Даже сам Габриэль не знал, будет ли у него такой шанс.

- Алистер! – неожиданно фамильярно позвал он среди всей этой кутерьмы шотландца. И хотя все остальные, переговариваясь в привычном ритме, качали сердце, считая его главным фактором выживания, только двое в этой комнате знали, что проблема не в этом. Кроули хватило взгляда для того, чтобы понять план Габриэля.

- Прекратить, - произнес так же ровно в шуме Кроули, отступая от кровати. – Немедленно прекратить, - повторил он, когда реаниматологи посмотрели на него с удивлением.

- Но у нас есть еще двадцать минут, регламентированных….

- Выйдете из палаты, - не попросил, но приказал Кроули. – Это будет только моя ответственность, - реаниматологи отказывались отойти от Сэма, переглядываясь неуверенно и все еще склоняясь к тому, чтобы спасать Сэма.

- Но он же совсем мальчик! – произнесла какая-то анестезистка, контролирующая кардиомонитор. Все взгляды были направлены на Кроули. Пусть он был в тот момент слабее всех предыдущих, для Габриэля уже было понятно, что он на своем настоит. Почувствовали это и реаниматологи, однако не было решающего голоса.

- Слушайте, что он говорит, - Сингер за спиной Габриэля возник словно бы из ниоткуда, заставив мальчика подпрыгнуть. – Не подведи, сынок, - шепнул он Габриэлю, положив руку на плечо. Габриэль понимал, что он держиться на ногах одним лишь желанием вытащить Сэма Винчестера, потому что никто не заслуживал предательства и непонимания семьи. Реаниматологи выходили за двери, но оставались у входа в палату, когда Кроули кулаком врезал по кнопке, закрывающей двери, и в палате стало неожиданно тихо.

- Но ведь пять минут уже прошло, - в отчаянии произнес Габриэль.

- Он все равно умрет, - ответил ему Кроули. – Мы выйдем, - и хотя Сингер протестовал, Кроули насилу вытащил его из палаты. Габриэлю стало жутковато. Но как только он допустил мысль о том, что остался наедине с трупом, как его взорвало гневом, каким он еще никогда не испытывал в своей жизни.

- Как ты можешь слушать его, если всю жизнь думал, что он неправильно поступает? Как ты можешь умирать, не показав ему, что ты здоров, что тебе, в отличие от многих, просто повезло увидеть, кого на самом деле ты ищешь? Ведь ты же взрослый и свободный человек, живущий в обществе, где это больше не признается болезнью, почему ты даже не попробовал повоевать? – он должен был вытаскивать мольбами, но вместо этого получался гнев. Да он бы ударил Винчестера, если бы это помогло. – Я провел здесь две недели не для того, чтобы еще и на похоронах твоих побывать, слышишь! Имей совесть выжить и сказать мне, почему я, а не кто-нибудь другой! Я имею право знать! – он схватил Винчестера за руку и поднял его на кровати, хотя Винчестер был слишком тяжел для него. – Мне надоело тебя уговаривать, слышишь? Кроули в меня верит, в меня вообще все верят, а до того – никто и никогда! Даже мой собственный брат не верит, что я смогу, а я никогда еще не был так уверен в том, что должен сделать. Даже не вздумай эгоистично помирать! – ему было плевать, что что-то из этого было слышно за дверьми. Он не стал трясти Винчестера, как истеричные девушки в кино, но просто обнял – или попытался задушить – не зная, откуда у него ощущение, что он знает Винчестера лучше, чем кто-либо. Не дневник же в этом виноват. Он просидел так несколько минут, понимая, что у него кончились слова и перегорел гнев. Его бесило, что он не может сдержать слез – для первокурсника иметь труп на своем личном счету слишком тяжело – да и вообще просто очень тяжело, и он еще по-детски не хотел его отпускать. – Тебе только двадцать два, что ты вообще можешь знать о жизни, чтобы с ней прощаться?! – он спрятал лицо в изгибе холодного плеча Винчестера. Не имело значения, сколько он так просидит.

- Габриэль, его больше нет, - Кроули зашел первым, не пуская остальных. Габриэль не хотел видеть его лица, не хотел уходить отсюда с поражением, вообще не хотел – разве его желание настолько бессильно? Он задыхался от разочарования, отчаяния и безысходности, а слезы даже не думали высыхать. – Габриэль, - еще раз тихо позвал его Кроули. Габриэль хотел в тот момент такую же шотландскую выдержку, что-нибудь, что позволило бы ему отпустить Винчестера. Он уже знал, что никогда не сможет стать врачом – не перенесет каждый гибели, зная, что виноват. Глупый поступок, но вот такой он – не Кроули, который настолько холоден, что смог бы вынести десяток и больше.

- Габриэль, - снова позвал его по имени Кроули, касаясь плеча. Или не Кроули. Габриэль от неожиданности едва не отпихнул Винчестера от себя – на него смотрели два светло-карих глаза, постепенно концентрируясь. За своим дыханием он не почувствовал чужого.

- Док.. У меня же не глюки? – спросил Габриэль несколько неуверенно, все еще держа Сэма за руку – тот выглядел не очень уверенным в своем пробуждении.

- Немедленно сюда всех! – услышал Габриэль властный голос Сингера. Кроули осторожно помог Сэму снова лечь, после чего совершенно забыл о Габриэле – он осматривал, ослушивал, проверял зрачки на свет, пока Сэм не закрыл глаза и не склонил голову на бок.

- Снова? – несколько озадаченно спросил Кроули, пытаясь найти его пульс.

- Нет, - ошарашенно пробормотал Габриэль. – Он спит, - после чего его разом покинули все силы, на которых он держался эти две недели. Последним, что он помнил, был странный кругляшок, на черном шнурке, на котором было написано «никогда-никогда не сдавайся». Он еще подумал, до чего же это нелепо выглядит на Кроули.

========== Часть III. Similia similibus curantur (Подобное лечится подобным) ==========

Поработав по другую сторону больницы, Габриэль не сразу воспринял свое положение как больного. Он не был больным, строго говоря, тем более что Кроули успел обследовать его еще до того, как он вообще очнулся на следующий день. Поэтому его никто и не мог удержать на койке, когда он в казенной белой пижаме, выданной ему по секрету, бросился по коридору к первой палате мимо ошарашенной Анны и не успевшей возразить Джо. Он совершенно не успел подумать о том, откуда взялся его вчерашний первый в жизни обморок, но, вовремя увидев у кровати Винчестера, собрался круто повернуться, но не успел.

- Вероятно, вы тоже в курсе, - незаметно они снова вернулись к этому уважительному тыканью. Габриэль, ощущая себя нелепо в пижаме и босиком, тем не менее кивнул. Он сперва почувствовал себя, как обычно, не в том месте и не в том времени, когда наткнулся на взгляд тех же ореховых глаз, изучавших его с любопытством. Вероятно, он мог слышать и видеть, но все остальные функции требовали тренировки, как в детстве – об этом Кроули предупредил его давно.

- Здравствуй, Сэм, - просто сказал он, надеясь, что возникшая неловкость (и это притом, что Сэм не разговаривал вообще!) исчезнет быстро. Он даже не подумал до обращения к нему старшего Винчестера, что его не будет рядом все то время, что Сэм будет проходить восстановление. И хотя он знал, что речь возвращается с логопедом очень быстро, он все равно был уверен, что задержиться дольше. Сэм неожиданно улыбнулся ему, хотя Габриэль так и не смог узнать выражение в его глазах. Очень воодушевляющая встреча в пижаме, тут ничего не скажешь.

- Спасибо за… за вчерашнее, - хриплым голосом произнес Дин Винчестер, оборачиваясь к нему с незнакомым превосходством. Это было не то отчаяние, с которым он приходил просить Габриэля сидеть с его братом. – Я говорил с доктором Сингером – в ваших услугах больше нет нужды. И тем не менее – огромное спасибо, - Габриэль сузил глаза, сдерживая вчерашнюю ярость. Он настолько привык, что Сэм без сознания, что не сообразил посмотреть на выражение его лица. Сэм смотрел на Дина с каким-то отчаянным желанием понять и вспомнить, но он не был тем, кто это решение принял.

- В самом деле, - холодно произнес Габриэль. И хотя он больше был занят тем, как мог он скопировать интонации Кроули, это все равно произвело на Дина Винчестера большой эффект. Скрипнув стулом, он подошел к Габриэлю, намереваясь вывести его в коридор, тогда как Габриэль снова воспользовался семейной чертой – он попросту проигнорировал то, что ему было должно сделать. Наметанным глазом он обнаружил, что какая-то сволочь не закрыла систему питания, и простынь с одной стороны пропиталась банановой кашей (а шоколадной Габриэль вообще завидовал), к тому же Кроули возобновил раздачу таблеток. Закатав рукава пижамной кофты (и пользуясь правилом, мол, так и надо) он принялся за свои привычные обязанности. Когда он наконец, прибрав все за вчерашними спасениями и мимоходом подивился, кто из врачей под личную ответственность не допустил перевода Винчестера в палату интенсивной терапии, поднял взгляд на Винчестера, он обнаружил, что он едва сдерживает смех. Тогда Габриэль впервые почувствовал себя слегка сбитым с толку. По теории Люцифера предполагалось, что Винчестер тут же с первого взгляда в него влюбиться, но чтобы над ним ржать? Словом, Габриэль собирался обидеться до глубины души, когда догадался посмотреть на Дина Винчестера. Он был похож на выброшенную из воды рыбу и все это время пытался найти слова, чтобы Габриэля отсюда выгнать. Тем блестяще было появление Кроули и Сингера, замерших на пороге, чтобы понаблюдать за попытками Винчестера родить слова, после чего кивнувшими в знак приветствия и прошедшими к постели Винчестера, которого Габриэль по старой практике легко наркомил и таблетками, и даже успел убрать половину белья, разве что не знал, сможет ли Сэм сам встать и подождать, пока Габриэль сменит белье.