Достала из сумки бутерброды, фрукты, насыпала на тарелку орехи. Потом, осторожно, достала из сумки темную бутыль, и сказала, как-то даже торжественно, со значением:
- Знаешь, что это?
- Откуда, - удивилась Тома.
Маринка, поставив бутылку, повернулась к Томе:
- Это вишневая наливка, которая специально настаивалась к моей свадьбе. Самая лучшая вишня, самые отборные ягоды, самое правильное время для сбора. Все самое лучшее. Сама бабушка настаивала, никому не доверила, - и, оглянулась посмотреть, какое впечатление произвели ее слова. Слова впечатление произвели. Довольная этим, Маринка продолжила:
- Та, что осталась, отложена для больших семейных праздников. Сегодня такой праздник, и, мы, его будем праздновать сейчас, с тобой вдвоем!
- Какой праздник, удивилась Тома, - и, почему только со мной? Ничего не понимаю. А ребят, что, не будем ждать?
- Не будем, - утвердительно кивнула головой, - сейчас объясню, а пока давай по маленькой.
Она наполнила, до краев, два маленьких стаканчика, они чокнулись, - пей до дна! - напутствовала Маринка Тому. Та последовала ее совету.
Вкус у наливки был... Томе, даже, захотелось удержать уже ускользнувшее чудо во рту. Живая вишня, запах косточек, костра, лета, летнего дождя - там было все. Тома никогда ничего подобного не пила. Когда-то она, тайком от родителей, пробовала финский ликер. Он ей понравился, но и он, не шел, ни в какое сравнение с этой наливкой.
Маринка, проследив за реакцией Томы, удовлетворенно кивнула головой, снова разлила полные стаканчики и протянула один Томе. Та, уже без звука, взяла его, и теперь уже, медленно, стараясь полностью окунуться в аромат, начала его смаковать. Увы, стаканчик тоже кончился почти сразу.
- На, закуси, - протянула Маринка один, из уже разложенных, бутербродов, Томе. - А то, она сладкая-сладкая, а потом, по ногам, как ударит!
- Знаешь, я, какая сегодня счастливая? - она посмотрела на Тому потеплевшими глазами. И утвердительно кивнула.
- И праздника это без тебя не было бы. Поэтому ты мой главный гость, на этом празднике! И, благодарно прислонившись к Томе, поцеловала ее в щеку.
Тома, от удивления, даже перестала жевать бутерброд.
Та, увидев ее удивление, улыбнулась, потом стала опять серьезной:
- Знаешь, год назад, у меня случилась любовь... сильная любовь... - и, как то вся погрустнела.
Заметив, что Тома начинает что-то понимать, согласно кивнула:
- Да, я и Костя. Первая любовь...
- А, потом он уехал... - казалось, воспоминание об этом все еще ранит ее, так изменилось ее лицо.
- Ты можешь себе представить, - она отвела взгляд от рюмки и посмотрела на Тому, - час до свиданья, воспринимать как муку. А тут, месяц, за месяцем, а его нет... и... писем тоже нет. Хотя, письма... мы ведь, так таились.... Письма, мама с папой, обязательно увидели бы и все поняли. Думаешь, у нас тут можно утаить? Все сразу бы узнали. Так, что, наверное, правильно, что писем не было. Но, все равно... и писем не было....
-А, тут вернулся из армии Миша... - она заметила, как расширились глаза у Томы, и испуганно сказала, - нет, нет! У меня с Мишей ничего не было. Я с ним не гуляла, в армию его не провожала, и, ничего ему не обещала. Да и он же намного старше. Четыре года разницы.
-Нет, он, конечно, интерес проявлял. Все, после школы, подлавливал, портфель норовил домой донести. Все, говорил, что от портфеля у меня спинка кривенькая сделается, и я буду не красивенькая. А, я, как дура, верила и отдавала ему портфель, - Маринка вдруг захохотала, так заразительно, воспоминаниям, что нельзя было и поверить, что она только что была в печали.
- Знала, конечно, что любит, хоть он в любви мне, до армии, ни разу не признался. Ну, да кто ж меня не любит? - она посмотрела на Тому, без всякого вопроса во взгляде, и, Тома, безоговорочно, поверила - да, Маринку любят все.
- Представляешь, - став опять серьезной, - вот иду я, вся такая несчастная, тоскующая. А тут, вижу, на меня такой шкаф, по дороге, летит и кричит - Мариночка! Подлетает, лицо... это надо видеть такое счастливое лицо. Хватает меня, подбрасывает высоко-высоко, ловит как пушинку, прижимает меня к себе, потом отстраняется, и, я вижу, как у него по щекам, просто бегут слезы... вот натурально, ручейком.
- Тут меня и пробило.... Обревела ему всю рубашку. Все ему вывалила. Все рассказала, ничего не утаила. И, что люблю другого, поэтому его полюбить не смогу. Что встречалась с ним... что жду его.... Думала, он развернется и уйдет сразу... а, он, знаешь, что ответил? - и она, испытующе, посмотрела на Тому.
Тома отрицательно качнула головой.
- Какая это все мелочь, по сравнению с тем, что ты рядом. Когда ты рядом, вокруг, как будто лампочек навключали, а, внутри, невидимый баян играет.
Я, все понимаю, ты любишь. И, мне больно не потому, что у тебя другой, а потому, что вся измучилась. Позволь мне просто быть рядом. Другом, знакомым, соседом, да кем только позволишь. Помочь, если чем смогу. Ты, для меня, чудо, позволь к тебе прикасаться хотя бы взглядом.
И, задумчиво, казалось сама себе, добавила:
- А, что, он с этого будет иметь, того и мне не понять....
У Томы расширились глаза.
Маринка, при виде ее удивления, в глазах, снова, запрыгали чертики.
- А, ты думала, мы тут умеем лишь коров доить, да баранки крутить? Зайди в школу, посмотри на стенде "Гордость школы", в разделе "Победители районных олимпиад". Там и моя фотография, и Миши. Моя - в разделе "Литература", его - в разделе "Химия". Хотя, моей фотки, давно нет. С тех пор пустует, - она снова рассмеялась.
Увидев в глазах Томы очередной вопрос, ответила:
- Я, не пошла дальше, после восьмого, учиться. Родители мои пенсионеры, мама у меня сильно болеет, бабушка вон еще. Помогать им надо. Одна я у них. В районный дом культуры осенью иду устраиваться на работу. Меня там уже ждут. Мишка же... Он мне, совсем недавно, признался, что, не стал, после школы поступать... в армию ушел... из-за меня.... Знал, что я от родителей никуда не уеду.
Пленочки, заблестевшие в ее глазах, набухли линзочками, лопнули, и, из глаз, выкатились две слезинки.
Она посмотрела на Тому, проверяя, верит ли та. Убедившись, что верит, кивнула и продолжила:
- И, вот он, два месяца, как по расписанию, до выпускного, встречал и провожал меня. Портфель мой носил. Веселил, смешил меня, развлекал. Он, знаешь, какой смешливый и клоунистый, если захочет! Все убеждал меня, что мои несчастья ничто по сравнению с его бедами. Делился со мной ими. Советы спрашивал, как быть. Я всю дорогу, прямо угорала. Советами делилась. Прямо рыдала от смеха. И, тут замечаю, что тоска-печаль моя понемножку развеивается. А он, все больше и больше нравится. Особенно тем, что ни словом, ни взглядом о своих чувствах. Друг и все. Мне даже обидно чуть-чуть стало.
- А, что за беды то у него были, что ты над ними смеялась? - заинтересовалась Тома.
- Ну, он же шофером сразу устроился работать. Поставили его девчонок на фермы развозить. Ну, те, видя такого, ладного да пригожего, только с армии, всего истосковавшегося по женскому вниманию, так и старались, или соблазнить, или просто посмеяться. Развлекались, женское отродье. Вот и рассказывал, как он от них отбивается, да совета спрашивал, когда не получалось.
- И, тут, прямо перед выпускными, вижу, идет рядом, грустный - грустный. Он редко мне таким показывался. Я, ему, Миша, ну вот зачем ты за мной ходишь и лишь себя изводишь? Ты же такой замечательный. Из тебя муж получится - золото. Любая, с руками оторвет. Ну, что ты себя мучаешь, ну, найди себе девушку. Вон сколько тебя звали, а ты ни разу не пошел. Я же по ним вижу, каждая до утра не отпустит. И есть ведь не хуже меня. Женись. Ну, ты же знаешь, я люблю другого. Вот, он приедет, и мы снова будем встречаться. И знаешь, ведь, это от меня не зависит. Это сильнее меня...
Прервалась, посмотрела, вдруг на Маринку очень серьезно и призналась: