Старший из стражников - он отдавал другим короткие приказы - вытащил Кьяри на улицу.

В сероватых сумерках вокруг собирались люди - серые одежды и лица на фоне серых стен, песка и неба. Последователи Нио. Кьяри казалось, что в толпе она увидела тех, кто помогал вчера выводить людей. Значит, все слова Нио о милосердии были ложью? Ему было наплевать на женщин и детей, каких он провожал к подземному ходу, он просто готовил ловушку для Кьяри? Как же сильно он должен её ненавидеть?

А может эта ловушка не только для неё? Предки! Испанцы устроят засаду у подземного хода. Перебьют людей, что придут по нему ночью. А потом, ход ведь можно использовать в две стороны. И террасу, на которую он выходит, почти никто не охраняет. Испанцы атакуют лагерь мятежников с тыла. Почти изнутри. Оттуда, откуда ни каньяри, ни чиа не ожидают нападения. Многие погибнут.

Но первым погибнет Атавалп. Кьяри подняла голову и оглянулась, ища взглядом отца. Его тоже схватили? Или ему удалось спрятаться? Может, он сейчас наблюдает за ней? От всей души Кьяри молилась о том, чтобы отец не старался спасти её. Такая глупая смерть не достойна воина. Он должен уйти, предупредить Кунти Молью, пока ещё не поздно. Пусть начнется бой, пусть с неба прольется раскалённое золото.

Грубо стискивая её предплечья, испанцы поволокли Кьяри к дворцу. Над "Говорящей площадью" кружили мухи. Пахло нечистотами и гниением.

Однажды Кьяри видела, как на площади казнили тысячу мятежников. Но наблюдая за казнью с дворцовой стены, она не видела мух и не чувствовала запахов. Тогда на площади в одну кучу сваливали отрубленные головы, в другую - обезглавленные тела. Сейчас на площади сложили костры, поставили жаровни, глиняные бочки и виселицы. К одной из них испанские солдаты подвели Кьяри. Затянув мягкую петлю вокруг её связанных запястий, старший отошел к лебёдке. Верёвка натянулась, запястья Кьяри поднялись вверх, ноги оторвались от земли, суставы хрустнули. Стараясь уменьшить нагрузку на плечи, Кьяри наклонила вниз голову. Она увидела, как ночная бабочка бьется о нагрудник рыжебородого солдата. Присев на корточки, он надел веревочные петли на щиколотки Кьяри. Теперь её ноги соединяла верёвка, не стягивала их вместе, но свободно свисала до земли. Кьяри не понимала, зачем понадобилось это приспособление, и от этого испытывала ещё больший страх.

Сквозь шум крови в ушах, она слышала голоса. На площади собирались люди. Вспыхивали костры. Совсем как на празднике маиса. Тогда, как и сейчас, мерцающие в свете огня камни "Говорящей площади" напоминали блестящую на солнце водную поверхность. Кьяри смотрела на них и никак не могла выровнять дыхание. Ещё ей никак не удавалось вспомнить, носил ли Нио сандалии в тот день или был босяком, как сейчас.

Он стоял перед ней. Но Кьяри боялась, что если поднимет на него глаза, то вывернет себе плечи. Нио подошёл ближе и убрал волосы с её лица.

- Последнее время я видел тебя во сне каждую ночь. Так часто ты мне снилась, когда я пришел в Куско и узнал, что ты принадлежишь императору. Тогда я постоянно представлял себе, как он прикасается к тебе, а ты отдаешься ему. Я был одержим этими фантазиями настолько, что сам стал себе противен. И теперь, после Чачапояс, я точно так же одержим твоим прикосновением. В Чачапояс твои ладони были прохладными, обещали утешение и ласку. Я слишком слаб, чтобы противостоять этому искушению. Я так хотел снова почувствовать на своем лице твои ладони. Я должен был молиться о спасении твоей души, но я продолжал думать о твоих ладонях. Я мечтал о твоей близости и ненавидел себя.

Щеки Нио покраснели, словно у него началась горячка.

- Мне казалось, я теряю веру. Но епископ Де Ландо вернул мне её, он сказал, что бог любит меня. Любит и потому он послал мне очередное испытание. Ты мое испытание, Кьяри. Испытание для моей плоти, для моего слабого духа. Если я действительно люблю тебя, я не должен желать твоего тела, не должен искать утешения в твоих объятиях, я должен спасти тебя. Спасти от золотого дьявола, которому я сам тебя отдал. Я так сильно виноват перед тобой, - Нио заговорил быстрее и сбился на шёпот. - Я буду гореть в аду за то, что сделал с тобой. Я ненавижу себя, свою трусость и слабость. Это из-за меня ты продала душу дьяволу и стала убийцей.

- Что случилось с моим отцом? - спросила Кьяри. С каждым словом боль в плечах росла, под лопатки словно вонзили копья.

- Расскажи ему то, что ты сегодня рассказала мне, - увлеченный своими мыслями, Нио не услышал её вопрос. - Расскажи о Наваке, Иллари, Харуане и других. Обо всех, чьи жизни ты забрала. Ничего не скрывай.

Кому ему, хотела спросить Кьяри, но Нио отступил в сторону. Его место занял маленьких худой человек с морщинистым лицом, длинным носом и скорбно опущенными уголками губ и глаз, над которыми почти не было бровей.

- Индейцы считают тебя ведьмой, - голос Де Ландо был звонким и громким, как у императорского глашатая. Если бы де Ландо не глотал согласные, можно было бы сказать, что он хорошо говорит на кечуа. - Говорят, ты оживляешь золото и воскрешаешь мертвых. Сантьяго рассказал мне, что ты родилась в горной деревушке, а потом была наложницей императора. От людей я слышал, что ты воскресила императора, после его смерти, чтобы делить с ним постель.

Де Ландо обошел Кьяри и остановился у неё за спиной. У Кьяри заболел живот, и взмокли виски. Холодное лезвие прикоснулось к её шее. В следующую минуту де Ландо рывком разрезал её тунику. Инстинктивно Кьяри дёрнулась. От резкого движения плечи вспыхнули болью, перед глазами потемнело.

Она висела посереди "Говорящей площади" нагая, а маленький сухой старик рассматривал её, как товар. Кьяри вспомнила Маву - они продавали нас, как скотину, заглядывали в рот и ощупывали все складки тела. То же самое делал сейчас де Ландо.

- Я всегда удивлялся, почему мужчины теряют голову из-за женщин. Что привлекательного они видят в вашем теле? В этих безобразных, похожих на опухоли, мягких кусках плоти - его сухая рука прошлась по груди Кьяри, животу, опустилась к её промежности. - Почему их тянет к вонючей дырке у вас между ног? Даже самые лучшие из мужчин не могут устоять перед этим искушением. Как не смог устоять Сантьяго перед тобой. А я ведь хорошо его знаю, он никогда не прикасался к продажным женщинам и не заглядывался на красавиц Куско. Может, дело в твоем колдовстве? Ты околдовала его? Тем великолепнее сияет теперь победа его духа над плотью. Я горжусь им. Я горжусь тобой Сантьяго.

Де Ландо перестал лапать Кьяри и повернулся к Нио. Челюсти Нио были плотно сжаты, грудь часто вздымалась от быстрого дыхания.

- Что это? - Де Ландо прикоснулся к амулету на шее Кьяри. Золотая статуэтка, обернутая волосами Атога. - Куда я не пойду в этой земле, я повсюду натыкаюсь на идолов, суеверия и жертвоприношения. С начала времен в мире не существовало народа более грешного и проклятого, чем ваш.

Де Ландо сорвал амулет с шеи Кьяри и кинул его в костер. Пламя вспыхнуло и отразилось в глазах епископа и Нио. Отблески огня заметались по одеждам палачей и обнажённым телам их жертв. Мужчины и женщины. Изможденные, со спутанными волосами, шрамами от плетей на обнажённых спинах и верёвками на шее. Одних подвешивали как Кьяри, других - привязывали к столбам.

Наблюдавшие за этим жители Куско жались друг к другу, открывали и закрывали рты. Они смотрели на пленных, не мигая, и от этого их взгляды казались безумными.

Пленница в десяти шагах от Кьяри закричала, когда её руки потянули вверх. Суставы на её плечах были распухшими и синими. Мава рассказывала Кьяри, что на дыбу человека можно подвешивать много раз. Снова и снова выворачивать суставы, затем вправлять их и начинать пытку сначала.

- Назови мне свое имя, - приказал Де Ландо.

Кьяри увидела старика. Обнажённое, худое, мелкое как у ребёнка тело. Когда плетка взлетала над его спиной, её хвосты раскрывались, как крылья кондора.

Чтобы привлечь внимание Кьяри, Де Ландо наступил на верёвку, свисавшую между её щиколоток. Вывернутые плечи вспыхнули болью, и Кьяри закричала.