И, достав из кармана куртки новый беляш и чекушку, сел поминать любимую.

Армия готовилась к бою и не останавливалась даже на фронтовые сто грамм.

Отправив Кефирчика и стерву помогать Поттеру, Деймон, поправил китель. Малфой уже прощался с отцом, а Гермиона, никак не желавшая отлипать, оттащила военрука в тихий угол.

Гарри остался ждать в коридоре. Его унизили бездействием.

— Профессор, — серьезно сказала Гермиона. — Надо перетереть.

— Стерва, у нас война! — возмутился Деймон. — А ты возникаешь, етить твою!

— Я хочу поговорить о нас, профессор!

Деймон закатил глаза.

— Я тоже, стерва, — повинуясь неведомому чувству уверенности, произнес он.

Стерва аж раскраснелась, судя по виду, явно ожидала предложения руки и сердца.

— Нам надо расстаться, стерва.

Где-то за дверью заорал от счастья подслушивавший Стефан. Елена открыла шампанское.

— Я не могу любить тебя, — строго сказал Деймон.

— Это потому что вы — учитель, а я — ученица? Потому что вы — крутой, а я, выражаясь вашим языком, — шмара?

— Это потому что я люблю Катерину, етить твою! — рявкнул военрук да так, что Стефан подавился шампанским. — И Убивашку. И брата. И даже Елену. Они — моя семья, якорь мне в зад. А Катерина — друг, баба, муза и собутыльник. Люблю я ее, стерва.

Гермиона прищурилась.

— Вообще-то, профессор Сальваторе, я вам хотела сказать то же самое, — буркнула пораженная стерва. — Не быть нам вместе, пока вы мне на рожу каждую ночь фотографию вашей бабы скотчем приклеиваете. Я красотка редкостная, но вам другая баба нужна. Я дуло танка в узел скрутить не могу, коня на бегу в горящую избу тоже не затащу. И Снейп от меня кирпичами не срется. И рожать я вам не собираюсь. Вернитесь в семью, профессор, будьте мужиком, етить вашу.

— Стерва, — прошептал Деймон. — Ну ты человечище…

Гермиона гордо улыбнулась. Военрук благодарно усмехнулся.

— А сейчас, етить твою коромыслом, стерва, пиздуй за Поттером и Малфоем! Уничтожить крестраж! — рявкнул вдруг военрук. — Любовь любовью, а мы на войне! Бегом, мать твою!

— Есть! — крикнула Гермиона, и, усмехнувшись в ответ, убежала вслед за Гарри.

А Деймон Сальваторе, поправив китель, расправил плечи, лелея в своем нетрезвом сознании одну единственную мысль.

Глюк Самогонки Сатаны о грозе всея Панема Дейенерис Сальваторе, разваленном Хогвартсе и проигранной войне остался всего лишь глюком.

====== Глава 40. ======

С ноги выбив двери Выдрючай-комнаты, Гарри Поттер, замерев в крутой позе на пороге, осмотрелся. Комната, применив все свое колдунство, исполнила требование троицы солдат из армии Деймона Сальваторе: теперь ее стены не напоминали убежище подпольной секты ОД. Сейчас же это было что-то среднее между спальней Гарри и складом секонд-хенда: грязно, пыльно, вокруг много мусора и старого шмотья, а дальше, если зайти вглубь, целые горы хлама, завалы разной шелупони и ненужных хреновин.

Отыскать в такой жопе кокошник Кандиды Когтевран было совершенно нереально.

— Акцио, кокошник! — не растерялась стерва, взмахнув волшебной палочкой.

Но результата не было.

— Говорят, в Выдрючай-комнате ученики Хогвартса прятали свои ништяки столетиями, — произнес Драко, указав то ли на брикет конопли, заныканный явно от пытливых глаз МакГонагалл кем-то из поколения Мародеров, то ли на дряхлый скелет. — Цыганенок прятал кокошник здесь…

Гарри уже вовсю рылся в груде тряпок, а стерва рыскала по углам.

— Кокошник, — грозно звал Малфой. — Кокооошник!

— Он не отзовется, белобрысый даун, — закатила глаза Гермиона.

Но тут вдалеке послышались чьи-то шаркающие шаги.

— Атас, — прошептал Гарри и нырнул в груду тряпья.

Малфой схватил попавшийся под руку огнетушитель, а Гермиона, раскрутив колготы над головой, замерла в боевой позе.

Кто-то противненько захихикал, а в фигурке, видневшейся за завалами старых газет, Гарри к своему ужасу узнал криворожую поддувалу Темного Лорда.

— Поттер! — рявкнул Белла Свон. — Смерть твоя близка!

— Нихуя, — проорал Гарри, швырнув в Беллу замызганный носовой платок. — Экпелиармус, бля!

«„Бля“» — эхом прозвучал в его голове голос профессора Флитвика. — «Универсальная приставка, которая усиливает любое заклинание в разы и наносит противнику мощный урон. А сейчас, мисс Грейнджер, продемонстрируйте нам колдунство „Вингардиум Левиоса, бля!“».

Белла увернулась от заклятия и загоготала.

— Сдавайся, Поттер, или мы разнесем к хренам замок!

— Не слушай ее, Поттер! — крикнул Драко, огрев Беллу огнетушителем. — Ищи кокошник!

— Кокошник! — Рожа Беллы вытянулась в изумлении. — Не смей!

Но Гарри был непреклонен. Пока Драко и стерва мутузили Беллу, он рыскал по углам, шкафам, ящикам и мусоркам, в поисках заветного крестража, и удача, любившая этого очкастого симпатягу, в очередной раз лучезарно ему улыбнулась.

Там, в самой дали, в груде жженых тряпок и лушпаек от семечек блеснул своими стразами кокошник Кандиды Когтевран.

— Я нашел! Я нашел! — От радости Гарри аж ногами, как в припадке, задрыгал.

Белла, порвав связавшие ее колготы, разразилась благим матом.

Гарри ринулся за крестражем, но ушлая баба, кинувшись ему навстречу, мало того, что ощутимо дала по роже кулачком, так еще и сделала страшное.

— КОЛЬТ! — заорал Малфой. — Она забрала кольт!

Гарри, схватив кокошник, замотал головой и, увидев, как Белла, взобравшись на мусорку, хохочет, как дура, испустил душераздирающий вопль.

— Победа будет наша! — крикнула Белла Свон и, прижав к груди кольт Гриффиндора, вылила в груду тряпок розжиг для костра, а затем, чиркнув спичкой, захохотала еще сильнее.

— Пожар! — ахнула стерва и забегала вокруг шкафа. — Аааа!!!

— Ща-ща-ща! — орал Малфой и привел было огнетушитель в действие, как…

— Бля, он пустой!

Белла загоготала еще громче и выбежала из Выдрючай-комнаты, захлопнув дверь за собой.

— Агуаменти, бля! — крикнула Гермиона, нацелив струю воды из волшебной палочки в пламя.

Но огонь распространялся слишком быстро.

— Ёб твою мать, огонь задел канистру с бензином, — прошептал Гарри, услышав взрыв рядом с собой, и крепко сжал кокошник.

— Спокойно! — крикнул Малфой. — Вспомните уроки профессора Зальцмана.

“Если вы подожгли здание, и оказались в нем, перво-наперво, не ссыте!” — говорил Аларик, прихлебывая „Боржоми“. — “Потом найдите простыню, намочите ее, закутайтесь и пиздуйте прочь на улицу и ждите пожарных, блеать!”.

Гермиона, хлопнув себя по лбу, стащила со шкафа старый пододеяльник, встряхнула его (от пыли чуть ли не задохнулась) и забегала по Выдрючай-комнате в поисках воды или раковины.

Гарри бегал и пытался сбивать огонь одеялом, но как-то не выходило, и он поджег себе свитер. Малфой не растерялся и, достав из заначки под курткой шмат сала, который ему презентовал Бобби Сингер, наткнул его какую-то палку и принялся жарить шкварки.

— Мы спасены! — крикнула, наконец, Гермиона и накинув на всех троих мокрый пододеяльник, потопала к выходу.

Они выбрались из комнаты и, закрыв двери, поняли, что колдунство не пускает огонь из помещения, что было весьма кстати. Малфой, симулируя жертву пожара, рухнул на пол и хрипло задышал, а Гарри прошептал:

— У нас спиздили кольт.

Но его никто не слышал. Гермиона выглянула в окно и увидела, как во дворе разворачивается битва.

— В атаку, етить вас! — орал дурным голосом Деймон Сальваторе и, перезарядив автомат, принялся обстреливать армию тьмы.

Под покровом ночи сложно было разглядеть кто кого лупасил, но могучую фигуру трудовика, вытряхивающую душу из Аро, не узнать было невозможно. Где-то мелькал Стефан Сальваторе и с помощью самогонщицы поливал врагов из лейки Самогонкой Сатаны, разбавленной водой (дабы самим не помереть от испарений сего пойла). Повар орал маты и мутузил егерей черпаком, закрывая себя и Ребекку Майклсон противнем, как щитом. „Кровавые Песняры“ дрались, как сборище маньяков на прогулке в темной подворотне: орали песни, чем дискредитировали дух вражеских воинов, а Клаус, зверь, а не певец, сражался за семерых: