Обратив в бегство союзную конницу, поляки посчитали исход дела решенным, тем более, что они захватили лагерь бежавших наёмников и принялись его грабить. Однако пехота в центре союзного войска и русская конница устояли, и смогли отбросить вражеские войска на исходные позиции. В конце концов всё вернулось к тому, с чего начиналось. Продолжавшийся на следующий день дождь сделал невозможным дальнейшее сражение, и поляки начали праздновать свою победу, решив, что они остановили союзное войско.

   Однако это было далеко не так. Дождавшись прекращения дождя, Скопин-Шуйский перегруппировал свои войска и перед рассветом атаковал противника. Поляки не выдержали такого удара и бежали за Волгу, оставив Тверь. Правда в ней, в кремле, остался небольшой польский гарнизон. Победителям достался богатый лагерь интервентов с большим количеством оружия, снаряжения и прочих ценностей.

   Однако эту победу можно назвать пирровой. Скопин-Шуйский попытался продолжить движение на Москву, но тут взбунтовались наёмники. Они потребовали выплаты задержанного жалования, и не получив его, покинули войско и отправились обратно в Великий Новгород, грабя по пути встречающиеся деревни и насилуя местных девок.

   Причин раскола могло быть несколько, и невыплата жалования явилась лишь поводом. Несмотря на дружеские чувства, возникшие между Скопиным-Шуйским и Делагарди, цели у них были разные, и каждый следовал своему долгу. Князь стремился освободить родную землю от нашествия польско-литовской нечисти, а перед Делагарди его королём была поставлена задача присоединения к Швеции Копорья в соответствии с заключённым договором о взаимопомощи.

   И кроме того, наёмники не привыкли к такой войне, где сражения следуют одно за другим, и легко лишиться своей головы. В Европе такие столкновения происходили достаточно редко, всё по большей части сводилось к манёврам и ведению осадных работ. А эти бешеные варвары постоянно устраивали сражения, а в них так легко лишиться своей головы. Нужно ли что-то подобное цивилизованному человеку?

   В итоге Скопин-Шуйский вынужден был остановить своё движение на Москву, вместо этого он ушёл на Калязин и там начал формировать новое войско. Он рассылал грамоты по всем поморским и поволжским городам, организуя от имени царя Василия сбор ополчения и денежных средств на нужды войска. В общей сложности он провёл здесь около двух месяцев, но к исходу этого срока численность его войск возросла до десяти-двенадцати тысяч человек.

   Правда, большинство составляли необученные крестьяне, и для их подготовки пришлось опять обратиться к Делагарди. Из наёмников остался только отряд Сомме, которому и было поручено обучение вновь набранного земского войска. Мне тоже пришлось съездить в Устюжну и привести ещё один отряд, теперь уже чисто стрелков с огнестрельным оружием под командованием Лёвы.

   И там же, в Устюжне, у меня состоялся интересный разговор с Савелием, возглавлявшим местное, избранное вечем, самоуправление. Я немного задержался после обсуждения отправки ополчения на помощь князю, и мы оказались в комнате одни с Савелием.

   - Михаил Фёдорович, - спросил он меня, - так ты точно намереваешься отправиться на поиски новой дороги в твою страну?

   - Да, друже. И если не сумею найти её, то попробую начать жить на новом месте по нашим обычаям и законам. И какие они, ты примерно уже знаешь, тем более мне известно, что ты очень пристально наблюдаешь за нами.

   - Я и не делаю из этого секрета, уж больно любопытная у вас компания, и обычаи ваши порой сильно отличаются от наших. Но ничего дьявольского или противного нашей вере у вас нет. Вот мне и стало любопытно, где же так живут люди, а особенно - чем может закончиться эта история. И отношения у вас необычные, не говоря про знания и умения.

   - Ничего не поделаешь, Савелий. У каждого свой путь в этой жизни. Сейчас мы попали к вам, но жить мы хотим по-своему. Как привыкли. И хотя нас здесь никто не обижает, но думаю, что это только пока. Появится здесь какой-нибудь московский боярин и установит свои правила. А после того, как мы его убьём, места на этой земле для нас не будет. И все забудут, что именно благодаря нам, нашему умению и оружию все остались живы.

   - Да, возможно ты и прав. Это сейчас, пока идёт война с иноземцами, люди стараются не обращать слишком пристальное внимание на всё им непривычное, тем более, если оно помогает им справиться с бедой. А вот в мирное время всё может измениться.

   - Вот поэтому мы и хотим, пока есть такая возможность, найти место, где сможем жить как нам хочется и не бояться чужих взглядов.

   - Мы уже говорили с тобой об этом, вот и хочу спросить - а если я попрошу тебя взять меня с собой, да причём не одного, а обещаю набрать ещё желающих переселиться за море?

   - Ты знаешь, друже, буду только рад. Но и тебе, и другим желающим присоединиться к нам поставлю непременное условие - жить по нашим обычаям и законам.

   - От веры своей никто отказываться не станет, мы и сейчас по большей части за неё и воюем.

   - А я не говорю об отказе от своей веры, наоборот, буду рад, если с нами отправится кто-то из священников. Речь идёт об обычной жизни, работе, отношениях между мужчиной и женщиной, воспитании детей, да и многом другом, что я тебе объясняю, сам всё понимаешь.

   - В таком случае, думаю, что найдутся желающие на переезд, я даже сейчас готов назвать некоторых.

   - Тогда давай считать, что мы с тобой договорились. Ты едешь с нами и будешь, ну пусть старшим над всеми присоединившимися. Согласен?

   - Согласен, Фёдорыч.

   - Ну вот и отлично, тогда сразу возьми на себя набор людей, готовых отправиться с нами за море и организацию караванов в Архангельск. Мне тут письмо пришло оттуда, уже один корабль построили и испытали, так что следующей весной нам надо отправляться в путь. Надеюсь, за это время князь сумеет одолеть ворогов, освободит Москву, и на трон сядет законный и единственный царь земли русской. А после этого для нас и настанет пора отправляться в путь.

   И постарайся набрать больше мастеров и других таких же людей, ведь если придётся начинать жить на новом месте, а я думаю, так оно скорее всего и будет, то всё необходимое для жизни придётся делать самим. Сразу говорю, я рассчитываю на две, ну самое большее три сотни переселенцев. Взял бы больше, но тогда долгое время, не менее месяца, придётся жить очень стеснённо, места на кораблях мало, и организовать приемлемые условия для путешествия будет невозможно.

   - Ладно, разберёмся, сначала определимся, чего люди хотят, а потом их и спросим, какую цену они готовы заплатить. Так что считай, что мы договорились, я тоже еду с тобой за море, буду своими глазами смотреть, какая она, новая жизнь.

   - Я рад этому, друже. Но за дела твои спрошу строго, так что начинай уже сейчас готовить караваны в Архангельск, за зиму мы все должны туда перебраться. Не будем с переездом тянуть, кто его знает, что там впереди нас ждёт. И хорошо бы получить одобрение церкви на переселение, ну грамоту там какую-нибудь, и присоединение к нам православного священника. Людям будет гораздо спокойней.

   - Не журись, Фёдорыч, я об этом позабочусь.

   О состоявшемся разговоре я уведомил всех наших, остающихся в городе, предупредил их о подготовке к переезду на новое место и начале сборов, озадачил созданием запасов всего необходимого для организации жизни на новом месте. Так что можно считать, что процесс переезда в Америку выходит на финишную прямую. Посчитав, что всё нужное для этого со своей стороны я сделал, и передав заботу о текущих делах Савелию и Ольге Воротынской, отправился с ополчением в армию князя.

   А вот там дела обстояли не очень благостно. Поляки узнали о расколе у союзников и решили уничтожить остатки так ненавистного им войска. Для этого двенадцатитысячный отряд Яна Сапеги, осаждавший Троице-Сергиев монастырь, оставив там минимум войск для поддержания окружения, отправился на соединение с разбитыми отрядами Зборовского с целью ликвидации совместными усилиями ослабленного войска Скопина-Шуйского. У поляков было преимущество в кавалерии, у русских - в пехоте.