Люба зашла в спальню. Дверь на балкон открыта. Вышла туда. Окно распахнуто. Она выглянула, а там мама.

– Мама заперлась и не открывает!

– Где заперлась?

– В спальне. Мы с Женькой стучали-стучали, звали, а она не открывает. Папа, мне страшно! – Дочка замолчала.

Теперь Вася слышал только ее возбужденное дыхание. Он понимал, надо что-то сказать, как-то успокоить, отвлечь детей, но на ум не приходило ровным счетом ничего.

– Папа? Ты здесь?.. – и уже криком: – Папа! Хоть ты не молчи!

– Я здесь, дочка. Сейчас еду. Скоро буду. Слушай, как там Женька?

Дочка еще не ответила, а Вася уже понял – хороший вопрос. То, что надо.

– Женька?.. Он плачет, – проговорила Люба капельку спокойнее. – Сидит на кровати со своими черепашками и ревет.

В ее голосе снова зазвенела истерика, и Вася поспешил вмешаться:

– Так, дочка, я еду. Вот прямо сейчас одеваюсь и лечу к вам. А ты пока к маме больше не стучи. Вдруг она просто крепко спит? Ты же знаешь, она заболела, ей отдыхать надо. Ты лучше Женьку успокой. Ему, кроме тебя, никто не поможет сейчас.

Люба молчала, и Вася позволил себе осторожно сделать глубокий вдох. Кажется, дочка вспомнила, что она еще и старшая сестра.

– Да, папа. – Люба шмыгнула носом. – Только давай скорее, ладно?

«Только давай быстрее. Пожалуйста».

Услышав призрачный голос сына, Вася вздрогнул и чуть не выронил телефон. Он кое-как совладал с собой и еще раз заверил дочку в том, что очень постарается приехать поскорее. Вася, дождавшись, чтобы она первой прекратила разговор, принялся засовывать мобильник в карман брюк. Сначала промахнулся и чуть не выронил его, затем все же положил телефон куда надо.

Он обернулся к шкафу с одеждой и наткнулся взглядом на Сашу, державшую его куртку подкладкой к нему.

– Бегите скорее, – прошептала она. – Там ведь дети. Я тут все выключу.

Вася кивнул с отсутствующим видом. Мыслями он уже был дома, успокаивал детей. А дальше будет видно. Представлять, что может скрываться за запертой дверью спальни, ему не хотелось. Вася старательно гасил в себе эти мысли.

Он застегнул куртку, выбежал в коридор и постучался в соседний кабинет.

– Войдите, – раздалось оттуда.

Вася распахнул дверь и выпалил, стоя на пороге:

– Алексей Петрович, я домой! Там!..

Шеф замахал на него руками:

– Беги, не трать время!

Вылетев на улицу, Вася шагнул к обочине, чтобы поймать машину. Он стоял одной ногой на бордюре и размахивал рукой. Перед ним затормозил автомобиль, вынырнувший из волны белых огней, катившейся по Ленинградскому проспекту.

Вася распахнул дверцу, плюхнулся на сиденье и заявил:

– Недалеко от «Речного». Петрозаводская улица. Я покажу.

Водитель тронулся с места и кивнул. Мол, хорошо.

Вася достал телефон, открыл приложение с картами, повел пальцем по экрану сверху вниз, просматривая Ленинградку. Как он едет? Оказалось, что довольно неплохо. Вася мог быть дома минут через двадцать-тридцать.

«Только давай скорее, ладно?» – Отец снова услышал дочкин голос и взмолился: «Пожалуйста, без пробок».

Он зажмурился, пытаясь, как раньше, представить себе лицо Иисуса. Но образ Христа, несмотря на все старания, не приходил.

Вместо этого через какое-то время Васе показалось, что в темноте под веками рядом с ним есть кто-то еще. Некто, кого он здесь уже… слышал? Чувствовал?.. Как еще можно узнать о чьем-то присутствии, если разглядеть его невозможно?

Ему тут же вспомнился утренний разговор с Аллой, если, конечно, можно назвать так те несколько реплик, которыми они перебросились.

«– Тебе снятся сны?

– Не помню. Неважно».

Нашла о чем спросить. Будто ничего более серьезного в жизни нет. Лучше бы о них самих разговор завела. А то услышала, что на работу идет, и спать пошла. Ну да, ведь все нормально. Просто муж ни с того ни с сего решил в офис поехать, где его вообще-то никто не ждет.

Он снова разблокировал телефон и набрал Аллу. Подносить мобильник к уху не стал. С экрана на него глядела Алла, счастливая, улыбающаяся во весь рот.

Вася прекрасно помнил, где была сделана эта фотография – на Селигере, куда они приехали всей семьей, чтобы встретить новый, две тысячи пятнадцатый год. Васе повезло поймать момент, когда небо за спиной жены озарилось залпами фейерверков. Как же хорошо тогда было!

Алла не ответила. Почему?

Оставила мобильник где-нибудь в квартире, и теперь он звонит себе, скажем, на кухне? Нет, вряд ли. Люба увидела бы, что это папа, и взяла бы аппарат.

Выключила звук? Возможно, конечно. Хотя Алла если и переводила телефон на беззвучный режим, то только когда детей укачивала, а эти времена уже миновали.

«Папа, мне страшно!»

Теперь, когда горячка, возникшая во время звонка дочери, отчасти прошла, Васе пришлось приложить определенное усилие, чтоб произнести в мозгу слово «самоубийство», а затем представить его рядом с именем жены. Да, ей, конечно, круто досталось во вторник, никто не спорит. Но руки на себя наложить? В это Васе все-таки не верилось. Он припомнил, как в среду, когда шок наконец-то прошел, перед ним предстала почти что прежняя Алла.

Или нет?

Васе тут же вспомнилось и то, как жена сидела в ванной, пытаясь отогреть заледеневшую руку. Тогда ему в самоубийство верилось. А ведь это случилось еще до нападения. Уши были на месте…

Вася тряхнул головой, избавляясь от нахлынувших мыслей. Все пустое. Вот он приедет домой, узнает, в чем дело…

«Она опять управляет. Только теперь тобой и мамой…»

Голос сына стих, прежде чем Вася собрался его прогнать. Не до сказок было сейчас.

Воображение показало ему детей. Они, обнявшись, сидели на кровати. Рядом с ними валялись Женькины любимцы – черепашки-ниндзя. Вася вспомнил, как сын потешно обижался, когда он называл его супергероев чебурашками.

Он бросил взгляд в окно. Такси подъезжало к «Соколу» и собиралось нырять в тоннель, ведущий к «Войковской».

Так что же, черт подери, случилось с Аллой? Ладно он. На его звонки можно и не отвечать, дело понятное. Но дети-то при чем?

«Да напилась она и лежит теперь в спальне бревном, – прошептал внутренний голос. – Куда там детей услышать. Она и третью мировую проспит, не заметив».

«А ведь точно, Васенька, – согласилась мама. – Взяла и с горя-то приняла. Ты ее не ругай, она такое испытала, да еще у вас разлад пошел».

«Не ругать? – Правый угол Васиного рта пополз вверх. Ну, конечно. Забила, значит, на все болт, залезла в бутылку с головой, оставив детей за дверью, и не ругать. Похвалить, может быть? Тут, мама, ты не права. Так что если она и в самом деле напилась!..»

На выезде из тоннеля автомобиль притормозил. Вася посмотрел вперед и увидел, что шоссе забито машинами, медленно ползущими вперед.

– Теперь до моста так будет. Это уж точно, – сказал водитель. – Здесь по жизни торчим, мать его. На хрена только бабки всадили, не понимаю. Расширяли там, дальше, мост второй переделывали. Надо было эстакаду захреначить на всю трассу, вторым этажом, да и точка. Кому в область, тот по ней до кольца, и нет проблем. Правильно я говорю?

Вася, занятый своими мыслями, автоматически кивнул, среагировав на вопросительную интонацию в словах водителя.

«А вдруг это маньяк? Пришел докончить то, что начал во вторник?

Нет, какой еще маньяк. Дети ему дверь открыли бы? Ерунда. Люба и так девочка осторожная, а сейчас тем более.

А если он полицейским прикинулся или врачом, который маму пришел полечить? Много ли надо, чтобы восьмилетний ребенок поверил в обман? Белый халат можно купить где угодно. Стетоскоп на шею повесить – тоже не проблема».

Машину тряхнуло. Должно быть, она проехала по канализационному люку.

Вася очнулся, повел мутным взглядом по сторонам и не сразу понял, где они сейчас находятся. Ему почему-то показалось, что на МКАДе, хотя что им там было делать? Он пригляделся внимательнее и понял, это эстакада около «Водного». Значит, дом был уже совсем близко.