Брюс Робертсон бессильно опустился в кресло и добрых двадцать минут тупо разглядывал свои холеные ногти. Потом собрался с мыслями ровно настолько, чтобы перечитать сообщение. Да, это его самолет. И ему бы тоже лететь этим рейсом, если бы не решение задержаться в Лондоне еще на день распродать золотые акции. А кто посоветовал?..

Шкатулка.

Робертсон схватил шкатулку и впился в нее глазами. Обыкновенная металлическая коробка, плоская, с причудливой монограммой… но с тех пор, как ему подвернулась шкатулка, он слышит голоса, и эти голоса спасли ему жизнь.

Он тряхнул головой. Да это просто все та же система наитий, которая принесла ему богатство и славу! Озарение — продать акции. Озарение задержаться в Лондоне на ночь. Голоса тут ни при чем, вяло твердил он себе. Но, так или иначе, часом позже, когда настало время освободить номер, он положил диковинную шкатулочку в карман.

В лондонском аэропорту, когда Робертсон приехал туда к половине двенадцатого, стоял оглушительный гомон. Все говорили только о вчерашней катастрофе.

Не разжимая губ, Робертсон проследил за тем, как сдают его вещи в багажное бюро. Он предъявил документы, внес десять шиллингов пошлины за выезд из страны и сел в самолет.

Как Робертсон и ожидал, рейс прошел без особых потрясений. Полет длился восемь часов: Робертсона, пассажира первого класса, щедро ублажали шампанским, черной икрой и прочими деликатесами.

В аэропорт назначения прибыли в три часа дня по нью-йоркскому времени.

Робертсон без труда прошел таможенный досмотр (вся его контрабанда следовала менее явными каналами) и к половине четвертого удобно расположился на Манхэттене в своей богато обставленной шестикомнатной квартире с окнами на Ист-ривер.

Он не был суеверен. Но последние часы жизни в Лондоне маленькая плоская шкатулочка служила ему счастливым амулетом, и — по причинам, в которых он не сознавался даже самому себе, — несколько дней подряд он клал шкатулку в карман, выходя из дому.

На другой день после возвращения пришло известие из Лондона: профессор Лоран действительно сделал сенсационное открытие, позволяющее дешево извлекать золото из воды. На лондонской бирже золотые акции стремительно падали в цене. Робертсон продал свои как раз вовремя.

Назавтра какое-то предчувствие и знакомый шепот велели Робертсону держаться подальше от «Жиакомо» — первоклассного ресторана в центре города, куда он хотел было зайти. Робертсон уже прошел в зал. Но он научился уважать предчувствия. Он примирительно улыбнулся метру, попятился к выходу и пообедал во французском ресторане напротив. Впоследствии он узнал, что в тот вечер восемьдесят посетителей «Жиакомо» отравились рыбным ядом, съев какой-то недоброкачественный соус.

В четверг у Робертсона внезапно появился импульс купить ртутные акции «Амалгамэйтед Текнолоджикал» — захудалой компании, далекой от благополучия. Он рискнул двадцатью тысячами долларов и приобрел эти акции по 8 3/4. В пятницу компания «Амалгамэйтед» объявила о получении крупного правительственного заказа и о том, что акционеров ждут немалые дивиденды.

Новость ошеломила Уолл-стрит; три дня спустя Робертсон продал эти акции по 19 3/4, нажив на операции кругленькую сумму.

Так оно и повелось. Тихая подсказка, решение — и результат.

Робертсон не был суеверен. Но от двухнедельной полосы везения нельзя отшучиваться. Время от времени он вынимал плоскую металлическую коробочку из кармана, рассматривал ее, встряхивал, пытался открыть. При простукивании она издавала глухой звук, но открыть ее не было никакой возможности, да Робертсон и не слишком старался. Он знал, как обращаться с курицей, которая несет золотые яйца.

К этому времени у него в душе не осталось и тени сомнения. Шкатулочка приносит удачу. Голоса, которые ему порой слышатся, предчувствия, которые у него появляются, — все это исходит, как ни невероятно, из плоской металлической коробочки, за которую он заплатил полкроны лондонскому лоточнику. Робертсон не искал объяснений. Он был доволен тем, что есть, и то и дело пожинал плоды награды за свою веру в пророческие таланты шкатулочки.

По вечерам любимым пристанищем Брюса Робертсона был Муз-клуб: это роскошное великосветское заведение за бешеные деньги предоставляло ему блестящее общество, по которому он столь безнадежно томился в молодости.

Когда человек потягивает дорогие ликеры, утопая в плюшевом кресле, на фоне книжных полок с собраниями сочинений классиков в раззолоченных кожаных переплетах, он забывает о своем низком происхождении.

Робертсон осушил рюмку двадцатилетнего арманьяка и сердечно улыбнулся стюарду, который вновь налил ему коньяку. Затем обернулся к Перри Меррику:

— Да, Перри, по-моему, у меня сейчас прямо полоса удач.

Меррик — коротышка с одутловатым лицом, имеющий чересчур много денег и чересчур много разведенных жен, — выпил шартрез залпом, как дрянное виски.

— Я ведь за тобой слежу, Брюс. Сперва эта история с заменой рейса…

— Ну, это слепой случай, — сказал Робертсон с пренебрежительным легкомыслием.

— Потом продажа золотых акций перед самым началом паники. И авантюра с ртутными акциями. А на прошлой неделе — акции обанкротившихся железнодорожных компаний.

— Ерунда, Меррик, — зарокотал из дальнего угла комнаты старый сварливый Ллойд Декстер. Он опустил газету, которая загораживала его лицо. — Неужто вы не понимаете, что вся эта болтовня о слепой удаче и магических действиях просто нелепа? Очевидно, Робертсон внимательно изучает тенденции рынка, и это единственное разумное объяснение его финансовых успехов.

— Но это не объясняет, почему он отказался лететь самолетом, который тут же разбился, так ведь? — возразил Меррик. — Биржевые спекуляции согласен, но чем вы объясните…

— Я готов согласиться, что замена рейса — чистая удача, — допустил Декстер. — Но все остальное, все финансовые маневры — это просто следствие ума и хитрости, ничего более таинственного тут нет!

Робертсон скромно улыбнулся.

— Ценю ваше высокое мнение о моей изворотливости, Ллойд, но только вы не правы.

— Что такое?

Робертсон вынул из кармана металлическую коробочку и положил ее к себе на ладонь. До сих пор он не рассказывал о шкатулке ни одной живой душе, но теперь вдруг захотел поставить вздорного осла Декстера на место, да и сама шкатулка, казалось, молчаливо подтверждала, что сейчас самое подходящее время открыть тайну успеха.

— Видите вот эту шкатулку, Ллойд?

Декстер кивнул. Меррик вытянул шею, выпучил налитые кровью глаза.

— Я купил ее в Лондоне в тот самый день, когда должен был лететь в Америку. Заплатил полкроны какому-то лоточнику на Петтикот Лэйн. Шкатулка разговаривает со мной, джентльмены. Дает советы.

— Не валяйте дурака, Робертсон! — загремел Декстер в бешенстве. — Вы что, хотите нас уверить…

— Да, шкатулка говорящая. Она велела мне лететь другим самолетом, велела продать золотые акции, велела купить ртутные. Пока что она ни разу не ошиблась.

Ллойд Декстер сердито сверкнул глазами.

— Робертсон, я никогда не подозревал вас в склонности к мистике, да и сейчас не подозреваю. Очевидно, басней о шкатулке вы хотите заморочить нам голову.

Робертсон беспечно усмехнулся.

— Я говорю совершенно серьезно. Шкатулка дает мне советы. Например, добавил он, уловив знакомый шепот, — она говорит, что если я сейчас с вами распрощаюсь и перейду в красный зал, то встречу там Фреда Райнера…

— Не может этого быть! Райнер в Чикаго! — взорвался Декстер.

— Встречу там Фреда Райнера, — продолжал Робертсон как ни в чем не бывало, — и еще до полуночи мы с ним заключим сделку — закупим зерно на корню, и я заработаю больше ста тысяч. Желаю вам всего наилучшего, джентльмены.

Прошло несколько дней. Поздним вечером Робертсон сидел дома и смотрел по стереовизору какой-то старый фильм, как вдруг услышал звонок в дверь.

На пороге стоял Перри Меррик.

— Перри! Какими судьбами в такой час?

— Мне надо с тобой потолковать, Брюс. Ты один?