При каждом глубоком вздохе кололо в легких, глаза опухли и болели от долгих слез. Эмили чувствовала себя растерянной и совершенно подавленной.

Господи, откуда в жизни столько горя и печали?

Эмили всхлипнула и закусила нижнюю губу, чтобы вновь не расплакаться. Слух уловил далекий звук приближающейся машины, и, подняв глаза девушка увидела подъезжающий темно-вишневый «форд» не испытывая ни грана радости, хотя это теперь была ее машина. Обхватив себя руками за плечи то и дело судорожно втягивая ртом воздух и вздрагивая от озноба, она неподвижно стояла, опираясь спиной о дверной косяк.

Выключив двигатель, Кэл тяжело выбрался из автомобиля. Дверца машины захлопнулась с неожиданно громким звуком. Пройдя уже половину дорожки ведущей к дому, Кэл заметил одинокую фигурку дочери, стоящей в тени крыльца. Мужчина с трудом переставляя ноги, поднялся по скрипнувшим ступенькам и остановился, посмотрел на Эмили, но не произнес ни слова.

- Джиллиан?- глухим и охрипшим от слез голосом спросила девушка.

Кэл ничего не ответил, попытался улыбнуться, но его лицо исказила болезненная гримаса.

Слезы навернулись на глаза Эмили, и Кэл распахнув объятия, шагнул навстречу дочери. Они крепко обнялись и Эмили, уткнувшись носом в отцовское плечо, в это мгновение вновь почувствовала себя маленькой шестилетней девочкой, и ей захотелось поверить, как в те далекие времена, что отец всемогущий и все исправит. Эмили ждала чего-то, каких-то успокаивающих волшебных слов, и время повернется вспять.

Но Кэл молчал просто сжимал ее в объятиях, тихонько покачивая.

И Эмили поняла, что прошлое никогда не вернется.

Она стояла в центре лужайки прямо перед входом дом. Босые ноги тонули во влажной траве, но она не ощущала холода. Окружающий воздух душный тяжелый и ничем не пахнет. Раньше она и понятия не имела, что значит «ничто», а теперь знает. Она пытается вспомнить миллионы известных ей запахов, которые можно было вдыхать, стоя тут перед домом в теплый весенний вечер. Аромат распускающихся роз, запах свежескошенной травы, и влажной после дождя земли, даже горячий запах ветра, дующего со стороны дороги. И у кустов барбариса посаженных вдоль подъездной аллеи был свой собственный, неповторимый запах.

А вот сейчас ничего. Ветер как бы обтекает ее, не касаясь тела, не шевелятся складки длинного до щиколоток белоснежного платья. Можно было видеть, как на газоне ветер шевелит прошлогоднюю листву. Но там где стоит она все неподвижно и беззвучно.

Она ожидает: что-то непременно должно произойти. Это она знает точно. Вдруг как будто нечто коснулось ее щеки. Нет не сейчас. Она еще должна многое сделать.

Если сильно сконцентрироваться она может войти в дом. Прогуляться по комнатам, потрогать некоторые вещи. Воспоминания из прошлого почти совсем стерлись из памяти. Она очень быстро устает от всех этих мыслей, они причиняют ей боль и она сожалеет, что сделала это, лучше бы осталась на лужайке, где ей уютно почти как дома.

Она почти почувствовала легкое касание ветра и услышала всхлипывания Эмили, шуршание шин по гравию и знакомые шаркающие шаги. Но она была уверена, что все это просто воспоминания, что слышать и чувствовать она сейчас не может.

Эмили, она плакала, бедна девочка, и в глубине души она понимает, что она оплакивает именно её. Ей хотелось погладить ее по голове, успокоить, но неприятные посторонние звуки каким-то странным образом мешали ей сосредоточиться. И тогда она сделала единственное, что еще могла: использовала силу, остававшуюся где-то внутри, в животе.

Какие-то слова, обрывки фраз, которые почти сразу забывались…

- Я здесь, Эмили, Кэл я здесь…

Она мысленно говорила с ними снова и снова.

Наконец они ушли в дом, а она последовала за ними, двигаясь из комнаты в комнату. Она ощущала себя частичкой этого дома, настоящего уютного дома. Но с каждой минутой она все слабее и слабее чувствовала себя. Посмотрев вниз, она не смогла рассмотреть своих ног, в следующую секунду ей показалось, что они тают у нее на глазах. Она совершенно обессилела, прилегла на диван и привычно свернулась клубочком, закрывая глаза.

В следующее мгновение она сообразила что вновь стоит на траве . Вокруг прочему-то много яркого солнца, которое светит сквозь облака на ослепительно синем небе.

Она смотрит вниз – ног по-прежнему нет, они превратились в сумрачное сияние. Она пытается понять, как долго будет длиться это медленное исчезновение и что с ней будет, когда полностью раствориться в воздухе.

- Папа, нет! – голос до боли знакомый,- Не хочу! Так не должно быть!

Последнее о чем она успевает подумать, было Кэл ты справишься… И погружается в абсолютную темноту.

====== Часть 11 ======

Детектив Валловски торопливо шагала по мрачному коридору старинного особняка, слыша гулкое эхо своих шагов и неумолчную барабанную дробь дождевых капель по карнизам высоких стрельчатых окон. Повернув за угол, она вошла в длинный и узкий зал, заставленный разнокалиберными столами и неровно освещенный парой десятков настольных ламп и тусклыми, засиженными мухами светильниками, свисающими с потолка, оштукатуренного лет сто назад. Ее встретил гул голосов, клекот компьютерных клавиатур, потрескивание и шелест принтеров, соревнующиеся между собой по громкости трели телефонных звонков и ничем неискоренимый запах плохого кофе и сырости.

Женщина протискивалась к своему рабочему месту, рассеянно кивая и улыбаясь в ответ на приветствия коллег, старательно избегая лобового столкновения с кем-нибудь из прущих напролом копов, естественно спешащих по «горящему» делу. Раздосадовано хмыкнула, уклоняясь от кипы папок в руках посыльного, едва не задевшего ее по лицу своей ношей. Движение в полицейском участке очень напоминало броуновское, особенно ярко это выражалось под конец рабочего дня. Облегченно выдохнув, она скользнула в свой закуток, уселась на вращающееся пластиковое кресло, лениво крутнулась и посмотрела на часы, висящие на стене напротив. Без четверти пять. Она успевает на неожиданное свидание.

Поджала пухлые губы, тщательно накрашенные карминной помадой, откинулась на спинку кресла, хрустнувшую под тяжестью тела и задумалась.

Прошло около двух месяцев с их последней встречи с Лайтманом. В тот вечер, он притащился следом за ней на место обнаружения трупа. И творческая, излишне въедливая натура Кэла не позволила ему остаться в тени – сторонним наблюдателем, он проявил недопустимый по статусу интерес к телу Марики Цимеш. И как следствие, попался на глаза ФБР. Федералам совсем не пришелся по душе, маячивший у них перед носом опальный эксперт по лжи, и они быстренько устранили помеху, отловив Лайтмана в придорожных кустах, где он пытался схорониться от нежелательной встречи, и дали хорошего пинка, посоветовав впредь не совать свой длинный и любопытный нос туда, куда не следовало.

Женщина неодобрительно хмыкнула, можно подумать, что угроза ФБРовцев, могла остановить Лайтмана, взявшего след. Шэрон уже давно поняла, что этот вертлявый и хамоватый специалист по чтению скрытых эмоций, идущий к намеченной цели, как танк через болото, способен вывести из равновесия даже бетонный столб, и живет по своим, неподвластным среднему уму правилам, пренебрегая этикой и презрительно поплевывая на мораль. И должна признаться себе – это ее не особо заботило, а временами даже нравилось.

Их отношения с точки зрения нормального человека были неординарные. Лайтман приходил когда хотел, и можно сказать делал что хотел, а это хоть и раздражало ее, но вполне устраивало. Почему?

Ответов было несколько.

Он божественно трахался, даже будучи прилично под градусом не утрачивал навыков, правда становился болтлив и излишне хвастлив, что впрочем, не ухудшало качество секса. Да! Попробовав раз, хотелось еще и еще, да и зачем отказываться от предлагаемого удовольствия.

Лайтман без предупреждения появлялся на пороге дома, окидывал ее сальным взглядом, смачно причмокивал, панибратски хлопал ее по плечу, довольно скалился и протискивался в узкую щель между ее телом и дверным косяком. К тому моменту, когда она заперев замок, возвращалась в гостиную, он уже скинув верхнюю одежду, по-хозяйски вольготно развалившись на диване, потягивал виски или красное вино в зависимости от настроения и от наличия горячительных напитков в баре.