Сальваторе пришел. Правда, не тот.

- Здравствуйте, товарищи! – вежливо поздоровался интеллигентного вида молодой человек, протянув перепуганному дяде Вернону руку. – Меня зовут Стефан.

- Вы – шпион? – подозрительно спросил дядя Вернон.

- Бог с вами, я – библиотекарь. Ой, а что это за беременная тюлениха?

- Это мой кузен Дадли, – пояснил Гарри.

- Какой милый, – умилился Стефан. – Гарри, собирай вещи. Мы едем в Бердянск.

- Что? – взвизгнула тетя Петуния.

- Какой Бердянск, вашу мать?! – прорычал Дурсль.

- Ой, а я не сказал? – изумился Стефан. – Я усыновил Гарри и теперь его забираю.

Дурсли в ужасе замерли.

- Какого хера?

- Мы не отдадим мальчишку!

- Идите нахуй, Стефан. Социальная служба платит за его содержание хорошие деньги.

«Ой, мне еще и деньги дадут!» – Стефан был неисправимым оптимистом.

Гарри выбежал вниз с чемоданом и совой. Стефан поморщился.

- О, эта срущая тварь еще не сдохла? – удивился он. – Букля…Хуюкля.

- Прощайте, бляди! – крикнул Гарри. – Мои штопаные трусы оставьте себе. И, кстати, раз уж батя меня забирает….

Стефан уже поймал маршрутку и помахал Дурслям рукой на прощание.

- …я заминировал дом! – закончил Гарри, погрузив чемодан в салон маршрутки. – Горите в аду, сучары! МУАХАХА!!!

Дурсли уже не побледнели. Пофиолетовели.

- Эх, ляпота-то какая! – радовался Гарри. – Ну, батя, давай…. выйду ночью в поле с конем…

Маршрутка тронулась, оставив дом номер четыре, а потом и Тисовую улицу, позади. Навсегда.

Клаус Майклсон задремал прямо на лоскутном коврике, прижимая к груди бутылку грушевой бормотухи. Его развеселый храп звучно перекликался с ночной песней цикад и воплями бомжей на улице, создавая единую симфонию под названием «Июльская ночь».

Где-то в лесах блуждал Северус Снейп и ругался с кукушками. В тысяче километрах от дачи счастливый мальчик Гарри Поттер ехал в поезде до Бердянска с новыми родителями. Где-то в Тайной комнате кокетливо хихикал пахан, играя в прятки на раздевание с Геллертом Гриндевальдом. На раскаленном пляже Багамских островов валялся намазанный кремом Шерлок Холмс и потягивал безалкогольную Пину Коладу в компании Долорес Амбридж. По пышущему жаром канзасскому асфальту пронеслась черная Шевроле Импала 1967 года выпуска. Еще дальше, в Форксе, Джереми Гилберт и Эдвард делали ремонт в доме Калленов. В детском лагере на Азовском море подозрительно пахло самогоном, но новая огненно-рыжая вожатая молчала, загадочно улыбаясь.

А Деймон Сальваторе проводил отпуск скромнее. Он лежал на все той же кровати, пьяненький, зная, что через каких-то пару минут его снова окутает все тот же тревожный сон, что завтра опять проснется без единого воспоминания и снова будет жрать на кухне жареную картошку и расспрашивать у Клауса о произошедшем накануне. И поэтому, пока остатки памяти цепко держались за его сознание, профессор Сальваторе вытащил из-под матраса бумажник, и хитро усмехнувшись, взглянул на фотографию чуть хмурого грудного ребенка, укутанного в восемь пеленок. Беспокойно оглядевшись, словно боясь, что за ним кто-то наблюдает, товарищ военрук крепко поцеловал фотографию и, запрятав бумажник обратно под матрас, поддался Его Величеству Алкоголизму и заснул.

====== Глава 2. ======

- Нет, Убивашка! Я твой отец! Я, а не повар!

- Моя Убивашка! – скалился Сэм Винчестер.

- Моя Убивашка! – рявкнул Деймон.

- Добро пожаловать в клуб тех, кого отвергла Кэтрин Пирс. – Неожиданно во сне появился Сириус Блэк и понимающе закивал.

- Да хуй с ней, с Кэтрин! Убиваааашка!!!

Товарищ военрук проснулся и, согнав со лба муху, простонал:

- Где это я?

Да, вновь не узнав деревенский интерьер дачи Клауса Майклсона, Деймон стряхнул с ватного одеяла чешую тараньки и попытался скорчить максимально серьезную рожу.

После уезда любимой женщины и куда более любимой дочери в санаторий, военрук переживал эдакий «день сурка». Вот и сейчас, проснувшись после беспокойного сна, он уставился в потолок и задал себе один единственный вопрос:

- Где это я?

Как ни странно, но ответа не последовало.

Часы упорно показывали половину восьмого утра, за окном грозно хмурилось небо, нагоняя кучевые облака на безоблачную высь, под окном злобно сопел ёжик, а Деймон Сальваторе все лежал на кровати и издавал страшные стоны умирающего тюленя.

В очередной раз поклявшись себе бросить пить, военрук, зевая, нащупал на прикроватной тумбочке клочок туалетной бумаги, на котором кривым почерком Клауса было нацарапано:

Уехал на рынок за молоком. На кухне найдешь картоху и бутерброд с повидлом – позавтракай. Не похмеляйся, все равно нечем, но ничего, привезу нам бутылочку крепленого винца.

Клаус

Память постепенно возвращалась, по крайней мере, военрук убедился в том, что он на даче в Новом Орлеане, а не где-нибудь за концом географии. Нашарив под матрасом бумажник, он раскрыл его, вытряхнул многочисленные чеки из местного сельпо и, по привычке, пожелав доброго утра фотографии Убивашки, с трудом поднялся на ноги.

Накинув на плечи махровый халат сестры Клауса, дабы совсем не задубнуть от утреннего холода, Деймон прошагал в кухню, постепенно вспоминая дорогу и в другие жизненно важные комнаты. Но стоило ему дойти до нужной двери, как до слуха донеслось чье-то малоприятное чавканье.

Военрук, не мешкая, выхватил из-за резинки трусов старенький револьвер, с которым спал, боясь, что его ночью изнасилуют, и, нацелившись хрен знает в кого, прыгнул в дверной проем.

- Ёб твою мать! – воскликнул знакомый голос.

- Пахан? – изумился Деймон, опустив пистолет. – Какого черта?

Альбус Дамблдор, дожевав бутерброд с повидлом, внимательно оглядел сурового генералиссимуса, одетого в семейные трусы и распахнутый бабский халат, не стал делать поспешных выводов и жестом указал Деймону на стул.

- Какой сегодня день? – поинтересовался Деймон, послушно сев напротив пахана.

- Пятница, восьмое августа. Ты просрал все лето, мальчик мой. Но я здесь не за тем, чтоб прочитать тебе лекцию о вреде алкоголизма. Тем более, что сам дневал и ночевал рядом с самогонным аппаратом.

Деймон понимающе закивал и, протянув пахану вилку, придвинул в середину стола сковороду с жареной картошкой.

- Как ты попал сюда? – спросил Деймон, намазывая хлеб маслом. – Клаус всегда закрывает дверь на замки.

- Я ж волшебник, ёпта, – напомнил Дамблдор. – Трансгрессировал.

- Ась?

- Это как на троллейбусе, но быстрее. Но не суть, – отмахнулся Дамблдор. – Просто так я не прерывал бы твой отпуск. Проблема у нас.

- Так, – сразу сказал Деймон.

- Волан-де-Морт становится сильнее.

- Так-так.

- Когда Стефан уничтожил его блокнот, сила Темного Лорда не иссякла. Мы лишь разозлили его.

- Так-так-так.

- А вчера пропал кольт, которым мы убили Глиста.

Деймон аж картошкой подавился.

- Как пропал?

Пахан лишь пожал плечами.

- Скорей всего его стыбрил кто-то из свиты Темного Лорда, когда я проветривал свой кабинет и все окна были нараспашку.

- Что особенного в этом кольте? – спросил военрук, глотнув холодного компоту.

- Если я не ошибаюсь, только кольт способен убить Волан-де-Морта, – изрек Дамблдор.

- То есть, если лупануть по супостату из гаубицы, ему ничего не будет?

Дамблдор покачал головой.

- Кольт содержит в себе сильное колдунство. Когда-то давно, Гриндевальд получил этот кольт от демона, еще до работы на «Пушинке». И все это время хранил его у себя, не зная, как им пользоваться.

- Что там пользоваться-то? – буркнул Деймон. – На курок жать и все.

- Стрелять из кольта может только истинный гриффиндорец, – пояснил пахан. – Ибо это – кольт Гриффиндора.

Деймон замер, так и не прожевав кусок хлеба.

- Но Винчестер же стрелял из него в василиска! – воскликнул он.

- В душе Дин Винчестер – типичный гриффиндорец. Храбрый, не очень умный, с тягой к спасению всех и каждого. Поэтому кольт и принял его. Уверяю тебя, Деймон, если бы в Глиста стрелял ты, из кольта и пули не вылетело бы.