И почему-то каждый раз, когда Габриэль проходил мимо, Сэм умудрялся поднимать голову и улыбаться.

***

Габриэль был против с первой же минуты. Он вообще постоянно был против, но младшего Винчестера это не смущало. Он довольно легко ломал любое сопротивление, и вечером Габриэль оставался сидеть с ним за компанию и смотреть кино на ноутбуке, иногда оставался и разговаривал. С тех пор, как Сэм с трудом, но снова освоил речь, хотя порой с заиканием, особенно когда волновался, он не отставал от Габриэля. Кроули однажды вечером так ему и сказал: «Теперь ты для него подобен свету в окошке. Выбирай, ты Луна или НЛО». И Люцифер, и Габриэль дружно изобразили тошноту от такой фразы, а Кроули вообще хоть бы хны, пошел себе дальше книги свои читать и виски пить, накрывшись шотландским пледом. А ведь они ему его подарили только для того, чтобы подшутить!

- Я взаперти третий месяц, - привел контрдовод Сэм, притягивая колени к груди. Габриэль постарался применить тактику Кроули – тупо смотреть в ответ, пока не надоест, но обезоруживающая улыбка смущала. Он на этой улыбке мог президентом стать, если бы захотел. А ведь не улыбнется – и не подумаешь, что не отвести взгляд. А еще Габриэль краснел. Постоянно. В основном потому, что пытался объяснить дружбой, но как-то ему не верили, хотя сам он искренне и честно. – Пожалуйста, Габриэль, - тут Габриэль совсем не мог больше выносить этого жалостливого образа.

- Сперва тебе подгузники меняй, потом на крышу води, а детей не потребуешь? – пробормотал он от смущения, радуясь, что в сумраке не видно краски на щеках. На удивление, Сэм не выразил никакого отвращения или стыда, наоборот, он взял и рассмеялся.

- За подгузники я уже извинялся, - серьезно добавил он. Говорил он не так быстро, как,видимо, привык, но тем не менее хорошо. Двигался он тоже гораздо лучше, но путь на крышу ночью означал шесть этажей, что могло быть ему не по силам. И тем не менее проклятая семейная черта вновь возродилась – он уже не знал, чем себя оградить. – Я целый день отвлекать от работы не буду, - ну это для Габриэля вообще было шантажом. Он фыркнул и помог Сэму слезть с кровати. Они оба бесшумно выглянули в коридор, но на посту было темно. Габриэль пробежал первым, для эффекта перекатившись через голову ниже поля зрения медсестры, если бы она там сидела,после чего, не очень грациозно и медленно передвигаясь, за ним последовал Сэм. Они, чертыхаясь и переругиваясь, добежали до лестницы – главной курильни всей больницы. Каждого курящего врача приходилось ждать по десять минут и зажимать носы, но уже через час Габриэль и порядком уставший Сэм добрались до выхода на крышу.

- Черт, ты же не собираешься прыгать? Я же достану с того света и снова убью, - крикнул на ветру Габриэль, кутаясь в плед, стащанный из палаты. Наверное, они ночью в коридорах больницы представляли то еще зрелище, но от этого путешествия становилось как-то легче. – Я тебе две недели своей жизни…

- Три! – возразил Винчестер, оглядывая огни ночного района и подъезжавшие внизу бесшумно машины скорой помощи. – Черт, это прекрасно! Как можно вообще отсюда прыгать?

- Хватит считать, - пробормотал себе под нос Габриэль, с напряжением следивший за каждым движением Винчестера, но к краю тот все же не подходил – не доверял своему телу. Ночной холод, сумрак и величие больницы под ними давало какое-то бешеное ощущение жизни, и вокруг, и в себе, так что Габриэль был готов к чему-то совсем не нормальному.

- А знаешь, - Сэм попробовал перекричать ветер, но крик задевал больное горло, и он срывал фразы, пытаясь прокричать их заново. – То, что ты рассказывал о Майкле – почему ты не скажешь ему спасибо? Ведь пусть и случайно, но он тебе помог, разве нет?

- У нас так не принято, - наморщил лоб Габриэль, хватая Винчестера за окоченевшую руку. – Пошли отсюда, меня убьют, если обнаружат, что я пациента свистнул на крышу. – Мне кажется, Майкл и сам знает.

- Я кое-что тут понял, - сказал Сэм уже на лестнице, когда они осторожно спускались в полной темноте до этажа иммунологической лаборатории. – В смысле, на личном опыте – они обычно не знают. Старшие братья – им лучше сказать, не то забота, она до…доведет, в общем, - он не стал упоминать то, что его брат, несмотря на внешнюю заботу, так и не пытался с ним говорить. – И вообще-то ты прав. У меня был типаж. Только я с ума сходил, потому что не такой. Если бы я ему сказал, он бы меня убил. Даже сейчас.

- А что изменилось? – полюбопытствовал Габриэль, проклиная себя за этот вопрос, после которого обратно вернуться будет трудно. Но если посмотреть – чем полна его жизнь? Учебой и квартирой пополам со старшим братом и врачом, которого он действительно уважал, между которыми отношения просто сложились, совпали иголками и шипами, так что вся жизнь начала проходить мимо него. Он отчаянно хотел повзрослеть, но не представлял, как из толпы выбрать того, кто способен на отношения вообще. Периодически прочитанные им записи из чужого дневника всплывали в голове – он знал, что Винчестер больше всех на свете готов к отношениям, но не с девушкой, а к тем, за которые надо бороться.

Но слова Кроули берегли его до последней секунды, пока он понял, что если уж Люцифер не слушает часто Кроули, то что ожидать от Габриэля? Он вздохнул едва слышно и сжал руку Сэма под предлогом помочь ему спуститься, тем более что правая сторона его слушалась пока хуже левой. Кроули был прав в одном – для Сэма это очевидно, но Габриэль впервые подумал, смог ли бы он сделать такое для какого-нибудь кривого и косого юноши, который не затронул бы его интересом в тот решающий первый момент, когда он вообще зашел в палату.

- Я не хожу на свидания, - неожиданно сказал он в полной темноте. На дальней стене отсвечивали фонари садящегося на посадку вертолета скорой помощи, но здесь его не было слышно. – А еще у меня нет личной жизни, потому что я учусь в медицинском. И тем более я весьма вредный, упертый, - он замолчал, понимая, что будучи человеком легкого характера в плане отношений, решил давным-давно. И хотя Винчестер, очевидно, не помнил, как это делать – целовать кого-то, Габриэль все равно был… тронут.

Он вернул Сэма в палату в целости и сохранности, а сам по темному коридору прошел на пустой пост, зажигая забытую там лампу, чтобы никто, не дай бог, не навернулся на отделении по пути в ПИТ. Он подумал, что еще несколько недель назад нашел бы для совета Кроули в ординаторской, а теперь его можно найти там только во время круглосуточного дежурства. Работа помогала Габриэлю не стать свидетелем их личной жизни более необходимого, но и лишала возможности иногда с ними поговорить.

До того он никогда не испытывал надобности с кем-то поговорить.

Мобильный телефон зажужжал в кармане. Габриэль с удивлением обнаружил номер старшего брата, после чего ответил, взглянув на часы – три часа ночи.

- Поздновато для звонков, - сказал он, тем не менее благодарный брату за звонок.

- Я лежал в этом отделении. Тот месяц, что я врал вам о командировке в Италию, я был в больнице. Я не хотел, чтобы вы приезжали или что-то такое, так что я просто соврал. Меня ограбили, но это и не суть дело, давно было. Год назад я лежал здесь, а он меня лечил. Тебе, наверное, трудно понять, но в чем-то твой Винчестер уникален – он сразу знает, кто ему нужен. Я слишком долго к этому шел. А он мне отказал, хотя это все его персональные шотландские тараканы в килте в голове. Но только вот отказ не работает, если все на самом деле так…

- Ты кого шотландским тараканом в килте назвал? – раздалось на заднем плане, и Габриэль с трудом сдержал смех в пустом коридоре отделения. Медсестры спали в сестринской, а на ночь из санитаров остался только он один. Взглянув на систему оповещения, он убедился, что все кнопки опущены на свои места – этот сигнал он услышит так же хорошо, как и медсестры.

Перед ним снова открывались двери палаты. Привычная картина, только человек на кровати больше не хочет умирать. А еще он кажется каким-то своим, не из окружающего мира, и каждая его проблема уже известна Габриэлю. Это только кажется, что причин мало.