— Десерт будем заказывать? — прозвучало над ухом.
Джиллиан была искренне благодарна подплывшей к ним официантке за бесцеремонность. Голова кружилась, но вовсе не от выпитого вина.
— Безусловно, — Кэл потер ладони, многозначительно вскинув брови, — Что там у вас на сладенькое?
— Желательно не слишком калорийное, — Джиллиан постаралась произнести это как можно легкомысленно и непринужденно, хотя сомневалась, что ей удастся одурачить Кэла. С небрежной ухмылкой он неотрывно наблюдал за ней, судя по всему, Кэл разгадал, что ее желание отведать сладкого — лишь неуклюжая уловка с целью отвлечь его внимание.
Опустив взгляд, Джиллиан водила пальцем по строчкам меню, едва различая напечатанное.
— Думаю, что с этим трудным заданием, я справлюсь быстрее, — Кэл выхватил из ее рук книжечку и глубокомысленно прочитал вслух:
— Сливочный торт «Парижский» с шоколадной глазурью…
— Звучит неплохо, — тут же вставила слово Джиллиан, — С вишней?
Официантка, скептически поджав губы, перекрестила руки на необъятной груди в ожидании, поняв, что процесс выбора «пироженки» затянется и превратиться в издевательский спектакль.
— С клубникой, — ответила она с достоинством присущим королевской особе.
— А чем отличается торт «Парижский» сливочный от просто «Парижского»? — углубился в подробности меню Кэл, причмокивая и облизывая губы.
— Доллар двадцать пять, — не моргнув глазом, посвятила его в тайны кухни Мила.
— Оригинальный десерт.
Вскинув руку, Кэл сделал перед лицом официантки несколько вращательных движений кистью.
— Прелестно. Сливочный из Парижа даме, а мне слоеный яблочный пирог. И два больших кофе.
— С сыром или ванильным мороженым? — с язвой в голосе осведомилась официантка, делая пометки в своем блокнотике.
— Фостер? — выпучив глаза, Кэл повернулся к ней, — Что ты кладешь в кофе? Сыр или мороженое.
— Ничего, — пожав плечами, ответила она и тут же добавила очень серьезно, — Обычно я пью черный кофе с ложечкой сахара. И как говорил Талейран: «Кофе должен быть горячим, как геена, черным, как дьявол, чистым, как ангел, и сладким, как любовь».
Кэл раскрыв рот, развел руками.
— О, Боже! — Мила театрально закатила глаза, демонстрируя недюженную выдержку, — Я спрашиваю, что положить вам на пирог, — уточнила она.
— Мне на пирог? — ужаснулся Кэл, — А сливок у вас нет?
— Найдутся.
Мила удалилась, осуждающе прокачивая головой, а Кэл поймал взгляд Джиллиан, хитро подмигнул и они смотрели друг другу в глаза, пока не рассмеялись. Прикрыв лицо ладонью, и запрокинув голову назад Джиллиан, со стороны выглядела крепко подвыпившей, но ей было так хорошо, что плевать она хотела на осуждающие взгляды.
— Давно не видел тебя смеющуюся, — тихо произнес Кэл, — Мне нравится слушать твой смех.
Этот хрипловатый шепот подействовал на Джиллиан странным образом, заставив тело сжаться в сладостном предчувствии. Непривычно мягкий взгляд Кэла, его тихий голос будто проникал в каждую клеточку, будоража нервы. Джиллиан сглотнула и облизала губы, закинув ногу на ногу, она словно пыталась закрыться от исходящих от Кэла эротических флюидов, но это была слабая попытка, и бороться с нарастающим возбуждением оказалось невозможным.
Она вдруг вспомнила тот день, когда она смело и самоуверенно вошла в его кабинет, решив принять предложение о совместном деле. Именно тогда и начались мучительные испытания, которые не закончились и по сей день. Вместе с тем ее преследовало неотвязное ощущение, что воздействие оказанное Кэлом на нее лично, на ее судьбу и во время пробной встречи в ресторане за ланчем, когда он буквально сразил ее своим талантом и необычным чувством юмора, и затем в пустом обшарпанном кабинете, когда предложил присесть на краешек своего стола с таким видом, словно это был императорский трон, хотя в тот момент у него не оказалось даже простого стула, походило на детскую шалость в сравнении с тем, что ожидало ее в ближайшем будущем.
И она хотела и была готова к переменам в их отношениях.
Разорвав зрительный контакт с Кэлом, Джиллиан посмотрела в окно, на темнеющее небо, на черные силуэты распустившихся роз, их махровые шапки прижимались к стеклу, едва заметно покачиваясь от ветра. Обхватила себя ладонями за плечи и прикрыла глаза, стараясь не слушать голос Кэла, он ловко сменил тему и, прихлебывая вино, со свойственным ему скепсисом рассуждал об изменчивости человеческой натуры. Кажется, его ядовитые стрелы были направлены в адрес веселой компании молодых людей, слишком громко обсуждающих свою победу в каком—то соревновании.
Декабрь 2004 года
Музыка сменилась, тягучий негритянский блюз пришел на смену страстному танго. Голос певицы, низкий горловой, проникал в самую душу, слова песни горькие, жалящие, словно змеиные укусы, заставили Джиллиан напрячься. Поющая женщина плакала, сожалея о неудавшейся любви. О разлуке, об одиночестве, о невозможности встречи с любимым. Ранящие слова абсолютно отражали нынешнее состояние Джиллиан, вернув ее в реальность из короткой сказки-танца, напомнив, что они с Кэлом находятся в этом уютном ресторанчике, празднуя первую настоящую победу, выиграв очень серьезное дело. Ее поведение было недопустимо для замужней женщины, только что в руках Кэла, позабыв обо всем, танцевала, отдаваясь без оглядки сумасшедшему танго.
Голова все еще кружилась, кровь в венах бурлила, а от приподнятого настроения не осталось и следа. Построенный ею красочный, карточный домик рушился, рушился... И ничто не могло остановить крушения. Два пустых места за столиком. Двое самых близких людей : Алек и Зоуи не пожелали разделить их успех, все еще считая организацию фирмы «Лайтмангрупп» блажью и глупой аферой. Алек, презрительно фыркнув, объяснил свой отказ срочным делом, а Зоуи демонстративно кашляя в телефонную трубку, прикрылась несуществующей простудой. Может все же стоило перенести место празднования в дорогой ресторан на Капитолийском холме? Может это местечко виделось Алеку и Зоуи, не лишенным снобизма, излишне дешевым и непрезентабельным? Но разве это главное? Когда людям приятно находиться вместе, не столь важна стоимость блюд и вышколенность обслуги. Горло перехватило, сердце сжалось от обиды и злости. Возбуждение сменилось отчаянием, и ей ужасно захотелось плакать. Умом она понимала, что это глупо, бесполезно, слезы не помогут, что значительную роль в ее слабости играет алкоголь, и из-за пары лишних бокалов вина, ей трудно держать себя в руках. Джиллиан пробовала отвлечься, мысленно ругая себя за безответственное поведение, достойное лишь истеричной домохозяйке. Но справиться с собой не могла, тяжело, прерывисто дыша, она уперлась лбом Кэлу в плечо и глотала подступившие слезы. Кэл, выпив не одну порцию отличнейшего виски, и находясь в чудесном настроении, не сразу сообразил, что с Джиллиан что-то происходит, лишь ощутил, как напряглись ее мышцы, как она сжалась, словно пыталась защититься от опасности, и видел вздрагивающие плечи. Осторожно, не зная причины столь резкого перепада настроения, и не желая ранить ее еще сильнее, коснулся ладонью волос и спросил.
— Фостер, эй, милая. Тебе плохо?
Тихий всхлип вырвался у Джиллиан и она, отчаянно борясь с собой, только покачала головой, не в силах произнести ни слова. Боже, она не хотела, не могла, не имела права унижаться и реветь на людях, она же не плакса, она не должна показать Кэлу, как ей плохо. Она согласилась на ужин, чтобы доказать себе, что она сильная, что сможет пережить боль, неприятие мужем ее новой работы, ревность и ненависть жены Кэла. Но ничего не получалось. Ничего. Красивая, придуманная ей история не желала воплощаться в жизнь, став реальностью.
И запив душевную горечь сладким вином, поддалась обаянию Кэла, глядя на него совершенно другим, не достойным замужней женщины, влюбленным взглядом, ела «с его рук», совершенно расслабилась. И он тоже хорош, кавалер, змей-искуситель, сделал свое подлое дело, а теперь строит из себя обеспокоенного. Не в ладах с собой Джиллиан злилась на весь белый свет, на Кэла, на певицу с ее дурацкой песенкой, на посетителей бара, но сильнее всего ей хотелось оказаться как можно дальше от этого места, избавиться от искушения и разреветься, как маленькой, хотелось, чтобы ее пожалели и приласкали. И чтобы это сделал Алек, говоря слова любви и одобрения, но Джиллиан была уверена, что с его стороны будут лишь издевки, и довольное « я же предупреждал». Но воспитание и гордость не позволяли Джиллиан продемонстрировать свою слабость на людях, и уж тем более показать, что до боли нуждается в любви. Никогда. Собрав силу воли, она сделала все возможное, чтобы выглядеть спокойной и невозмутимой, и попробовала, по обыкновению спрятать чувства, как можно глубже, подавив раздирающие ее эмоции. Не смогла. Уперлась руками Кэлу в грудь, Джиллиан оттолкнулась, выскользнула из его объятий, и торопливой походкой вышла из зала. Откинув штору, скрывающую запасной выход, Джиллиан распахнула одностворчатую дверь, ведущую в служебные помещения, и выскочила в узкий плохо освещенный коридор, ставший местом ее спасения от позора. Закрыв лицо руками, она натыкаясь на стены, дошла до выхода на задний двор ресторана. Прижав руки ладонями к холодному стеклу, со щеками мокрыми от слез, она нервно вздрагивая, стояла около окна. Она чувствовала, как слезинки, бегут по лицу, и капают с подбородка на подоконник, и невольно прислушивалась к звукам за спиной. В эти минуты выматывающей слабости она хотела остаться одна, и Кэл был последним, кого Джиллиан хотела бы видеть.
