Но Джованни не знал этого.
- Дорогая Беатриче, - сказал он, приблизившись к девушке, которая отстранилась от него, как она это делала и раньше, но только движимая теперь другими побуждениями. - Дорогая Беатриче, судьба наша не так уж безнадежна. Взгляни сюда! В этом флаконе заключено, как уверил меня ученый доктор, противоядие, обладающее могущественной, почти божественной силой. Оно составлено из веществ, совершенно противоположных по своим свойствам тем, с помощью которых твой отец навлек столько горя на тебя и меня. Оно настояно на освященных травах. Выпьем его вместе и таким образом очистимся от зла.
- Дай мне его, - сказала Беатриче, протягивая руку к серебряному флакончику, который Джованни хранил на своей груди. И добавила странным тоном: - Я выпью его, но ты подожди последствий! В то мгновение, когда она поднесла флакон Бальони к губам, в портале появилась фигура Рапачини, который медленно направился к мраморному фонтану. При взгляде на юношу и девушку на бледном лице его появилось торжествующее выражение, какое могло появиться на лице художника или скульптора, всю жизнь посвятившего созданию произведения искусства и наконец удовлетворенного достигнутым. Он остановился, его согбенная фигура выпрямилась от сознания своего могущества, он протянул руки вперед и простер их над молодыми людьми, как будто испрашивая для них небесное благословение. Это были те же руки, что отравили чистый родник их жизни. Джованни затрепетал, Беатриче содрогнулась от ужаса и прижала руки к сердцу.
- Дочь моя! - произнес Рапачини. - Ты более не одинока в этом мире. Сорви один из драгоценных цветов с куста, который ты называешь своей сестрой, и вручи его твоему жениху. Цветок неспособен больше причинить ему вред. Моя наука и ваша обоюдная любовь переродили его, и он так же отличается от всех прочих мужчин, как ты, дочь моей гордости и торжества, от обыкновенных женщин. Ступайте же в этот мир, опасные для всех, кто осмелится к вам приблизиться, но любящие друг друга.
- Отец мой, - произнесла Беатриче слабым голосом, все еще прижимая руку к своему сердцу, - зачем навлекли вы на свою дочь такую чудовищную кару? Зачем вы сделали меня такой несчастной?
- Несчастной? - воскликнул Рапачини. - Что ты хочешь этим сказать, глупое дитя? Разве быть наделенной чудесным даром, перед которым бессильно любое зло, значит быть несчастной? Несчастье - быть способной одним дыханием сразить самых могущественных? Несчастье - быть столь же грозной, сколь и прекрасной? Неужели ты предпочла бы участь слабой женщины, беззащитной перед злом?
- Я предпочла бы, чтоб меня любили, а не боялись, - пролепетала Беатриче, опускаясь на землю, - но теперь мне все равно. Я ухожу, отец, туда, где зло, которым ты напитал мое существо, исчезнет как сон, как аромат этих ядовитых цветов, которые в садах Эдема уже не осквернят моего дыхания. Прощай, Джованни! Твои слова, рожденные ненавистью, свинцом лежат у меня на сердце, но я забуду их там, куда иду. О, не было ли с самого начала в твоей природе больше яда, чем в моей!
Как яд был жизнью для Беатриче, чья телесная природа была изменена искусством Рапачини, так и противоядие стало для нее смертью. И несчастная жертва дерзновенного ума, посягнувшего на законы бытия и злого рока, который всегда преследует замыслы извращенной мудрости, погибла у ног своего отца и своего возлюбленного.
В эту минуту профессор Пьетро Бальони выглянул из окна и голосом, в котором звучали торжество и ужас, воззвал к убитому горем ученому:
- Рапачини, Рапачини, этого ли ты ожидал от своего опыта?
ДЕРЕВЯННАЯ СТАТУЯ ДРАУНА
Перевод Р. Рыбаковой
Как-то раз солнечным утром (дело происходило в городе Бостоне, в добрые старые времена), молодой резчик по дереву, всем известный под именем Драуна, рассматривал толстый дубовый чурбан, который он собирался превратить в резную фигуру на носу корабля. И в то время как он раздумывал, какую бы форму и сходство лучше всего придать этому превосходному куску дерева, к нему в мастерскую вошел некий капитан Ханнеуэлл, владелец и командир брига "Полярная звезда", недавно возвратившегося из своего первого плавания на Файал.
- Как раз то, что мне нужно, Драун! - воскликнул бравый капитан, постукивая по чурбану ротанговой тростью. - Как раз то, что мне нужно! Я заказываю вам из этого куска дуба носовое украшение для "Полярной звезды". Она показала себя самым быстроходным судном, когда-либо бороздившим океан, и я хочу украсить ее нос красивейшей из статуй, какую только может человек создать из куска дерева. И вы, Драун, как раз тот человек, который может это сделать лучше кого бы то ни было.
- Вы, право же, преувеличиваете мои способности, капитан, - промолвил резчик с притворной скромностью, за которой скрывалась уверенность в своем мастерстве. - Но ради вашего славного брига я готов сделать все, что в моих силах. Какую же из этих фигур вы предпочитаете? Вот, - сказал он, указывая на фигуру в половину человеческого роста с вытаращенными глазами, в белом парике и алом кафтане, - отличная модель, портрет нашего милостивого короля. А это доблестный адмирал Вернон. Если же вы предпочитаете женскую фигуру, то что вы скажете об этой Британии с трезубцем?
- Все они отменно хороши, Драун, - ответил капитан, - отменно хороши, но так как на океане нет корабля, равному моему бригу, я решил, что он должен иметь на носу такое украшение, какое и старику Нептуну еще не доводилось видеть. К тому же в этом деле есть тайна, и вы должны обещать мне сохранить ее.
- Охотно, - ответил Драун, недоумевая, что за тайна может быть связана с фигурой на носу корабля - украшением, предназначавшимся для обозрения всего мира. - Положитесь на меня, капитан, я сохраню вашу тайну, насколько это позволит природа, моего ремесла!
Тогда капитан Ханнеуэлл, взяв Драуна за пуговицу жилета, поведал ему свою тайну таким тихим голосом, что с нашей стороны было бы нескромным повторить его слова, совершенно очевидно предназначавшиеся для уха одного только резчика. Мы же воспользуемся представившимся случаем и познакомим читателя с некоторыми обстоятельствами жизни самого Драуна.
