- Завтра Галина Игнатьевна должна привезти.

- Тогда и будем выбирать.

В голосе Бектаева не было ни злорадства, ни насмешки. Он давно уже со всем смирился: и с нехваткой самых необходимых лекарств, и с нищенской зарплатой, и с жизнью вчетвером, вместе с уже почти взрослыми детьми, в однокомнатной квартире. А надежд на улучшение теперь - никаких. Больной, вы безнадежны. Шикарное кожаное пальто - явно не для вас. И даже не явно, а навсегда не для вас. Навеки.

* * *

- Ты слушаешь меня или телевизор? - возмутилась жена.

Коробов, переодевшись и вымыв руки, только что занял свое законное место между торцом стола и холодильником. И, конечно же, включил старенькую черно-белую "Юность".

- Тебя, дорогая! - улыбнулся он. - А в паузах - телевизор.

- Тогда я буду говорить без пауз, - пригрозила Светланкастаршая и немедленно привела угрозу в исполнение. - У него четыре дня назад день рождения был. Сорок лет, юбилей. Жена - ты, может, помнишь ее, высокая такая, крашеная блондинка, у них еще полгода назад собаку украли - наотрез отказалась отмечать. Ты, говорит, семью не обеспечиваешь, а я тебе юбилей? Он третью работу за полгода сменил, и везде гроши платят, не прожить. Говорят, уже пиво на вокзале перепродавал, соседка видела. А инженер был - от Бога, что называется, одних изобретений штук пятьдесят, не меньше. Только кому они сейчас нужны, изобретения! Суп из них не сваришь, на барахолке не продашь...

Светланка-старшая, все это время собиравшая мужу ужин, поставила вазочку с хлебом, критически оглядела стол - все ли на месте? - и заняла свое место на табуретке возле мойки. В руках ее замелькали спицы.

Коробов начал вяло ковыряться в тарелке с картофельным пюре. На блюдечке лоснились кусочки сала. Телевизор, стоявший на холодильнике над его головой, предлагал попробовать "...мясное филе под соусом "Анкл Бэнс" неизменно превосходный результат!"

Коробов подцепил вилкой ломтик сала. В холодильнике он видел довольно толстый кружок вареной колбасы. Но ее жена купила, конечно, лишь для детей. Максимка, должно быть, половину уже съел - без хлеба даже, как шоколадку.

-...А он все равно гостей созвал, - продолжала сообщать последние новости местного значения Светланка. Спицы мелькали в ее руках, словно лопасти пропеллера. - Сказал, что если еще и друзей перестанет в гости приглашать, ему останется только в окно выброситься. А жена - ни в какую! Так он ее заставил в этот день к теще уехать, вместе с детьми. А сам продал свои горные лыжи - все равно в горы не на что ездить - и все деньги на водку и продукты потратил. Говорят, его гости до пяти утра соседям спать не давали. То песни под гитару пели, то танцевали под "Битлз". В общем, тряхнули стариной. А жена на другой день возьми и не приедь. Обиделась, что без нее. Такая цаца... А кто виноват? Денег пожалела! Вчера примчалась, да уже поздно. Он с девятого этажа выбросился. Тело три часа прямо под окнами лежало. Милиция и "скорая" спорили, кому в морг отвозить. Бензин-то и те, и другие для своих личных машин экономят...

Коробов привстал, открыл холодильник, извлек из него бутылку-кирпичик темно-зеленого стекла с косой надписью по диагонали этикетки "Amaretto", налил в кофейную чашечку граммов пятьдесят. Накатила волна кисловатого запаха, и Коробов почувствовал, как оживились его слюнные железы.

Это плохо, что оживились. Уже рефлекс выработался. Начальная стадия алкоголизма.

- Опять за бутылку! - укоризненно покачала головой жена.

- Стресс снять. Устал сегодня, как собака.

- А в девятом доме, что через дорогу, двое молодоженов покончили с собой, - удовлетворилась объяснением Светланка-старшая. - У них еще медовый месяц не кончился. Перетащили на кухню кровать, открыли газ, и... Нашли их совершенно голыми. Видно, до последнего любовью занимались. Пытались, во всяком случае. Ни он, ни она работы так и не нашли...

Коробов двумя большими глотками выпил самогонку. Картошка сразу стала вкуснее, а сало - так и вовсе деликатесом.

К утру печенка разболится. Бросать нужно это дело, бросать.

Из комнаты донесся телефонный звонок, следом тоненький голосок Светланки-младшей: "Папа, тебя!"

Это был Бектаев. Судя по голосу, он уже "вдел", и не пятнадцать капель, как Коробов, а раза в четыре больше. Видно, тоже снимал стресс. От алкоголизма в принципе можно вылечиться, а от сумасшествия... Кому, как не Бектаеву, знать об этом.

Шамат Мамазанович мямлил что-то невразумительное. Про то, что жизнь его потеряла всякий смысл. И что Родион Гордеевич ни в коем случае не должен слушать этого, богатенького Буратину из шестой палаты. А вся трагедия не в том, что жизнь бессмысленна, а в том, что истинный смысл именно таков, каков он есть. - И больше никаков, - успел вставить Коробов, но Бектаев неожиданно, не попрощавшись даже, повесил трубку.

Родион Гордеевич вернулся на кухню.

-...Волна самоубийств, - сообщил незнакомый женский голос по телевизору. Видно, в Останкине опять сменили ведущую. По привычке Коробов взглянул на темный экран "Юности", вспомнил, что у нее недавно полетела кадровая развертка и сел на свое обычное место между столом и холодильником.

- ...Это же явление отмечают врачи Франции, Германии и Японии, продолжала новая дикторша. - Какого-либо объяснения данному феномену они дать пока не могут.

Коробов налил себе еще полчашечки самогонки. Светланка на секунду перестала стучать спицами.

- Ну, у нас понятно. Безработица, разруха и никаких перспектив. А они-то чего? С жиру бесятся?

- Во Франции жизненный уровень понизился на полпроцента, - усмехнулся Коробов.

- А у нас в двадцать раз! - взъярилась вдруг Светланка. - И ни один из политиков за это не ответил, ни один! И пулю себе в лоб тоже ни одна скотина не пустила. Наоборот, почти все на второй срок пожелали переизбраться. Вылезли, словно крысы из нор, и жиреют за наш счет!

- Ты имеешь в виду чиновников из правительства или парламент? поинтересовался Коробов.

- И Президента тоже! Все они думают об одном: побольше нахапать и детей за границу отправить. Пока. А потом и сами туда. А наши дети... Некоторые дуры до сих пор рожают. Зачем? Чтобы было кому на новых господ спины гнуть?

- Сейчас каждой молодой маме нужно давать орден "Мать-героиня".

- Как же, разбежался с низкого старта... Им комплект пеленок бывает не на что купить. Вон, в пятом доме, полтора месяца назад родила одна, так пеленки из своих ночных рубашек шила, - продолжила Светланка соревнование с программой "Новости". Коробов молча выпил.

* * *

Незадолго до обеда Галина Игнатьевна огорошила Коробова новостью: завотделением Бектаев, не вышедший сегодня на работу, покончил с собой. И рассказала, как это было. Вчера он поцеловал на ночь детей и, чего давно уже не делал, жену. Айжан, жена, приняла снотворное и помнит только, что он вначале лег, а потом снова пошел в ванную. Похоже, он тщательно побрился, выложил на кухонный стол сто пятьдесят долларов - на похороны, значит; где он их взял, Айжан не знает - и выпил все ее снотворное...

Коробов вспомнил свой вчерашний разговор с Бектаевым. Значит, Шамат Мамазанович не был пьян? И путаность и невнятность его речи объяснялась совсем другим?

Чем - другим?

Оглушительно зазвонил белый телефон. Вострикова, удивленно хмыкнув, поспешно покинула кабинет. Коробов снял трубку.

- Родион Гордеевич Коробов? - спросил строгий женский голос.

- Совершенно верно.

- Вы должны прибыть на совещание у представителя Президента, сегодня в мэрии, в пятнадцать-ноль-ноль, комната пятьдесят шесть. Вместо Главного психиатра области.

- Вместо... Главного? Но почему я? - спросил не удивленный даже, но ошарашенный Коробов. Ему вовсе не хотелось входить в коридоры власти, пусть и областного масштаба. Они, эти коридоры, явно не вели к храму. Наоборот, они прямиком вели к тому храму, из которого звонили совсем недавно по красному телефону. И то, что красный поменяли на белый, ничего, в сущности, не изменило. Телефон-то остался.