— Настя! Настька!.. — раздалось откуда-то слева, и в нашу сторону бросилась белая тень. Я хотел вскинуть оружие, но удержался. Нервишки, однако, ни к черту!

— Настя! — и белокурая девчонка лет пятнадцати повисла на плече моей спутницы. — Забери, забери меня отсюда! Я больше не могу тут! — и зарыдала.

Ведьма махнула рукой, чтобы я шел дальше. Выглядела при этом донельзя растерянной; глаза ее тоже блестели, а душу обуревало смятение. На мгновение передо мной предстало не чудовище, а самая обычная девчушка со своими чувствами и проблемами. Но я спешно отогнал эту мысль и медленно побрел к «Мерину».

Охранник по имени Михалыч сидел на лавочке возле ворот и глушил из горла желтую ядовито пахнущую жидкость из переполовиненной полуторалитровой бутылки. Я подошел и сел рядом. Тот оторвался и уставился налитыми кровью глазами, однако, без агрессии.

— И чо дальше?

Я покачал головой.

— Не знаю. Дай и мне?

Он понимающе кивнул и протянул бутыль. Я резко выдохнул, сделал несколько больших глотков. Термоядерный сивушный самогон обжег горло, ободрал пищевод и даже сделал неслабую попытку попроситься назад. Я закашлялся, скривился. Полегчало, мысли худо-бедно собрались в кучу.

…Ну вот, только что я убил четырех живых человек. Что чувствовал сейчас?

Да ничего! Совсем! Только пустоту внутри. Ни раскаяния, ни сожаления. Ни желания что-то исправить или искупить. Вакуум!

— Как же ты это все терпел? Весь этот беспредел? — обратился я к мужичку.

— Так и терпел, — хмыкнул он. — Деваться мне некуда. Вот только он и помогает, — кивок на бутылку.

— И до сих пор не спился?

— Кто не спился? Я не спился? — он удивленно вскинул брови.

— Я бы не смог столько лет на мразь работать, — покачал я головой. — И молчать.

— Знаешь, что бы с тобой сделали, начни ты говорить?

Я вспомнил должности финансируемой группировкой особ и решил не спорить.

— Это провинция. Дыра. Здесь все схвачено. Здесь все опутано и стянуто в тугой узел. И его не развязать, сколько не пытайся. Думаешь, я не пробовал?

Он помолчал.

— Мы с кумом еще лет десять назад, царство ему небесное, начали на них информацию собирать. Он тоже Афган прошел. Сам понимаешь, запугать нас трудно было. Только когда поняли, что все бесполезно, я сдался.

— А ОН НЕ СДАЛСЯ!!! — заорал Михалыч. — Теперь отдыхает, на кладбище. Со всею семьею. — И, выхватив у меня из рук бутылку, крепко приложился.

— Так что зря она так… Не мог я… — Вытер рот грязным рукавом. — Правда, не мог…

Я почувствовал, что еще немного, и его опять охватит истерика.

— Вы распутывали узел. А она его разрубила, — вдруг как-то сами собой сорвались слова с языка.

— Чего? — охранник прекратил дрожать, глаза приобрели осмысленное выражение.

— Был такой полководец, Александр Македонский. Он с тридцатитысячной армией покорил всю Азию, аж до самой Индии. Однажды, еще в начале похода, его войска зашли в Гордион, город такой. По преданию, основатель города завязал очень запутанный узел и сказал, что кто его развяжет, станет владыкой Азии. Так вот, когда Александр не смог развязать его, то просто взял и разрубил.

Я замолчал. Михалыч переваривал услышанное.

— И что?

— А то. Он стал бы владыкой Азии, даже не будь того узла. Потому что он — Александр Великий. И именно потому он разрубил тот узел, а не наоборот. Понимаешь?

«Йо, чувак! Да ты по ходу сам пытаешься оправдать свое чудовище! Браво!» — воскликнул довольный голосок.

«Изыди, бес!» — автоматом буркнул я. Только Эльвиры мне сейчас не хватало для полного счастья.

— Я не Александр. — Михалыч повесил голову. — Не всем быть Александрами.

Он взял в руки бутылку, и, припадая на здоровую ногу, побрел прочь.

Я ждал еще минут пятнадцать, пока не увидел идущих Настю с той самой девчонкой. Сзади, затравленно оглядываясь, шествовали еще двое ребят помладше, мальчик и девочка, очень друг на друга похожие. Процессия поравнялась со мной.

— Миш, это моя подруга. Очень-очень старая. — Она представила мне девчушку, голос ее задрожал.

— А это? — указал я на малых.

— Это тоже с нами. Сам на них посмотри.

Я посмотрел. Что-то в их ауре было странным и до боли знакомым. Хотя и не таким сильным, как у Насти или остальных колдунов.

— У них тоже есть способности?

Ведьма кивнула.

— Малявки, быстро в машину!

Девочка с мальчиком побежали в сторону «Мерседеса», на ходу торгуясь, где кто будет сидеть.

— Я не могу помочь всем. Помогу хотя бы тем, кому смогу.

И вновь в моей душе что-то перевернулось. Мое чудовище оказалось добрым и отзывчивым.

«Заботливое чудовище!» — хмыкнула Эльвира.

— Ты хоть представляешь, кто за нами гонится? И куда мы едем? — постучал я пальцем по лбу.

— Ты предлагаешь оставить их гнить здесь?

Я даже не нашел, что ответить.

— Мы их немного подбросим, — продолжила она, не замечая мои попытки протеста. — Потом они поедут в Москву. Свяжутся с моими знакомыми. Те должны помочь. Я хоть и беглянка, но одна из них, а это значит много. А у детей и правда есть способности.

— А она? — я кивнул на бледную, готовую сквозь землю провалиться «старую-старую подругу».

— Они — ее пропуск в нормальную жизнь, — отрезала ведьма, затем повернулась к девочке.

— Будь им опекуном, мамочкой родной. Сопельки вытирай. Тогда, может быть, и тебя пристроят. Больше я ничем не могу помочь. Извини.

— А с тобой нельзя? — с надеждой пробормотала девочка.

— Нет. За нами гонятся бандиты. Я не могу вас подставлять. Так что твой единственный шанс — это они.

Та кивнула.

— Ладно, Миш, поехали.

Мы подошли к машине, когда сзади из темноты раздался совсем заплетающийся голос:

— Что, думаешь крутая? Думаешь, что-то изменила, да?

— В машину! — бросила ведьма девочке и обернулась к нетрезво шатающемуся Михалычу.

— Да, завтра трупы уберут, начнут следствие, — желчь лилась из него Ниагарским водопадом. — А послезавтра все замнут. А потом Мага найдет вас, и на следующий день фрагменты ваших тел будут пылиться в кювете.

— Не найдет, не переживай, — улыбнулась ведьма.

— А ты не думаешь о тех, кто остался? — продолжал скалиться афганец. — Деток она спасла! Это бизнес, Настена! И остался Мага, который за этим бизнесом стоит. А есть те, кто стоит над Магой. И от смерти Исы и заведующей ничего не изменится.

Потому что это СИСТЕМА! Это бизнес, принадлежащий мафии! И пока будет мафия, будет и бизнес. Александра Македонская, блин! Узел она перерубила!.. — и Михалыч истерично засмеялся, обдавая нас волнами перегара.

Настино лицо с каждым его словом делалось все бледнее и бледнее.

— Миша… — она повернулась. Голос дрогнул. — …Давай задержимся ненадолго?..

И я понял, что только такие чудовища, как она, могут перерубать Гордиевы узлы.

— Давай… — выдавил я, хотя готов был вырвать собственный язык.

— Но мы опоздаем?..

— Значит судьба у нас такая! — я обреченно вздохнул. Настена же вновь повернулась к охраннику. Лицо ее разгладилось, вновь обретая стальные черты, голос перешел в разряд командирских.

— Так, гвардии сержант, отставить истерику!

Тот прекратил смеяться, глаза сделались осмысленными.

— Чего?

— Ничего! Мы хоть что-то сделали! Что смогли, то и сделали! На что сил хватило! А что сделал ты?

— Я? — афганец сначала опешил, затем зло оскалился. — Слышите вы! Герои хреновы! Валите отсюда, куда ехали! Приехали, понимаешь, пострелять! Развлекалово себе устроили бесплатное! Валите, без вас разберутся!

Настя уперла руки в бока, глаза сжались в две узкие щелочки.

— А ты, значит, так и останешься тут? Заглушать самогоном позывы собственной совести? Трус!

— Ты!.. Да я!.. — Михалыч моментально позеленел от бешенства. — Да ты сссоображаешь?! Да ты знаешь, что они с Коляном сделали?! А с женой его?! А с дочкой?! Да ты, сука московская!.. Героиня, мать ее!.. Сидите там, в своей Москве, и по…, что за этим вашим… МКАДом делается! Тоже мне…!