проку рассматривать поверженного, мертвого врага? Заглянем в глаза врага живого.

   Выхватив саблю из ножен, взметнул клинок над головой, развернул коня к лицам своих воинов.

   -На Русь! Дорога перед нами и осилит ее смелый и сильный. Старейшины, выводи курени в походную колонну. Проводников отправить с передовыми дозорами.

   Многотысячная орда, копытами своих лошадей взрыхлила дорогу на Русь, вступила в лесные пределы северянских земель.

   По указке проводников обогнув южную часть меловой возвышенности, сам скат которой был обращен к югу, к луговой пойме реки Семь, хан Баркут подступил к небольшому, сторожевому городку, не так давно поставленному на речном берегу в пятидесяти верстах к западу от Курска. Попутно орда зорила попадавшиеся на пути деревни урусов, растекалась по лесным дорогам и тропам, грабила и убивала смердов живших в медвежьих углах. Жить стало веселее и сытнее.

   Стоявший на возвышенности у реки город, застать, врасплох не удалось. Слухи о набеге, как в степи, так и в лесу, расходятся очень быстро. Горожане вовремя закрыли ворота и поднялись на высокие стены. Крепость-город стояла на белесых откосах кусковой белой глины, горожане видели как окрестные луга, изгибы вдоль реки, пространство у кромки леса заполняется большим числом ранее не виданных конных воинов, раскидывающих стан, ведущих приготовление к бою.

   Еще при входе в пойменную долину, Баркут заметил как жители посадов, избы которых стояли у самых стен, бегут со скарбом и гонят скотину к воротам, но приказ на перехват населения не отдал. Зачем торопиться? Пусть все соберутся в одном месте, деревянные стены не могут устоять под напором большой орды. Вместе с куренными объехал город по кругу, определил каждому участок атаки, посовещался с камами. Решил утром штурмовать деревянную сторожу, с таким не понятным названием, Льгов. Прежде всего, надо озаботиться прокормом воинов, а для этого несколько кошей из куреня Торсока придется отправить, навестить урусские деревни вдоль дороги на стольный Чернигов. Пусть Торсок-аба исправит ошибку внука, не будет смотреть побитой собакой в глаза своему хану.

   Десять сотен кипчатских всадников выехали из ханского стана, возвращаясь по своим следам на большой тракт. Торсок-аба не стал рисковать, распыляя силы по капле. Проходя по тракту, в каждое ответвление среди леса он посылал не меньше двух сотен воинов, приказывал:

   "Захваченный скот, перегонять в кипчакский стан. Рабов не брать, скорость исполнения приказа дороже сотни пленных урусов. Тем, кто не участвует в перегоне скота, галопом догонять основной отряд".

   Ведущий передовой дозор, имея под своим началом теперь всего десять воинов, Бастияк заметил, как в ответвление от основной дороги в южном направлении, забежал растрепанный славянин, одетый в бараний тулуп. Пришпорив коней, дозорные поскакали за беглецом. Взять живым, попытать, глядишь, и выведет к богатой лесной деревне.

   Беглец привел половцев к хвосту большого обоза. Бастияк увидел его уже рядом с последней телегой, когда он на бегу, что-то выкрикивал охране, указывая рукой себе за спину. С первого взгляда обоз показался кипчикам большим и богатым. Кони с натугой тянули тяжело нагруженные повозки, на которых помимо поклажи сидели женщины и дети. У колесных пар бегали, виляя хвостами собаки. То ли жители селенья переселялись к новому месту проживания, то ли купец вел богатый караван, с первого взгляда и не скажешь. Хотя, скорее всего первое. Помимо телег, в караване перегоняли скот.

   Помня свою оплошность и, не имея, достаточно сил, Бастияк развернул своих воинов, поскакал к основному воинству. Караван не пропадет даже по темени, ведь скоро стемнеет, он все равно оставит следы на дорожном полотне.

   Выехав на дорогу, дозор лоб в лоб встретился с остальными силами куреня. Соскочив с лошади, Бастияк прижав в почтении руку к груди, доложил деду:

   - Олугла Торсок-аба, в версте от этого места мы обнаружили караван, урусы движутся со скарбом, домочадцами и скотом. С этой дороги они свернули в лес. Нас видели, а значит, могут попытаться спрятаться.

   - Большой караван?

   - Повозок тридцать. Скот не даст им быстро скрыться от нас!

   - Воины, - привстал на стременах Торсок. - Добыча ждет нас. Да поможет светлый Тэнгри пополнить алыш каждого воина с этой добычи. Когда нагоним урусов, аилы Отрака и Мангуша обходят караван слева, Тугора и Хурсана по правую руку. Вперед мои волки.

   Более четырех сотен воинов углубились в лес, галопом понеслись по довольно широкой, поросшей редколесьем берез и сосенок лесной дороге, нахлестывая лошадей, предвкушая добычу не способную отбиться от нападавших. Уже издали узрели медленно кативший в сторону юга караван. Безжалостные, жадные и наглые, готовые пролить чужую кровь, они завыли, заулюлюкали, вздели к потемневшему небу кривые сабли. Пошли в обход, обтекая повозки по бокам, совсем не замечая, что копыта лошадей с чавканьем ступают по жидкому торфу, что деревья от дороги расступились вдаль и только стволы высохших берез вздымаются к просторному небу. Не хотели чувствовать беды, даже когда лошади попытались изменить направление скачки, косясь на караван, ржали, подавая сигналы тревоги.

   Передовые всадники с обеих сторон каравана, совсем чуть-чуть не дотянувшись до головы колонны, десятками ушли в болотную бездну, вскочив в пространство открытых водных окон. Странно как их раньше никто не заметил! Инерция скорости сыграла плохую шутку, с теми, кто следовал у них на хвосте. Лошади провалились по брюхо в тягучий мул, как мухи в сироп. Болото с неимоверной силой засасывало бьющихся, пытающихся вырваться животных. Вот, на поверхности еще видны лошадиные головы, и люди, барахтающиеся между ними, тянущие руки к телегам.