Изначально от корпуса магазина её отделяло чуть более полусотни метров, а до её преследователей было около ста пятидесяти, что давало ей фору примерно в добрую сотню метров. К тому времени, когда она едва преодолела и половину расстояния до здания, между ней и стягивающимися со всех сторон людьми осталось не более двадцати метров.

И это всего за каких-то пять секунд?!

Хотя в душе у неё появилось сомнение относительно того, что ей удастся добраться до дверей магазина раньше, чем её настигнут, но, тем не менее, борьбу за свою жизнь она не прекратила. Это всегда было в её характере. Она надеялась на то, что если не её собственная сила воли, то хотя бы удача (её счастливая звезда, бог, случай и ещё много чего) сможет помочь ей выбраться из этой передряги живой и невредимой.

Анфисе казалось, что преследователи с каждой секундой продолжали наращивать свою скорость, в то время как она уже практически выбилась из сил. Это ощущение крайней изнурённости напомнило ей как когда-то однажды ещё в детстве, когда она переплывала реку, и до берега оставалось уже рукой подать, ей показалось, что у неё больше нет сил, и она вот-вот утонет, уйдёт под воду не в силах сделать ещё несколько спасительных гребков. Вот и сейчас она испытывала тот же панический страх перед тем, что вот-вот погибнет. Но ведь тогда она сумела заставить себя успокоиться и нашла в себе силы доплыть до берега, значит не всё потеряно и сейчас — нужно только успокоиться, и тогда силы для финального рывка обязательно найдутся.

И стиснув зубы, она продолжила свою отчаянную борьбу за выживание.

* * *

До сознания Филиппа медленно, но верно доходило то, что сейчас он находится в относительной безопасности, но до бесконечности так продолжаться не может, так как этот безумец в конечном итоге наверняка найдёт способ избавиться от куска дерева засевшей у него в груди и мешающей сюда проникнуть. Надеяться на то, что тот лишиться сознания от потери крови уже не приходилось — слишком бодрым он был всё это время, и ничто не давало повода считать, что и потом с ним будет как-то иначе. Поэтому для Филиппа представлялся лишь один выход — вновь собраться с силами и продолжить своё бегство.

Он, всё ещё находясь под чудовищным гнётом пережитого ужаса, стал на четвереньках пятиться назад, пытаясь быть как можно дальше от безумца, не прекращающего свои бесполезные попытки прорваться сквозь ограду. Лишь отодвинувшись от него на добрый десяток метров, и почувствовав себя немного спокойнее, Филипп, наконец, попытался встать, и с болезненным криком вновь вынужден был упасть на траву.

Похоже, что недавнее падение не прошло для него бесследно — он вывихнул лодыжку. И это в самом лучшем случае.

* * *

— Ненавижу! Ненавижу, ненавижу… Тихо, сквозь плотно сжатые зубы, безостановочно шептал Станислав.

Он был уверен в том, что в произошедшем была виновата лишь она одна. Это она предала его, в один миг, уничтожив всё то, чем он жил. Сначала ей нужны были деньги, а когда он стал по неделям пропадать на двух работах ей, видите ли, захотелось любви.

Как же сейчас он ненавидел её ложь, её измену и её саму.

Ненавидел так сильно, что даже в глазах его потемнело, и поле зрения сократилось до небольшой точки прямо перед ним. Ноги пробивали серую пульсирующую дымку, застилавшую его глаза, и медленно несли его над поверхностью земли.

Сейчас он вряд ли осознавал, то куда он идёт. Всё выглядело так, словно он установил собственное тело на автопилот, автоматически перемещающий его в пространстве в никому неизвестном направлении, а сам полностью погрузился в свои тягостные мысли.

Ненависть, переполнявшая каждую клеточку его существа грозила в любой миг разорвать его тело в клочья, и для того чтобы этого не произошло Стас крепко сжал кулаки.

От чудовищного давления пальцы побелели, зловеще захрустели перенапряжённые суставы.

Внезапно Станислав остановился, ощутив в правом кулаке какое-то неудобство, словно туда каким-то необъяснимым образом попало что-то необычно твёрдое и острое по краям.

Медленно разжав пальцы, он взглянул на ладонь.

На безымянном пальце блеснуло обручальное кольцо.

Он так сжился с ним, что совершенно не замечал его на протяжении огромного количества времени и теперь в недоумении взирал на него.

Прямо у него на глазах полоска из жёлтого металла начала сжиматься как средневековая пыточная машина, но она сдавила не только фалангу пальца, но и его горло, не давая ему сделать вздох.

Он ощутил острую необходимость избавиться от этого символа любви и верности, в одно мгновение превратившееся в невыносимый груз лжи.

Схватившись за колечко, он с рёвом сдёрнул его с пальца.

Должно быть безумная ярость клокотавшая в нём придала ему сил, так как сколько бы раз до этого он не пытался его снять, ему этого не удавалось.

На пальце, там, где всё это время было кольцо, обнаружилась полоска бледной не загоревшей кожи.

Несколько секунд Станислав в задумчивости крутил его меж пальцев.

Просто бросить его в траву он не мог. Сейчас он остро нуждался в разрушении, которое помогло бы ему избавиться от непосильного бремени прошлого.

Он перехватил кольцо между большими и указательными пальцами, а затем изо всех сил сдавил его.

Он вложил в это действие всю свою силу, всю ненависть, всю боль и отчаяние.

Жёлтая полоска метала медленно поддалась и расплющилась, только после этого он широко размахнулся и отправил деформированное колечко прочь, даже не взглянув в ту сторону куда оно упадёт.

А тем временем к нему со всех ног бежали несколько окровавленных человек…

* * *

Впереди на асфальте в лучах восходящего солнца блеснули осколки битого стекла преграждающего ей путь. Естественной реакцией было бы затормозить и попытаться осторожно обойти опасный участок, для того чтобы уберечь её босые ноги от неминуемого увечья. Но Анфиса, понимая, что даже доля секунды, потраченная впустую из-за нерешительности, может стоить ей жизни, не сбавляя скорости, вбежала прямо на искрящиеся обломки. На что она надеялась, когда решилась на этот рискованный шаг? Конечно на удачу.

Похоже, что удача (ровно как и ангел хранитель, или сам всевышний) её действительно любила, так как ей удалось сделать несколько уверенных шагов прямо по разбитому стеклу при этом не поранив ноги. А затем даже она от неё отступилась, так как даже она не могла дать ей большего.

Рискуя человек, порой не осознаёт, как тонка грань, отделяющая чистое везение от полного поражения, ведь не может же человек, упорно пристающий к змеям, рассчитывать на то, что его не будут кусать до бесконечности?

Испытывать судьбу и дальше было абсолютным безумием, так как лимит везения для каждого человека весьма ограничен, и в следующее мгновение Анфиса исчерпала его полностью, без остатка.

Правая стопа вспыхнула обжигающим огнём. Анфиса едва не рухнула на сверкающее крошево. Пытаясь удержать равновесие, она переместила центр тяжести тела на левую ногу, и тут же в пятку вонзился следующий стеклянный шип. На сей раз, из горла её вырвался сдавленный вскрик. Понимая, что теперь она уже ничего не сможет исправить, а до дверей в магазин, где она, если сможет до него добраться окажет себе посильную медицинскую помощь, остаётся совсем немного, Анфиса, превозмогая боль и страх перед новой неминуемой болью, продолжила свой путь к спасению.

Каждый новый шаг безжалостно вгонял в её стопы новые острые обломки, рассекал нежную плоть. Единственным утешением для Анфисы было то, что с каждым новым шагом, наполненным адской болью и невыносимым страданием, расстояние до дверей остаётся всё меньше и меньше. Теперь до неё в буквальном смысле уже было подать рукой, поэтому, собрав все свои силы в единый сгусток, содрогающийся при каждом шаге от новой вездесущей боли, Анфиса, разбрызгивая во все стороны капли крови, срывающиеся с пораненных ног, совершила финальный рывок и ввалилась в распахнутую дверь.