— Не устал ещё? — весело спросила Соня.

Сама она шагала бодро, и болтала почти без умолку. О любимой ферме — соскучилась, видать, пока была в городе. О том, что путь к ферме лежит по древней дороге, существовавшей ещё в эпоху хаоса, и по обочинам до сих пор сохранились каменные развалины в местах бывших селений. О копальщиках, что объединяются в небольшие отряды и отправляются на раскопки развалин. О том, что обожает ездить на лошади, но лошадь на ферме одна, и к тому же старая, так что покататься удаётся лишь пару раз в месяц.

Ерёмин отрицательно покачал головой: нет, не устал.

— Молодец! — похвалила Соня. — А то знаю я вас, городских: пара кварталов — уже путешествие. Отстанешь — ждать не буду, не нянька, чай.

— Сама не отстань, — усмехнулся Ерёмин. — Ты в спортзале-то хоть раз была?

— А мне не надо, — Соня неожиданно остановилась и предупреждающе подняла руку вверх, к чему-то прислушиваясь.

— У меня каждый день — спортзал, — тихо добавила она. — Пойдем-ка за кусты схоронимся. Шум на посту непонятный, проверка неурочная, что ли…

Они свернули с расчищенной дороги, торопливо вскарабкались по склону, и, продравшись сквозь колючий кустарник, остановились. Теперь и Ерёмин услышал голоса, кто-то кричал — нервно, раздраженно. Слов, впрочем, было не разобрать, да и сам выезд из купола отсюда ещё не был виден.

Купола над городами появились в самом конце эпохи хаоса. Что там случилось, точно неизвестно. Из обучающих гипноснов Ерёмин знал, что была всеобщая пандемия, и люди умирали десятками миллионов, но отчего, какова первопричина — об этом в гипноснах не говорилось. Зато народная память была полна самых противоречивых мнений: вирус занесен космонавтами с Марса, его создали древние учёные, он существовал всегда, но резко и стремительно мутировал и так далее, и тому подобное. Спасло человечество от полного вымирания то, что инфекция передавалась лишь при непосредственном тактильном контакте. И многие города успели накрыться куполами, отгородившись от больного и вымирающего мира. Затем пошли техногенные катастрофы, и зараженные ветра, и кислотные дожди, от которых купола защитить не могли, но они решили главную проблему: ни птицы, ни животные, ни люди, оставшиеся вне куполов, не могли принести с собой смертельный вирус. Счастливчики, укрывшиеся в мегаполисах, избежали пандемии и выжили, сохранив самое ценное, что осталось от прежней цивилизации — знания и здоровый генофонд. По какому принципу работают купола, Еремин никогда особо не интересовался. Женька как-то сказала, что официально они называются ЗСНП — защитные системы населенного пункта — и основаны на эффекте безмолвного аудио. По окружности города построены специальные установки, испускающие направленным лучом микроволны определённой частоты. Такие же установки есть на крышах самых высоких зданий, и они «закрывают» город сверху, образуя своего рода купол. Микроволны генерируют звук внутри живого организма, и, в зависимости от мощности, могут отпугнуть, покалечить или вовсе убить. При этом сам звук, кроме попавших под воздействие луча, никто не слышит. Его как бы вообще нет. Он рождается внутри человека или животного и убивает на месте: мгновенная безмолвная смерть.

В те же времена и на том же эффекте была разработана специальная система «мгновенного оповещения населения»: в случае надвигающейся опасности власти транслировали предупреждения прямо в головы горожан, призывая укрыться в подвалах или срочно покинуть какой-нибудь район. Программу, однако, через некоторое время свернули и больше к ней не возвращались: последствия такого звукового воздействия оказались вредны для здоровья. А купола остались… Сейчас, конечно, они уже не играли такой важной роли, но город чувствовал себя без них беззащитным. Да и мало ли какие катаклизмы могли случиться в будущем. Будущее — оно такое… Спрячется за поворотом между сегодня и завтра, и никогда не знаешь, что от него ждать.

Голоса постепенно стихли, и над окраинными холмами повисла тревожная тишина. Стараясь не шуметь, Ерёмин осторожно снял с плеч мешок и опустил на землю. Глянул вопросительно на Соню, но та в ответ прижала палец к губам: помолчи, подождать надо. Тревога её была Еремину не совсем понятна: на постах у выездов из города дежурили самые никчемные парни из двенадцатого звена. Работа для тупых и ленивых: всего-то и надо попросить у въезжающего-выезжающего приложить палец к сканеру. И если сканер окрасился в ответ зелёным разрешающим цветом, отключить «безмолвный луч», пока машина или человек не минует ворота. Впрочем, и это случалось, может быть, один раз в смену: обычному человеку нечего делать за куполом, а для деловых или личных поездок в иные города есть авиация. Разве что прибудет очередная партия рабочих с мусорозавода разгребать свалку за воротами. Всего полчаса назад Соня уверяла, что никаких проблем с выходом из города не будет: она специально несёт охранникам «проходные гостинцы»: так, по её словам, минуют ворота все иззвены.

Они стояли, не двигаясь, минут десять, пока, на дороге, выползающей из-за холма, не появился одинокий путник. Он шёл пешком, неся на плечах огромных размеров мешок, да ещё свободной рукой катил за собой самодельную тележку с привязанным к ней пластиковым коробом. Длинные тёмные волосы были собраны за спиной в косичку, просторная рубаха не заправлена в брюки, а голову украшала круглая серая шапочка. Завидев путника, Соня издала громкое восклицание и стремительно скатилась с холма на дорогу, радостно вопя:

— Вовка!!

Иззвен остановился, расплылся в широкой улыбке и сбросил мешок на землю.

— Соня?! Ну, ты и вымахала, чертёнок! Сколько ж я тебя не видел? Целый год?

— Один год, сто четырнадцать дней и девятнадцать часов! — отчеканила Соня, двумя руками обняв незнакомца и поцеловав в пыльную небритую щёку.

— Что, правда что ли? Ты считала? — изумился он.

— Да ну тебя, Вовка! — отмахнулась девчонка. — Кому ты нужен, считать часы? Но я, правда-правда, рада тебя видеть. Ты где пропадал? А, извини, это Ерёмин, напарник мой, познакомься.

Внимательно разглядывая друг друга, мужчины обменялись рукопожатием. Рука у иззвена оказалась жёсткой, шершавой. Выгоревшая на солнце кожа лучше всяких слов говорила о том, сколько времени он провёл, скитаясь за куполом города.

— Напарник в смысле пара на год? — прищурившись, уточнил Вовка. — Тебе же, вроде, уже год, как можно иметь пару?

Тон, которым был задан вопрос, Ерёмину не понравился: было в нём что-то не то чтобы осуждающее, но пренебрежительное: мол, ну и выбрала ты себе, Сонька, мужика. Без должного уважения к его рангу тон. И кем сказано? Лохматым, пахнущим потом бродягой с грязными нестриженными ногтями! Хотя какой ранг, спохватился Сергей: он же сам теперь такой же бродяга-иззвен…

— С дуба рухнул? — ощетинилась на Вовкин вопрос Соня. — Пара на год у иззвенов? Напарник — в смысле пара в походе. На ферму мы отправились.

— Хм… — удивился Вовка, продолжая беззастенчиво разглядывать Еремина. — То есть ты из седьмого звена — в иззвены? Ну-ну, мужик… Сонька, хватит смотреть на меня одичавшей собакой: ляпнул, не подумав. Виноват, искуплю.

— А что там за шум на посту? — тут же оттаяла Соня.

— На посту? — переспросил бродяга. — Идиоты там на посту. Туес с медом им предложил плюс табака отборного пакет, всё одно не курю, ношу специально для шпаны на воротах. Не, ну скажите, кто им ещё мёд принесёт, а? А они, сволочи, шутки шутить: безмолвку не вырубили, только мощность понизили. Меня там трижды наизнанку вывернуло, будете идти — не наступите. Ну, вот я им и устроил праздник высокого художественного слова: будут в следующий раз знать, с кем дело имеют.

Соня закидала вопросами своего давнего приятеля, и он отвечал на них с охотою, но лаконично: всё по делу. Про то, что провёл целый год на севере: с группой таких же, как он поисковиков добрался до руин древнего города, некогда называвшегося Псковом. Потом ходил на корабле за море, трижды чуть не погиб в столкновениях с чечухами, разбогател и снова разорился, и, наконец, подался обратно в Москву.