А ведь если бы это было убийство или несчастный случай, Кастиэлю было бы легче. Он мог бы орать, разбивать вазы, посуду, ненавидеть весь мир, всех, кто был бы в нем виноват – и тогда принять смерть было бы легче, потому что он никак не мог повлиять на нее.
А он даже не знал, что у его отца проблемы с сердцем. Ведь не так трудно отличить стенокардию от инфаркта, если знаешь, как. Кастиэль знал, но никогда не говорил об этом отцу, ведь его отец был, казалось, еще полным сил, невысоким и достаточно худощавым человеком с буйными кудрями и такой же буйной бородой. Он был слишком добрым, отстраненным и жил в своем мире: Кастиэль перестал рассказывать ему о том, что случается с ним за день, еще в школе. Ведь с таким же успехом Кастиэль мог рассказывать это же и салатнице. Но от нее получить хотя бы сочувствие в виде печального цвета стекла, из которого она могла быть сделана. Нет, не подумайте, Кастиэль не разговаривал с салатницами. Просто ему трудно извинить отца.
И тем более Кастиэль никогда не задумывался о том, что у него никого, кроме отца, больше нет. Были люди, с которыми общался отец, были приятели, с которыми общался Кастиэль, но жизнь разводила их быстрее, чем они успевали стать настоящими друзьями. Когда отец был жив, Кастиэлю не нужно было об этом думать, как и о том, как жить самостоятельно. Несмотря на то, что ему уже давно исполнилось восемнадцать, он не стремился сбежать из дома, потому что, фактически, он и был дома один – отец лишь приходил поздно вечером и так же рано уходил. Они жили скромно, но нельзя сказать, чтобы Кастиэлю пришлось во всем себе отказывать. Они просто жили.
По тем временам законодательство прославленных Штатов упустило детей, которые становились сиротами в возрасте от 18 до 21, потому что, фактически, они могут считаться взрослыми людьми и жить отдельно, но не имеют никаких юридических прав, тогда как и опекун им может быть не нужен. Это стало основой для прямо-таки отличного начала следующего дня.
У него не было полноценной работы, которая приносила бы доход, на который можно было бы жить. Он работал в одной больнице санитаром на половину ставки, работая, как вызовут, параллельно должен был заканчивать последний курс училища. Откуда ему было взять деньги на то, чтобы просуществовать до лета полгода, пока он не получит право работать медбратом?
Кастиэлю нужно было научиться выживать, и чем скорее, тем лучше. Тем более, решил он, что пакет кефира будет единственным, что он купит за эту неделю. Всегда следи за тем, чтобы твои расходы не превышали твои доходы, как говорили когда-то маленькому Дэвиду Копперфильду. Если бы все было так просто.
========== История вторая. «Достаточно взрослый». ==========
Когда-то давно Кастиэль отчаянно мечтал стать врачом. У него был настоящий набор доктора, который ему подарил отец на Рождество – и хотя он состоял из пяти инструментов, они были совершенно как настоящие. Особенно Кастиэлю понравились щипцы для зубов – и он был достаточно мал и неразумен, чтобы тут же засунуть их в рот. Чуть позже его, плачущего и глотающего кровь, срочно осматривал семейный дантист, со смехом заявивгий, что малыш в будущем точно станет дантистом. Ведь обычно дети боятся вырывать себе зубы, а взрослые только и мечтают, чтобы зубы выпали сами до последнего.
Эта мечта могла исчезнуть, как большинство детских иллюзий. Он мог ужаснуться, впервые увидев кровь (в детстве, разбив коленку и губу, упав с велосипеда, Кастиэль понял, что кровь, в общем-то, довольно вкусная штука), мог заплакать, увидев мертвого человека (это была соседка по улице, через три дня, когда приехали обеспокоенные родственники, а открыть дом смогли, лишь запустив маленького Кастиэля в окно на кухне), мог почувствовать отвращение, побывав в приемном покое больницы. Однако Кастиэль не сделал ничего из перечисленного. Однажды он вывихнул ногу, пытаясь влиться в местную компанию мальчишек, играя в футбол (а Кастиэль, честно говоря, не был самым спортивным мальчиком), и даже назвался вторым своим именем, нормальным, чтобы над ним не смеялись, но вот он подвернул ногу и не выдержал боли. Мальчишки все равно его не приняли – он плакал. Однако стоило скорой доставить его в больницу, как он тут же убежал от медсестры, что дала ему обезболивающее и готовила к снимку голеностопа. Он видел открытые переломы в соседних смотровых, видел разбитые головы и даже кишки, примотанные к животу – мельком. Но этого было достаточно, чтобы он испытал необъяснимый восторг. Позже он о нем почти забудет.
Как и большинство подростков, Кастиэль совершенно не знал, чего он хочет. Ему казалось, что все останется так, как есть, навсегда: школа, внеклассные занятия, поездки, дружба и вражда с одноклассниками, победы и поражения. Однако лишь он перешел в среднюю школу, как все чаще учителя говорили о том, кем они могут стать.
О своей любви к лечению людей Кастиэль вспомнил лишь на уроке профориентации учеников перед выпуском из средней школы. Он влюблялся – предпочтительно в мальчиков, но это было на уровне простой симпатии, и Кастиэль даже не подозревал, что это ненормально – дружил с девочками, которые обожали его за мягкий характер и нежелание дергать их за юбки или блузки. Он учился, потому что больше нечего было делать, а телевизора дома не было. Порой компания, в которой работал его отец, терпела убытки, и дома еды не бывало, не то, что техники. Он получал двойки, потому что иногда уходил гулять и не был в состоянии заниматься. Он не думал о том, кем хочет быть, не делал упора на биологию, химию и физику… И в конце года оказался перед добродушной женщиной, полноватой, но какой-то притягательной, как будто она была родной тетушкой. Она взяла в руки список его результатов, прогресс, оценки за год, характеристики и спросила его, кем он хочет быть. Кастиэлю так надоел этот вопрос, что он даже перестал отвечать «космонавтом». Никем, но когда-то очень хотел доктором. Пожал плечами, сказал как есть, а женщина только улыбнулась, хотя он не сказал ничего смешного. Она мягко рассказала ему о том, как выглядит высшее медицинское образование. Оно было дорогим еще тогда, года три назад, но сейчас еще дороже, а свой шанс поступить бесплатно Кастиэль уже прогулял. Так он и попал в училище, слабенький колледж, где и обучался на протяжении трех лет.
Только там он узнал, что медбратьям и медсестрам уже никогда не стать обычными врачами без бессонных ночей и ужасных занятий. И тем более им никогда не стать своими в докторском коллективе. Там только так и обучали – вы не врачи, извольте помнить, что врачи вам враги и всегда спишут свою ошибку на вас.
Да только Кастиэль никогда не верил.
Но это не имело никакого смысла. Прошла неделя с тех пор, как погиб отец. Это была последняя неделя месяца, и Кастиэлю начали приходить счета, в которых он почти не разбирался. Он впервые обшарил весь дом от начала и до конца и нашел небольшое сбережение, которого хватило бы еще на месяц при очень экономном использовании. Он перевелся на полную ставку и прогулял один день занятий, вынужденный работать на уик-энде и еще один день на неделе. Из-за исключительно больничной еды он стремительно потерял в весе около двух килограмм, что для одной недели уже было много.
Но даже когда он отошел от шока и просчитал свою зарплату с возможными тратами (слава богу, его обучение в колледже было полностью оплачено), то цифры сошлись едва-едва, а он выделил на еду так мало, как ни один бедняк, наверное, не выделял. Такое бывало в крутых Штатах. И, конечно, не он первый и не он последний, кто так и не сможет исполнить свою мечту стать врачом.
