Черчилль заявляет, что если речь идет о вражеских территориях, то у него нет возражений. Возможно, что над этими территориями целесообразно учредить опеку.

Стеттиниус добавляет, что на совещании трех министров было признано желательным обсудить вопрос об опеке на конференции Объединенных Наций.

Черчилль настаивает на внесении в текст решения оговорки, что обсуждение вопроса об опеке ни в коем случае не затрагивает территории Британской империи. Обращаясь к Сталину, Черчилль спрашивает: каковы были бы его чувства, если бы международная организация выступила с предложением передать Крым под международный контроль в качестве международного курорта?

Сталин отвечает, что он охотно предоставил бы Крым для конференций трех держав.

Стеттиниус заявляет, что подкомиссия, созданная для разработки вопроса о приглашении на конференцию Объединенных Наций, продолжает работу и сегодня доложит о результатах министрам иностранных дел.

(Далее по предложению Стеттиниуса было решено, чтобы лица, назначенные английской и советской сторонами, подготовили доклад по югославскому вопросу).

Черчилль замечает, что по югославскому вопросу нет значительных разногласий.

Стеттиниус заявляет, что было принято решение ввести в действие соглашение Тито – Шубашич до окончания Крымской конференции, невзирая ни на какие «фантазии короля Петра».

Черчилль говорит, что у британской делегации имеются две весьма ценные поправки к соглашению Тито – Шубашич. Эти поправки переданы русским друзьям. Если участники конференции сочтут поправки целесообразными, то можно будет рекомендовать Шубашичу и Тито их принять.

Сталин замечает, что советская сторона также может сделать свои поправки. Потом британская делегация предложит еще что-нибудь. Вопрос затягивается, а положение в Югославии остается неустойчивым.

Черчилль заявляет, что Тито – диктатор в своей стране. Мы можем обратиться к нему с просьбой принять поправки.

Сталин отвечает, что Тито вовсе не диктатор. Положение в Югославии остается неопределенным.

Иден заявляет, что речь идет не об изменении соглашения Тито – Шубашич. Речь идет лишь о тех двух заверениях, которые Шубашич все равно будет просить у Тито.

Сталин говорит, что поправки, внесенные англичанами, сводятся к тому, чтобы депутаты Скупщины, которые не скомпрометировали себя сотрудничеством с немцами, были включены в Антифашистское вече. Вторая поправка заключается в предложении, чтобы законодательные акты, принятые Антифашистским вече, в дальнейшем получили утверждение Учредительного собрания. По существу советская делегация согласна с этими поправками. Они правильны. Он считает, однако, что из-за них не следует задерживать создание нового правительства.

Иден заявляет, что британское правительство хочет немедленного осуществления соглашения Тито – Шубашич. Потом можно будет предложить Тито принять поправки, о которых идет речь.

Сталин отвечает согласием.

Черчилль также выражает свое согласие.

Иден говорит, что Шубашич должен был выехать из Лондона в Югославию 7 февраля.

Черчилль отмечает, что завтра будут получены сведения, выехал он или нет. Во всяком случае, Шубашич выедет, как только позволит погода.

Сталин заявляет, что до отъезда из Крыма три державы должны рекомендовать немедленно ввести в действие соглашение Тито – Шубашич и создать на основании этого соглашения единое югославское правительство, независимо от тех фантазий, которые имеются в голове у Петра.

Черчилль предлагает внести соответствующий пункт в коммюнике. В данной связи Черчилль спрашивает, имеется ли согласие на то, чтобы предложить Тито вышеупомянутые поправки впоследствии.

Сталин отвечает, что он не делает пустых заявлений. Он всегда держит свое слово.

(После перерыва).

Рузвельт заявляет, что он ближе ознакомился с предложениями советской делегации по польскому вопросу и обменялся мнениями с английской стороной. Ему кажется, что теперь дело сводится лишь к некоторой разнице в словах. Участники конференции близки к соглашению. В этом вопросе действительно достигнут большой прогресс. Однако фраза: «Теперешнее временное польское правительство должно быть реорганизовано на базе более широкого демократизма» – затруднит положение тех правительств, которые признают польское правительство в Лондоне. Рузвельт хотел бы заменить выражение «теперешнее временное польское правительство» словами «польское правительство, действующее в настоящее время в Польше».

Далее, говорит Рузвельт, советская делегация предлагает исключить последнюю фразу относительно обязанности послов наших трех государств следить за свободными выборами в Польше. Лучше этого не делать. В данной связи Рузвельт хотел бы напомнить, что в США имеется шесть миллионов поляков. По отношению к ним нужно сделать какой-то жест, укрепляющий в них уверенность в том, что выборы в Польше будут справедливыми и свободными. Рузвельт считает, что, поскольку участники конференции так близки к соглашению, было бы целесообразно, чтобы министры иностранных дел сегодня вечером немного поработали и завтра доложили о результатах своей работы конференции.

Черчилль соглашается с Президентом, что сегодня сделан большой прогресс на пути к объединенной декларации союзных держав по польскому вопросу. У Черчилля нет возражений против того, чтобы это дело было окончательно разработано тремя министрами иностранных дел. Однако он хотел бы сейчас остановиться на двух небольших пунктах, которые вытекают из того, что было сказано маршалом Сталиным вчера. Маршал Сталин рассказал, как освобождалась Польша и как враг был изгнан из страны Красной Армией. Это новый факт очень большого значения. Поэтому Черчилль считает, что было бы целесообразно подчеркнуть данный факт перед всем миром и начать декларацию о Польше примерно такими словами: «Красная Армия освободила Польшу. Это делает необходимым создание вполне представительного польского правительства, которое теперь может быть построено на более широкой основе, чем то было возможно до освобождения Западной Польши».

Второй пункт, на который Черчилль хотел бы обратить внимание, – это последняя фраза американского проекта. Британское правительство находится в невыгодном положении при переговорах о польских делах, так как оно мало знает, что происходит в самой Польше. В то же время британскому правительству приходится принимать важные, касающиеся Польши решения. Черчиллю известно, что между различными группами поляков отношения очень обострены. Осубка-Моравский, например, недавно употребил весьма угрожающий язык в отношении лондонского правительства: люблинское правительство намерено привлечь к судебной ответственности как изменников всех солдат польской армии и участников подпольного движения. Это сильно беспокоит британское правительство.

Конечно, прежде всего необходимо устранить все препятствия, мешающие операциям Красной Армии. Тем не менее Черчилль хотел бы просить маршала Сталина о том, чтобы было принято во внимание трудное положение британского правительства. Британское правительство действительно ничего не знает о том, что происходит внутри Польши, так как единственный имеющийся у него способ получения информации – это время от времени сбрасывать в Польше парашютистов или беседовать с людьми – участниками подпольного движения, прибывшими из Польши. Такое положение крайне неудовлетворительно.

Каким образом его можно изменить, не создавая в то же время затруднений для операций Красной Армии? Черчилль еще раз повторяет, что интересы операций советских войск он ставит превыше всего. И все-таки: не могут ли быть англичанам предоставлены соответствующие возможности, которыми, как думает Черчилль, охотно воспользовались бы также американцы, чтобы видеть собственными глазами, как улаживаются в Польше существующие раздоры? Вот почему последняя фраза в американском проекте кажется британской делегации столь важной.