Крестный решил все же показать нам концерт, который проходил в России. Что Альбус там делал, осталось загадкой. Но вот то, что для своей поездки он оделся в мою одежду… Я повернулся к крестному, который стоял теперь рядом со мной и с Люцем и с любопытством разглядывал собственные воспоминания. Выбрал он мои кожаные штаны и кожаную же тяжелую всю проклепанную металлическими клепками куртку. При этом его длинная седая борода была в наличии, и бубенчики в ней также присутствовали. Подошел он в таком виде к довольно большой толпе, стоящей на улице перед каким- то клубом. Люди были в основном молодые, одетые примерно так же, как собственно Альбус. Подойдя к одной из групп, крестный обратился к одному из парней. Русский он знал в совершенстве, я тоже знал этот странный сложный язык, а вот Люциус нет, и мне пришлось вдобавок ко всему переводить Малфою разговор.

— Молодой человек, не подскажете старику, что здесь происходит и почему здесь собралось так много людей?

Парень повернулся к крестному и удивленно присвистнул:

— Ух ты. Прикольный динозавр. Батя, а ты к зи-зи-топам никакого отношения не имеешь? Концерт скоро, вот и стоим. Охрана почему-то тормозит и внутрь пока не пускает.

Я сквозь зубы перевел последнюю фразу Малфою, когда тот спросил, а почему озвучено так мало, я сослался на непереводимую игру слов.

Тогда ко мне пристал сам Альбус:

— Сев, а что такое зи-зи-топ?

— Я тебе потом расскажу.

Мы снова приступили к просмотру. В общем, Альбуса разобрало любопытство, и он решил вместе со всеми посмотреть на концерт. Зрелище, конечно, было впечатляющее. Даже несмотря на молодость исполнителей. Текст песен заставил меня недоуменно прислушаться. Хотя, если брать во внимание сказки тех же Шарля Перро и братьев Гримм, неотредактированные на современный манер и для детского возраста, то там в основном все плохо кончалось.

Крестный, что называется, отрывался по полной. Где-то с середины концерта он даже начал со всеми остальными находящимися в зале людьми подпевать солистам. Выглядело это настолько дико, что своей иррациональностью скорее завораживало, чем отталкивало. Хорошо хоть в этой части зала до слэма не дошло, а то видеть, еще более неадекватно ведущего себя, крестного было бы выше моих сил. Вокруг Альбуса очень быстро образовался круг, а тот парень, что разговаривал с ним на входе, протянул крестному бутылку с пивом. Маггловское пиво — это совершенно не то, что пьют маги, никакого сравнения со слабоалкогольной сладкой гадостью Розмерты. Очень скоро Альбус окосел. Вообще, сбылась, похоже, мечта старого му… мудрого Директора, полный отрыв в окружении молодых парней в коже.

Концерт длился в течении трех часов, и мы смотрели полностью все эти три часа.

Затем Альбус, пошатываясь, вывалился из зала и, наобнимавшись вдоволь с совершенно незнакомыми людьми и напоследок проорав вместе с ними несколько услышанных на концерте песен, зашел в какую-то подворотню, откуда аппарировал в свой кабинет в Хогвартсе.

В кабинете крестный совершал множество совершенных бессмысленных движений, постоянно натыкался на мебель, опрокинул свой огромный стол и разбил мои кубики! Потом довел до сгорания Фоукса своим постоянным насвистыванием какой-то песенки, которую исполнял, абсолютно не попадая ни в одну ноту.

Очень долго он переодевался. Кое-как стянув мои кожаные штаны (и откуда он их только взял?), Альбус поднес их к лицу и очень долго рассматривал. Мне вот тоже интересно, каким образом он умудрился их вообще надеть, если учитывать, что он выше меня на голову и прекрасно знает, что я крайне неодобрительно отношусь к применению магии к моим вещам. Это эксклюзив, и они могут банально испортиться. Наверное, крестный все-таки волшебник, мать его.

Мы с Малфоем довольно продолжительное время любовались на Альбуса, который, не прекращая насвистывать, очень долго выбирал мантию. То ему цвет не нравился, то рисунок. Мне вот была абсолютно непонятна разница между сиреневой мантией с оранжевыми пальмами и бирюзовой в красные огурцы. Малфой, например, от подобного разнообразия впал в ступор. Одно дело видеть нечто на Директоре, встречаясь с ним в коридоре, но вот так весь его гардероб разом — это перебор для изнеженной психики аристократа, обладающего абсолютным вкусом.

При всем при этом крестный щеголял в трусах до колен в трогательный красный горох, но зато в куртке, которую он почему-то не хотел снимать и даже попытался напялить на неё сверху наконец-то выбранную мантию. Мантия, естественно, не натягивалась, и Альбус, вздохнув, снял куртку, явив нам голую (!) старческую грудь. Малфой закашлялся, а я, повернувшись к крестному, прошипел:

— Тебе обязательно нужно было нам этот стриптиз в твоем жалком исполнении показывать?

— А что такого? И вообще, все детали важны!

— Что, даже эти? Какое отношение имеют твои трусы к тому, что произошло?

— А вот меня интересует другое, — Люциус наконец-то смог заговорить, — Вы что, действительно, под мантией ничего не носите?

— Да, а что? — Альбус сверкнул глазами.

— Нет-нет, ничего, просто я не думал, что Вы э… настолько консервативны.

— Ты еще скажи, что не знал, что Альбус — гей, — процедил я злобно, смотря на крестного.

— Что?!

— Люц, не ори. Ты меня оглушил. А что, ты правда не знал? — я удивленно посмотрел на ловящего ртом воздух друга. Все-таки странный он какой-то. Не знает элементарных вещей. Например, то, что Тобиас был магом, к тому же неприлично богатым магом. Не знает, что Альбус — гей. А ведь он этого никогда не скрывал. Один его роман с Гелартом чего стоил. Аб до сих пор плюется. Но, вернемся к просмотру.

Одевшись, Альбус вернул кабинет в приличный вид и, сев за стол, начал сосредоточенно перебирать лежащие перед ним бумаги. Получалось у него плохо. Видимо, крестный не мог сосредоточиться, потому что постоянно срывался на насвистывание. Буквально через минуту он бросил перо и проговорил, обращаясь к новорожденному Фениксу:

— Нужно Севу рассказать.

С этими словами Альбус бодренько выскочил из кабинета, а я в последний момент успел взглянуть на часы.

— И тебя совершенно не кольнуло то, что уже четыре часа утра? — я уже не злился, только недоуменно смотрел на крестного.

Альбус только неопределенно пожал плечами. Виноватым он не выглядел.

Я вновь перевел взгляд на неспешно двигающегося по коридорам Хогвартса директора из воспоминаний.

Спускаясь в подземелье и не дойдя буквально десять метров до моих апартаментов, Альбус не выдержал и принялся напевать, причем на русском языке. При этом он двигался слегка пританцовывая.

— Первым парнем я был во дворе.

Всех девчонок я знал очень близко.

Но ужасно не нравилось мне,

Что меня называют со…

Последнее слово Альбус не договорил, потому что остановился перед дверью, ведущей в мои комнаты, с поднятой рукой, постучать, видимо, хотел. Однако не постучал. Вместо этого он долго прислушивался к звукам, которые, судя по всему, доносились из-за двери. Расслышать какие-то подробности было практически нереально, учитывая толщину стен и самой двери. По виду крестного было видно, что в нем ведут борьбу любопытство и порядочность. Победило любопытство. Альбус, воровато оглянувшись по сторонам, быстро нагнулся и припал ухом к замочной скважине, которая по какому-то недоразумению присутствовала на каждой двери Хогвартса.

Сетовать на неделикатность директора не было ни сил, ни желания. Мы с Люциусом подобрались в обратились в слух.

Из-за закрытой двери тем временем раздавалось.

— А-а-а…, — дикий крик боли ударил по ушам. Рей. Он никогда не кричал, как бы больно ему ни было. Спасибо его ненормальному папаше. Что же там творится? А Рейнард тем временем продолжал кричать. — Отпустите меня! Сев, слезь с меня, мне больно! Уроды, скажите же наконец эти два гребанных слова!