"Да пошёл ты со своими выборами, недосерок".

- Ты хочешь жить в достатке и во власти.

"Ещё бы и ты мне в этом не помешаешь, жопа с ушами".

- Не хочешь продаваться, а желаешь продавать сама.

"Да", - и она глубоко кивнула, как будто это уже было решено и пусть только кто посмеет с этим поспорить.

- Меняешь злобу на покорность, ненависть на обожание и становишься моей женой.

Она перестала дышать, замерев с открытым ртом, в котором где-то там застряло очередное зубоскальство.

- Первой и единственной, пока.

"Женой!?" - недоумённо переспросила она придавленным шёпотом, не веря в услышанное.

- Рожаешь и воспитываешь моих детей, моих наследников.

Это осталось без комментариев, потому, что Зорька, впав в ступор, молча прослезилась.

- И наконец, последний выбор.

Она продолжала слушать, но уже не очень внимательно.

- Ты забываешь всё, что я здесь наговорил. Одеваешь свои рубахи, они валяются там, где ты и сбросила, и я вывожу тебя из этого леса, за последнюю засаду. После чего ты свободна.

"Что? Воля?" - глаза её округлились, сердце заколыхалось. Такого она не ожидала.

- Притом свободна совсем, не только от меня, но и вообще от всех.

"Что значит от всех?"

- Рода твоего больше нет. Я всех продал.

Зорька закусила губу.

- Баймака твоего тоже больше нет, я его сжёг.

Сжала кулачки до боли.

- Что с тобой будет за пределами моего леса, мне всё равно.

Ярица быстро закипела, хотела даже вскочить, но удержалась.

- Забуду, как сон. Найду другую.

А вот это был уже удар ниже пояса. "Как это забуду? Как это другую? А я?"

- Время на выбор даю тебе до завтрашнего утра. И отныне Утренняя Заря - это твоё имя.

Наступила тишина. А потом она услышала, как он покинул кибитку. Зорька ещё немного посидела, прислушиваясь и тихонько выглянула из щёлки. Никого. Ушёл. И тут начался разбор на кости.

"Какова наглая морда. А? Прям уд с горы. Жопу отрастил не обойдёшь не объедешь. Тфу! Сдалась мне его жопа. Прям глаз намозолила, посмотри-ка. Род он продал, баймак сжёг, сволочь. Куда идти? В голую степь? Податься в соседний баймак? Только чем там будет лучше, чем здесь? А если он и его сожрёт, как нас? Бежать то некуда, это ж смерть голимая. Лучше уж в суп пойти. Небось зарубит быстро, а там глядишь этим супом траванётся. Я хоть и вкусная, но ядовитая. Нет, вы подумайте только, суп он хочет из меня сварить, да чтоб я на это согласилась. Бурундук жопастый. Тфу! Опять я про его жопу. И имя он видите ли мне дал. Но я тебе устрою ещё ужас в этой жизни."

Всю эту внутреннюю тираду она буквально прошипела про себя сидя на лежаке, укутавшись в меха и постоянно раскачиваясь взад и вперёд, тупо уставив взгляд на накрытый яствами стол. Наконец, закончив всё это мыслью о том, что жопа у него всё же ничего и прежде чем думать не мешало бы пожрать, она скинула с себя одеяло и с дикостью голодного зверя накинулась на еду...

Он.

Клип десятый.

Ответ.

Сидя один на круге, Индра вновь вспомнил, как легко, играючи ушёл тогда от охоты, объявленной на него. Пацаны, молодцы, оказались смышлёнее, чем можно было предположить. Увидев, что речники целой флотилией переправляются на другой берег, не мешкая, тоже переправились на противоположный берег, параллельно охотникам. Индра, шагая почти по самой кромке воды, точно специально вышел на них, как раз в тот момент, когда они подплывали к берегу, поэтому пацаны не причаливали и следов своих на берегу не оставили. Индра вошёл в воду, вскарабкался на борт. Молча обняли друг друга и атаман, обессилив, плюхнулся на дно лодки.

Индра отчётливо понимал, что охота за ним будет бессрочной, даже если охотники не настигнут его сразу, то продолжат искать и дальше. И будут искать, пока не найдут и не убьют. Это для них было долом чести, священным долгом перед умирашкой. Индра понимал, что возвращаться ему ни в логово, ни в коровник нельзя. Если речники не смогут поймать его в своих землях, то по двое, по трое, будут шастать по землям аров и в его родных местах искать будут в первую очередь. Пацанам тоже теперь возвращаться нельзя. Их вычислят и за пытают. Кто-нибудь обязательно сломается и сдаст. Значит уходить надо всем и как можно дальше от дома. В голове кристаллизовался единственный выход, из сложившейся ситуации и он точно знал куда ему надлежало бежать и как. Он был уверен в этом абсолютно.

Дальше было бегство далеко, в самый конец реки, где она превратилась в море. Затем вышли на берег, затопив лодку и долго шли прямо, то есть на юг, пока не остановились у озера, поросшего красивыми водными цветами, где было много водоплавающей птицы, да и копытным зверем степь не обеднела. Там и решили основать своё новое поселение.

Они просидели там больше полугода, когда, коротая вечера в рассуждениях и мечтах о будущем, наконец не пришли к единому мнению: вернуться и стать арами, стать такой силой, с которой бы не только считались, но и признали, как должное, принадлежность их к арийской расе. И они вернулись, они стали силой, которую все боялись, но вот с принадлежность к избранным оказалось всё не так просто. Город отказывался принимать их за своих, продолжая считать гоями, хоть и боялись не по-детски...

Сидя один на круге Индра растянулся в улыбке. Прямо на него шёл его ближник Ровный, его правая рука, о котором он только, что вспоминал. Вид у него был встревоженный, вместе с тем, шёл он целенаправленно. Ровный напоминал человека, который долго и мучительно собирался поговорить о чём-то щепетильном и наконец, решившийся сделать это раз и навсегда. Так оно и получилось. Ближник сел на своё место справа от Индры и смотря куда-то себе под ноги в канаву, какое-то время напряжённо молчал, потом, как бы заставив себя, начал:

- Понимаешь, атаман, - заговорил он сбивчиво, явно волнуясь не на шутку, - мы же уже не пацаны ватажные, а взрослые мужчины... ну, нам надо бы начинать взрослую жизнь... сам понимаешь...

Индра сразу догадался, о чём пойдёт речь и прервал его мямле-изречение:

- Ты девку себе присмотрел что ли?

Ровный резко выпрямился, выходя из скрюченного состояния, как бы вспоминая, что для атамана секретов нет, он их всех насквозь видит и тихонько буркнул себе под нос:

- Женщину.

Индра даже наклонился, стараясь заглянуть в его глаза, которые Ровный по-прежнему отводил в сторону.

- Женщину? - переспросил атаман. Его удивлению не было придела.

- Ну, да, - как-то обречённо подтвердил Ровный, но тут же спохватился, - но она молодая ещё, ребёнок у неё этого года... девочка... да, в общем не баба она ещё. Она из невест с чужого баймака. В бабняк её ещё не принимали.

Индра слушал в пол уха, потому, что вновь полезли мысли, которые всё это время не давали покоя. Ватага переросла сама себя, и надо срочно менять правила жизни логова самому, под присмотром и продумано, иначе изменения нагрянут сами, идя в разнос и порождая хаос и вся их сплочённость и целеустремлённость рухнет.

- Атаман, я вот что хочу тебя просить.

Ровный опять сделал паузу, как бы собирая в кучу расползающиеся мысли. Индра не перебивал его потуги в этом направлении, только какая-то нотка тревоги зародилась в нём. Ровный тяжело выдохнул и решился:

- Я хочу часть доли взять товаром, - он замялся, как-то неуклюже зашевелив руками, явно не зная куда их девать, - ну, или вообще не надо доли, разреши взять товаром.

Он сильно волновался и от этого говорил сбивчиво, как-то дёргано, запинаясь, хватая воздух, как рыба на берегу.

- Ничего не понял, да, объясни толком. Каким товаром. Чашками, мисками что ли? - подтрунил его атаман, делая вид, как будто не понимает о каком товаре идёт речь.