– Я могу быть свободен?

Дамблдор пожевал губами и медленно произнес, слегка растягивая слова, как бы размышляя, стоит говорить или нет.

– Еще одну минуту, Северус. Я понимаю, что у нас обоих были тяжелые дни, но мне крайне необходима консультация по Темным искусствам. Вы же в них весьма сведущи, не так ли?

Снейп молчал, ожидая продолжения.

– В каких случаях может не сработать рунный ритуал?

Профессор зельеварения саркастически приподнял бровь.

– Это такая шутка, директор? Искажение формулы — вот ответ на ваш вопрос. Это задачка для третьекурсника.

– Формула верна.

– Ошибка в активации. Не тот порядок, не та стихия.

– На этом этапе ошибки не было.

– Чем активировали?

– Кровью, мальчик мой, кровью. Иначе я бы у вас не спрашивал.

Снейп чуть прищурился: «Да ты активно практикуешь магию крови, Великий светлый? Силен!»

– Так на каком этапе был сбой, директор? — поинтересовался профессор зельеварения.

– На заключительном. Процесс был запущен, что говорит о правильном выполнении начальных этапов, но обращен. Что может его обратить, Северус?

«Только, пожалуй, волшебник, вроде меня. Обладающий достаточной магической силой, вроде моей. Знающий и умеющий применять древние заговоры сидов (1), вроде произнесенного мной вчера. Чтобы одна маленькая девочка не встретилась на тучке с Мерлином — старичком с бородой, вроде тебя. Возможно, из-за ритуала магии крови, вроде только что тобой упомянутого», — подумал Снейп, потерев рукой переносицу.

– Боюсь, так сразу в голову ничего не приходит, директор. Было бы неплохо взглянуть на формулу, чтобы понять от чего мы вообще пляшем.

Дамблдор сокрушенно развел руками, показывая, что вот как раз это он обеспечить и не может.

«Ну, в общем, ожидаемо. Я бы удивился как раз обратному. Вот интересно, это паранойя? Мне уже пора в дурдом?»

– Могу порыться в книгах. Прикинуть. Но вслепую — сами понимаете! Результат если и будет, то вряд ли скоро.

– Тем не менее, попытайся, мальчик мой, — с доброй улыбкой попросил директор.

«Твою-то мать!»

Выйдя из кабинета директора, Снейп поспешил к выходу из замка. Достигнув границы антиаппарационных чар, он переместился в Лондон.

Пройдя по темному, извилистому переулку, Северус пересек мостовую, пропуская несколько автомобилей, и минут через двадцать вошел в Лондонский департамент образования.

Еще через полчаса он покинул казенный дом и устроился в ближайшем кафе, где за чашкой терпимо сваренного кофе принялся изучать развернутый список частных лондонских школ.

«Что ж, — меланхолично размышлял он, — еще парочка Конфундусов, несколько изменений памяти и вопрос решен. Есть все-таки в магии свое очарование».

***

Петуния и Вернон Дурсль уже второй час ждали в жестких, неудобных пластиковых креслах приемного покоя больницы Литтл Уингинга.

– Слава Богу, Полкиссы смогли присмотреть за Дадли! Да-а, сюрприз так сюрприз! — возмущенно шипел мистер Дурсль на ухо своей жене. — Кем надо быть, чтобы оставить ребенка на крыльце на всю ночь! В ноябре! В корзине! Завернутого лишь в тонкое одеяльце! Его могли украсть. На него могли напасть бродячие собаки. В конце концов, я мог на него наступить! Воспаление легких, которое ему сейчас светит, — фигня по сравнению с переломом позвоночника. Что, нельзя было постучать в дверь и сдать его с рук на руки?

– А нам-то что теперь делать, Вернон? Как мы докажем социальным службам, что это наш племянник? Что мы им скажем? «О, вы знаете, в корзинке было письмо. Да-да, от ненормального старикашки. Написанное на пергаменте. Зелеными чернилами. Которое само вспыхнуло и сгорело сразу, как только мы его прочитали!» Нас засунут в дурдом, а мальчиков в приют.

Вернон помолчал, достал из кармана записную книжку, вырвал листок и, черканув что-то левой рукой, протянул Петунии. На бумажке кривыми размашистыми буквами, так непохожими на обычный, четкий почерк мистера Дурсля было написано:

«Тунья, позаботься о Гарри. Лили».

– Спрячь. Когда спросят — покажешь. Дурацкая идея и хреновая подделка, поэтому должно прокатить.

– Взятки все равно давать придется, — слегка сминая листок и убирая его в карман пальто, сказала миссис Дурсль. — У нас нет ни одного документа, кроме свидетельства о рождении Лили. Она ведь ничего не стала оформлять: ни удостоверение личности, ни страховку. Зачем мне, говорила. Я уж молчу о свидетельстве о браке с Поттером и свидетельстве о рождении мальчика.

– Это все чушь, Туни! Меня беспокоит другое, — нервно сказал ее муж.

– Знаю. Сама постоянно об этом думаю. Где она может быть? Почему они не привезли обоих детей? Ты думаешь, она тоже погибла, Вернон?

– Нет! Не верю! Они написали только про твою сестру и этого ее мужа… Туни, — умоляюще протянул Вернон, – ну, не плачь. Я сейчас сам заплачу.

Петунья решительно вытерла глаза и, кивнув головой мужу, сказала:

– Мы потом это обсудим. И, Вернон, я тоже думаю, что Мелисса жива. Пока я не увижу ее могилу, в обратном меня никто не убедит.

– С полицией соцслужбы наверняка свяжутся. Скажем, что у Лили была еще и дочка, пусть поищут. Дадим им последнюю фотографию. Да, прошло полтора года, но не думаю, что Лисса очень сильно изменилась.

– А если скажем, что Лили была наркоманкой или алкоголичкой, никого не удивит, что она могла где-то потерять или забыть ребенка.

Помолчав какое-то время, Вернон проговорил, отведя взгляд.

– Туни, ты, конечно, можешь на меня обидеться, но имей в виду. Мальчишку мы, естественно, примем. Однако любить его из-под палки меня никто не заставит. Он не Мелисса.

– Вернон, о какой любви речь? Тут скорее изнасилование. И потом, любви от нас, похоже, никто и требовать не будет. Ты же читал письмо? Ты же видел их пожелания? — выделила последнее слово Петуния. — Кров, стол, одежда. Необходимый минимум. Никакого внимания и заботы. Чем хуже, тем лучше.

– Это-то меня беспокоит еще больше. Зачем отдавать малыша в семью, если хочешь, чтобы к нему относились, как в приюте?

В этот момент к ним подошел врач.

– Мистер и миссис Дурсль? Ребенок сильно переохладился. У него воспаление легких. Однако самое тревожащее — это травма головы. На лбу рана, похожая на след от удара тупым предметом. Необходимо сделать томографию, чтобы убедиться, что нет кровоизлияния в мозг и давления на черепную коробку. Это удовольствие недешевое. А у вашего племянника, как я понимаю, нет медицинской страховки. Поэтому… — врач развел руками.

– Назовите мне сумму, я выпишу вам чек, — устало сказал Вернон. — Делайте все, что потребуется.

– Его придется подержать в больнице минимум пару недель.

– Тем лучше, — сказала Петунья. — Сами понимаете, сколько беготни нам предстоит. У ребенка ни одежды, ни документов, ничего…

– Да уж, — с сочувствием протянул врач, — заработаете стойкую аллергию на бюрократию на всю оставшуюся жизнь.

А в это время волшебники, по всей стране отмечающие окончание войны, поднимали бокалы за Гарри Поттера — за мальчика, который выжил!

____________________

(1) Сид — (ирл. Sídhe, мир), в ирландской мифологии потусторонний мир, населённый племенами богини Дану, которых в народе, за место своего обитания, также именовали сидами (sidhe).

========== ГЛАВА 5. Черная стрелка проходит циферблат ==========

Мелиссу Эванс оставили на крыльце католического приюта св.Анны для девочек, когда ей только-только исполнилось три. Малышку обнаружила пришедшая на работу повариха рано утром 1 августа.

Озябшая, босая, в одной ночной рубашке, с высохшими дорожками слез на лице, девочка сидела на верхней ступеньке, комкая в холодных ладошках записку, в которой было написано «Мелисса Эванс, 20.06.1977».

Когда ее попытались расспросить о родителях, она посмотрела на взрослых и очень четко для маленького ребенка произнесла:

– От меня избавились.

Директриса, миссис Дженкинс, заявила о подкидыше в полицию и службу опеки, но девочку никто не разыскивал. Врач-педиатр констатировал, что ребенок абсолютно здоров. Психолог тоже не выявил никаких отклонений: все тесты были в норме, в развитии она даже опережала сверстников, и сильно.