– Что вы со мной сделали? – спросил Ионо, косясь на свои руки.

– Обезопасили, – я злорадно ухмыльнулся. – Так! Давай определимся сразу. Сотрудников у нас мало, должность хорошего полицейского постоянно вакантна, поэтому с тобой будет говорить только плохой.

– Итак, – я спроецировал голограмму с загруженным личным делом Ионо и начал пролистывать материалы, – тебя разыскивали за взлом базы продовольственных карточек, махинации с талонами на бензин и мебель, а также – ай-яй-яй – с очередями на квартиры и машины.

– Доказательства? – изогнул бровь Ионо.

Настал черёд удивляться мне.

– А с каких пор нам нужны доказательства? И не перебивай, будь добр, я не хочу переходить сразу к части, где тебя избивают в кровь… Так вот, кроме всего сказанного, в твоих золотых руках и остальной тушке мы нашли множество самодельного «железа»: от запрещённых передатчиков до оружия. Но это всё, – я немного театральным жестом «схлопнул» голограммы, – полная фигня в сравнении с главным, дорогой товарищ. На этот раз ты влип по-крупному. Я готов выслушать, как ты организовал убийство двух депутатов.

Каменное бесстрастное лицо Ионо на миг вытянулось, но он быстро водворил на место прежнюю постную рожу. Я включил в левом глазу тепловидение, чтобы увидеть, когда он соврёт, и прищучить.

– Я жду, – напомнил я о своём существовании через полминуты напряжённого молчания. Хакер сверлил меня взглядом.

От него очень плохо пахло: сказывалась жизнь в метро, а из-под не до конца застёгнутой робы виднелись уродливые металлические разъёмы с проводами.

Похоже, этот засранец очень ценил свою морду: все аугментации были скрыты под одеждой.

– Я не убивал их, – осторожно заявил Ионо. Видимо, опасался, что это была ловушка.

– Верно, – кивнул я, ухмыляясь. – Ты – нет. Понимаешь, о чём я?

– Нет! – ответил хакер намного увереннее, а я едва не расплылся в торжествующей улыбке. Вот он. Попался. Его нос, щёки и подмышки немного нагрелись. Этого не случилось бы, говори он правду.

Я отпил немного из стаканчика. Хотел посмаковать, но понял, что это была дурацкая затея.

– Ты врёшь мне, – спокойно сказал я, грозя хакеру пальцем. – И если не хочешь, чтобы я перешёл к форсированным методам допроса, советую начать говорить. Чем меньше ты отнимешь у меня времени, тем больше у меня будет желания походатайствовать за тебя перед судьями.

– Так ты хочешь повесить на меня тех двоих и выбить признание? – кривая усмешка прорезалась на бледном высокомерном лице. – Тогда действуй, чего ты ждёшь? И о каком ходатайстве вообще может идти речь, о замене расстрела в голову расстрелом в сердце или пожизненной урановой каторгой? Хрен тебе, а не признание.

Недурно, даже очень.

– Допустим. Но если я неправ и ты невиновен, то попробуй доказать мне это.

– Что-о? – удивился Ионо. – Это ты меня выдернул и плетёшь какую-то чушь про депутатов, о которых я и слыхом не слыхивал. Вот ты и доказывай.

Врёт, сукин сын. Совершенно точно врёт. От рассинхронизации зрения немного кружилась голова, но я отчётливо видел честнейшее лицо с печатью лжеца – специфическим красно-синим тепловым рисунком, похожим на тест Роршаха.

– Ты забыл, что находишься немножечко в КГБ, – усмехнулся я. – И тут презумпция невиновности не работает. Что ж, если хочешь, чтобы мы ничего не доказывали, давай поступим проще: я звоню в ОБХС, оттуда приезжают ребятки и после «птицы-тройки» тебя расстреливают. На всё про всё – пять дней. Правосудие, как обычно, будет скорым и безжалостным, а ОБХСники мне даже коньяк поставят. У них-то давно на тебя зуб.

– Чего ты хочешь от меня, я не могу понять?! – ощерился хакер. – Не знаю я ничего ни про каких депутатов. Поймал – и ладно. Отправляй к ОБХС и пей свой коньяк, только голову не морочь!

– Врёшь! – прикрикнул я. – Не думай, что я не вижу! Вся твоя электроника деактивирована, ты больше не можешь контролировать себя, как раньше! Не зли меня! В твоих интересах доказать, что я неправ. Если не ты – то кто?

– Я. Ничего. Не знаю.

Со вздохом сожаления я засучил рукава и неторопливо, наслаждаясь моментом, зашёл за спину подозреваемого. Тот делал вид, что мои маневры его не пугают, но обмануть не мог: участившийся пульс и мелкие капельки пота говорили сами за себя.

– Что может сделать мощный шокер с твоим «железом»? Оно рассчитано на перегрузку?

Я поднёс костяшки кулака к металлической спинке стула и постучал. Ионо дёрнулся.

– Ну? – спросил я перед тем, как долбануть подозреваемого током. – Последний шанс нам с тобой поговорить нормально.

Хакер упрямо молчал. Напряжённый, приготовившийся к удару.

– Как хочешь, – я пожал плечами и хотел подать ток, но Ионо вскрикнул:

– Стой! Стой-стой! Я всё скажу, ладно? Только давай без тока!

Отступая назад, я чувствовал даже некое разочарование. Как будто у ребёнка конфету отняли.

– Итак, – я сел на своё место. – Говори.

Ионо пожевал губами.

– Для начала… Я не убивал тех депутатов. И я вообще к этому делу никаким боком. Правда.

Не врёт, чёрт его побери. Но нужно держать ухо востро.

– Если я расскажу всё, что знаю, ты можешь гарантировать мне послабления?

Я едва сдержал глупую шутку, вроде: «Тебя, я гляжу, и так послабило».

– Смотря, что ты натворил и насколько можешь мне помочь. Учти, ты не спрячешься за хитрыми формулировками. Мне нужна конкретика.

– Да-да, это понятно. А мне нужны гарантии.

Ты глянь – ещё и торгуется, стервец.

– Гарантии есть. Я смогу уговорить заменить тебе расстрел пожизненным. А принимая во внимание, что ты хороший специалист, никто не станет тебя гробить в шахте. Ты же работал в Каунасе на одном из филиалов «Электроники», верно? Ну вот и будешь кодить или паять в какой-нибудь шарашке. Всё зависит от информации. Дай мне что-нибудь.

Ионо задумался на пару секунд.

– Ладно, согласен. Я, правда, солгал сначала. Как-никак, с вашим братом лучше отрицать всё, вплоть до собственного существования, а то все свои висяки свалите.

Я кивнул:

– Продолжай, – с другим подозреваемым можно было бы поиграть в справедливость, но Ионо был тёртым калачом и знал о методах Конторы не понаслышке.

– Я слышал про убийство депутатов. И кое-что ещё. Понимаю, что сказанное будет выглядеть как бред, но об этом вся Сеть шумит.

– Вся Сеть? – я скептически приподнял бровь. – Что-то я нигде ничего не слышал.

Ионо усмехнулся:

– Я говорю не о вашей Сети, а про Айсберг. Ты должен был слышать о нём.

О, да. Я слышал. Ещё как слышал. По слухам, последнее место в мире, где обитала настоящая свобода и анонимность. Это была не официальная сеть Союза, созданная для регулирования плановой экономики и предназначенная для передачи информации между серверами министерств, а нечто другое, похожее на старый добрый Интернет, только доступный лишь единицам. Там, разумеется, работали наши сотрудники, но они, в основном, просто собирали информацию, так как поймать кого-либо, умеющего шифроваться, было очень непросто.

– Да, слышал, – подтвердил я. – И что же там говорят?

– Какое-то время назад пропал один из наших. Его ники: Унгерн, Чёрный барон и, реже, Тевтонец. Перед исчезновением он говорил, что познакомился с каким-то крутым специалистом, который обещал его многому научить. Таких, мол, никогда не встречал, очень умный мужик. Чтоб ты понимал, гражданин начальник, Унгерн сам был одним из лучших, хвалил кого-то очень редко, и потому такая характеристика из его уст очень впечатляла. С тех пор пропало ещё несколько спецов. И кто-то, я не знаю кто, сделал практически невозможное: сумел хакнуть базу БАМа.

– БАМа? Того самого?

– Не того, который железная дорога, а того, который крупнейший в Айсберге магазин запрещённых штуковин. База была децентрализована и запрятана глубже некуда. Несколько десятков мелких серверов по всему Союзу, сотни физических носителей, специально написанные протоколы шифрования, ключи у разных людей, прокси чуть ли не через сотые руки, – и кто-то всё это расковырял за пару дней.